На пороге. Или Звуки Зоны

Хорошо в Зоне осенью… Воздух здесь чистый и свежий, настоящий воздух! В нём нет и следа той отвратительной смеси из гари, копоти и бензиновых испарений, что отравила небо над нашими городами и стала столь привычна нашему обонянию, нет запаха людской цивилизации, удушающего и устрашающего, смрада городских свалок, что иногда приносит на улицы ветер. Напротив, здесь, глубоко внутри Периметра, дышится легко и спокойно, и каждое мгновение, проведённое тут, наполнено радостью для меня! Здесь нет людской толчеи, беспорядочной лавиной текущей навстречу зазевавшемуся путнику, нет гор мусора, устилающего газоны и тротуары и гниющего под ногами прохожих, нет постоянно гудящих и вечно куда-то несущихся машин, воняющих бензином и дымом, нет давящих стен домов, закрывающих небо и так и норовящих раздавить бедного одинокого человека. А ещё здесь нет городского шума! Нет гула человеческой толпы, шума автомобилей, воя проносящихся над головой самолётов, кружащих над ближайшим аэродромом, расположенным на окраине нашего призонного Города. Пожалуй, единственное, о чём я жалею, – это об отсутствии в Зоне мелких щебечущих птиц, что в изобилии водятся там, в «настоящем» мире. Без их весёлого переклика-пересвиста иногда становится грустно, но с этим можно смириться. Вокруг царит первозданная тишина… Тишина? Не совсем. Зона живёт своей жизнью и наполнена тысячами различных звуков! Только прислушайся и услышишь: Вот какие-то мелкие твари копошатся в придорожных кустах. Заметив меня, они опрометью бросаются в стороны, шурша прошлогодней листвой. То ли крысы, то ли тушканчики – не разобрать, они слишком пугливы и не спешат показываться на глаза прохожим. Вот, шелестя перепончатыми крыльями, пролетает над головой сова-невидимка, – эти летают днём и ничего не боятся! Они очень любопытны и частенько вьются возле людей, разглядывая, а иногда и предупреждая об опасности. Грохочет в отдалении гром в небесах, и тут же с электрическим взвизгом разрядилась где-то за перелеском Аномалия на земле. – Шууу! – Шумит ветер в придорожных посадках. Гнёт верхушки деревьев, путается в ветвях, носит опавшую листву, играет с пылью, раздувая невысокие смерчики. Надувает тучи на небе. – Тик-тик, тик. – Тикает счетчик Гейгера, прицепленный к поясу. Тихо тикает, неспешно. Значит фон впереди – маленький, не опасный. Можно идти. Иду. – Хруст, хруст. – Хрустит под ботинками гравий. Над головой, заслоняя солнце, медленно собираются облака. Густые, тёмные, тяжёлые. Значит скоро прольётся дождь. Кутаюсь в плащ. Холодно, промозгло. Осень. В Зоне всегда осень. Ранняя, дождливая. Вечная. Деревья, будто не решившие: то ли желтеть им, то ли обождать, стоят пёстрые, весёлой желто-зелёной расцветки. Буйство красок вокруг. Слева от меня тянется высокий земляной вал с крутыми откосами, присыпанными мелкими камушками, – железнодорожная насыпь. Сама дорога давно уже в землю ушла, только гравий остался. Да и тот осел, осыпался, раскатился по сторонам: – Хруст, хруст. Насыпь чуть выше моего роста и хорошо защищает меня, но я всё равно инстинктивно пригибаюсь, не хочу, чтобы мою голову было видно с той стороны. Иду медленно, не торопясь, настороженно озираясь по сторонам. Иногда швыряю перед собой гайки с привязанными к ним длинными белыми «хвостами» из бинта. Занятие, в общем-то, бессмысленное, аномалий в этих местах мало, но это – Зона, и бдительность здесь терять нельзя. Словно в подтверждение моих слов, где-то вдалеке, за насыпью, раздаётся вой: – Ра-у-у-у!!! Что за зверюга там воет, откуда она взялась – неизвестно. Никто не знает, что за твари развелись здесь после Выселения. Когда-то мёртвая и пустая Зона вновь начинает населяться живностью, и живность эта, зачастую, бывает очень опасна. На всякий случай проверяю свой карабин и привожу его в боевую готовность. – Дах! Дах! – Раздаются выстрелы вдалеке. – Дададада!!! – Отвечают им с той же стороны. Бой идёт. Кто? С кем? Не важно. Сейчас в Зоне стреляют часто, все привыкли. Но если стреляют рядом, это