Излом

      Последняя капля упала в наполнявшую широкую серебряную чашу воду, и та вскипела, забурлила, выбросила вверх клуб пара и мгновенно застыла, превратившись в сверкающее ледяное зеркало. Затаив дыхание, я наклонилась над ним, пытаясь разглядеть хоть что-то кроме своего отражения. Разочарование... мне никогда не удавались гадания. Вот и в этот раз ничего не получилось. Но может быть, это и к лучшему, не знать своего будущего? Говорят, от этого можно сойти с ума, что зеркало поглотит душу слабого духом, оставив пустую телесную оболочку. Их много в наших лесах, духов воды и ветра, и в каждом из них может быть заключена душа слишком слабого или слишком настойчиво вопрошавшего судьбу о будущем.       От дыма курящихся трав чуть кружилась голова, тело казалось невесомым. Надо раскрыть окно, проветрить. Легкое дуновение летнего ветерка шелковой кисточкой прошлось по лицу. Хорошая ночь. Под ярким серебряным светом чуть ущербной луны растущие у дома ивы отбрасывали тонкую кружевную тень. В такую ночь хорошо колдовать, это время поэтов, мечтателей и ведьм. Время отдавать долги и закрывать двери. В такую ночь легко умирать.       Негромкий, глубокий, вибрирующий звук заполнил комнату. Немое зеркало в бесполезной чаше потемнело, приобрело глубокий темно-синий оттенок, покрылось тонкой паутиной трещин и раскололось. Теперь чашу заполняла мозаика из крупных, идеально подогнаных друг к другу осколков сапфирно-синего, густо-фиолетового, иссиня-черного и антрацитового льда. «Зеркало треснуло...», - невпопад подумалось мне. Оно должно было раскрыть будущее, помочь выбрать дальнейший путь. Но зеркала нет, есть только осколки.       Я склонилась над чашей, и один из осколков просветлел, засветился, стал маленьким окном в настоящий, живой и дышащий мир. Неужели?.. Но нет. Только целое зеркало в руках опытного мага покажет будущее. Мне досталось прошлое.       Вот я совсем малышкой вышла за окраину деревни. Едва натягиваяа новенький, слишком тугой лук, убила своего первого волка. И я сняла с него шкуру, обломав при этом все ногти, отнесла ее мастеру, и пышный хорошо обработанный мех потом долго согревал меня ночами...       Подросток. Катакомбы, трое сливающихся с темнотой эльфов, кольца баффа и первое приглашение в пати... Пиранья, при чем тут пиранья... странное незнакомое слово всплыло в памяти, скребясь и царапая, как колючая рыбка...       А вот я в белоснежной броне стремительно бегу к огромной каменной статуе, зажав в руке кривой нож. Сердце бешено колотится, я слышала много страшных рассказов о Баюме. Я должна разбудить его сама. Удар за ударом уходят в пустоту — я не дотягиваюсь ножом до ожившего императора. Удар похожего на молот кулака проходить вскользь, Баюм сходит со своего постамента, я остервенело тыкаю куда попало — и наконец попадаю! Вспышка мгновенного телепорта переносит в город...       И снова учеба, учеба, новое, новое... Вот я уже получаю третью профессию целителя, святая Евы. Святая... как насмешка. Мой лук давно пылится в оружейной. Дворянство. Новый клан. Гордость, честь, большая ответственность. Я не подведу. Снова учеба, снова целитель — я епископ Аденского храма Эйнхазад. Пусть мне чужда вера людей, но их познания огромны. Лучшие целители этого мира воспитываются в храмах, и теперь я одна из них...       Кладбище. Длинные ряды плит на закованной в белый камень площади. С надгробий стерты имена, но я помню их все. Ушедших из этого мира навсегда. Спите спокойно. Я всех вас люблю и помню. И другое кладбище около Ивори — маленькое, заброшенное и тихое. Вас я помню тоже.       Осколки истаивают в чаше, я до рези в глазах вглядываюсь в прозрачную исчезающую глубину. Мелькают города, лица, хохочет пьяный орк, в обнимку идут бородатые гномы, свистят стрелы, падают ворота крепости, и снова лица, лица... мелькает тот, о котором я запретила себе вспоминать и запрет держался. Тот, обещавший весь мир и променявший любовь на амбиции. Взмах арки — и небо стремительно приближается, я беззвучно кричу твое имя, но тебе все равно... И снова падают ворота, в пролом рвутся враги... Темный, он беспредельно надежен и добр, и он остался там, на этой бесконечной войне... а я... я не могу больше воевать. Прости. Это мое имя написано на крайней плите старого кладбища. Пусть у тебя все будет хорошо, живи долго.       В последнем осколке льда отражается маленькая гномка с закрывающей половину лица ярко-розовой челкой. Она говорит что-то про клан, про новую надежду... мне хочется верить. Хочется верить, что в мире еще осталось что-то кроме войны и длинных рядов белых могильных плит.       Я хочу верить.       Я хочу жить.