может быть опасным для меня. Пригибаюсь ещё ниже, заползаю на насыпь, выглядываю. Не видно никого. Далеко идёт бой, даже вспышек выстрелов не видно. Когда-то бытовало правило: «Только дурак ходит в Зону с оружием!» И каждый сталкер следовал этому правилу неукоснительно! Сейчас – дураков прибавилось. Каждый норовит притащить в Периметр что-нибудь запрещённое, будто здесь мало своего аномального дерьма! Раньше Зона не прощала подобного! Сурово наказывая наглецов. Ныне – всё изменилось. Дураков прибавилось, но и опасностей в Зоне тоже прибавилось. И ходить здесь без оружия стало не разумно, – Зона стала куда опасней, чем была раньше, и в первую очередь из-за расплодившегося зверья. Откуда это самое зверьё берётся, никто так до сих пор и не выяснил. Самые разнообразные лесные твари лезут в Периметр и… меняются под аномальным воздействием Зоны. Мутанты самых разнообразных видов и форм заполонили её! И сталкеры, отправляясь в Зону на промысел, стали вынуждены начать носить с собой оружие, чтобы защищаться от мутантов. Со временем нашлись те, кто обратил оружие против своих коллег. Выстрелы не стихали. И я пожалел, что выбрал сегодня именно этот маршрут, – слишком много живности встречается мне по пути. Слишком шумно сегодня. Может, та тварь, чей вой я слышал сейчас, напала на людей, и те отбиваются от неё, поливая округу свинцом? А может, люди стреляют друг в друга, стремясь отобрать добытый честным трудом хабар? В любом случае, вмешиваться я не хочу. Сползаю с насыпи. Иду дальше. – Тики-тики, тики-тики, – ускоряется счетчик. Предупреждает. Ускоряюсь, миную опасный участок. Громадные лопухи у края дороги шевелятся, словно живые, поворачивают метровые листья вслед человеку. За ними – заросли крапивы выше головы, а в отдалении колышется на ветру стебель борщевика метров пяти высотой. Возле него нет ни одного растения, – голая чёрная земля, словно он высасывает из неё все соки, не даёт прорости ничему другому. Начинается капель, но она так и не может превратиться в дождь. Тягучие липкие капли холодят кожу на голове. Да, в Зоне вёдро не бывает! Сколько раз я ходил под таким вот дождиком? Волос почти не осталось. Утираю лысину пятернёй, натягиваю капюшон и продолжаю путь. Говорят, в Зоне есть одно зачарованное место: старая и странная аномалия, которая не меняется со временем: Комната в старом, заброшенном доме. Говорят, каждый, кто сможет пройти все испытания, предложенные Зоной, и войдёт в эту «Комнату», выйдет из неё счастливым. Комната может исполнить любое желание, которое только пожелает человек! Всё сбудется! Это, конечно, бред, но слухам верят часто. Вот и идут несчастные в Зону, ищут недостижимое счастье. Выстрелы стихают и над округой раздаётся, пробирающий до самых печенок, победный вой. Кому-то сегодня не повезло… Если я доберусь до Комнаты, если решусь войти в неё… Что же мне пожелать? Того, чтобы мутанты перестали охотиться на людей? Чтобы люди не охотились друг на друга? Чтобы добрые, честные сталкеры поселились здесь, в Зоне, и основали поселения добрых и честных людей? Здесь много свободных, чистых от радиации и мутантов мест, есть где развернуться! Но… Смогут ли люди жить в мире? Люблю Зону. Невзирая на все её опасности. Я хотел бы переселиться сюда. Насовсем. Подальше от насквозь прогнившего мира, погрязшего в человеческой лжи и коррупции. Хотел бы привести за собой своих друзей, жену, детей. Занять домик в каком-нибудь из брошенных тут во время эвакуации поселений, привести его в порядок и жить… Жаль, что эта моя мечта вряд ли достижима в скором будущем… Останавливаюсь, вспоминая дальнейший путь, озираюсь по сторонам в поисках ориентиров: от развилки, где от железной дороги отходит влево брошенная давным-давно ветка, с ушедшими в траву рельсами и проросшими между шпал худенькими деревцами, немногим дальше, туда, где поваленные телеграфные столбы, обтянутые рыжей паутиной нависают над насыпью; уже от них направо, через овражек, по тропинке. Шаг… – Титититити! – Заливается счетчик, захлебывается в писке, вибрирует. А ведь всего-то шаг в сторону от дороги сделал! Возвращаюсь. Грязная земля, нехорошая. И мох рыжий пробивается сквозь глину. Видно, после крайней бури нанесло сюда всякого… Обхожу кругом. Миную овражек, выбираюсь на едва заметную тропку и иду к придорожным посадкам. Высокие старые деревья стоят мрачные и тёмные, тянутся к высокому небу, шелестят листвой. Непролазные заросли кустарника охраняют их покой. Тропинка вьётся среди зелёных ветвей, разросшихся, поникших под тяжестью листьев до самой земли, – если не знаешь, так и не найдёшь дороги вовсе! Под сенью деревьев темно, душно и влажно. Удушающе пахнет прелой листвой, древесной корой, мхом. Деревья слегка поскрипывают на ветру, еле различимо звенят мухи. Солнце сюда не проникает, затерявшись в ветвях в вышине. Сырая земля у корней не просыхает почти никогда. Там, возле одного из деревьев, слегка прикрытый опавшей листвой, растёт огромный, в две ладони обхватом, белый гриб. И это не название вида – гриб действительно белый. Весь, от ножки, до шляпки. И почти наверняка ядовитый. Будь я грибником, заинтересовался бы, что за вид такой? Сделал бы фотоснимок, поприставал бы к знакомым с расспросами. Но я лишь прохожу мимо. Раздвигаю ветви, продираюсь сквозь оставшиеся кусты и выхожу на пустое пространство. Поле. Домик вдалеке. Цель. Долго я сюда шел. Долго. Почти сутки! Куда дольше, чем в крайний раз. Долго стою и смотрю на этот маленький домик. Стены его, выкрашенные когда-то яркой голубой краской, за время, прошедшее со времён Выселения, поблекли, крыша покосилась. Терраска, пристроенная сбоку, готова вот-вот развалиться. Завороженный, я не замечаю ничего вокруг. И вдруг вздрагиваю от резкого звука: – Краа! Оборачиваюсь. За моей спиной стоит, вцепившись корнями в землю, могучий дуб. Высоченный! Неохватный! Верхушка его возносится на головокружительную высоту, теряется в туманной дымке. Ветер шевелит бурые резные листочки. А прямо над моею головой, низко – только руку протяни – ворона на ветке сидит. Чёрная, с белёсой плесенью на крыльях. Сидит, наблюдает, ждёт. Водит из стороны в сторону громадным клювом. Косит зловеще глазом. Вспоминаю строки любимого писателя: «И бледнели путники и робели, услыхав страшные птичьи слова».* Усмехаюсь. Выбираюсь из посадок, иду напрямик через поле. Трава высокая, по пояс. Душистая, благоухающая. Цветы удивительных расцветок! Странные цветы… Ромашки с чёрными лепестками, зелёные тюльпаны на красных стеблях. Откуда они здесь? Как появились? Загадка. Но запах их одуряет. Из травы показались бетонные плиты, вросшие в землю, – что здесь раньше было уже не понять, может дом, может сарай, или ещё что. Возле плит валяется в траве пустая бутылка из-под абсента и кучка окурков, – наглядное доказательство присутствия человека, следы привала. Хмурюсь неодобрительно и сокрушенно качаю головой. Даже в Зону начал проникать мусор! И почему всюду, куда ни приходят люди, появляется он, их неизбежный отвратительный спутник? Подбираю бутылку, собираю окурки в неё и запихиваю всё это «богатство» в рюкзак. Выброшу потом в контейнер, за Периметром. Негоже захламлять Зону! Ей и так досталось… Иду дальше. Легкое колыхание воздуха впереди. Гайка, брошенная мной, с визгом взмывает в небо и теряется в низких облаках, взмахнув на прощание белым «хвостом» из бинта. Аномалия, знакомая до боли, за прошедшие месяцы сдвинулась с привычного места метров на шестьдесят! Разрослась вширь. Обхожу и делаю пометку на карте. На своей, не на общей, не на сталкерской карте Зоны. Свою я никому не показываю. В этих местах бываю только я… Я всё более замедляюсь, приближаясь к своей Цели. Остатки небольшого сада впереди. Деревья, высаженные ровными рядами, обтянуты паутиной, клонят ветви к земле, под тяжестью белёсых побегов. Иду мимо, стараясь не касаться свисающих с ветвей нитей. Подхожу к старой яблоне и вдруг слышу: – НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЕСЬ! Голос, как гром среди ясного неба! Обрушивается, кажется, со всех сторон, прижимает к земле. Пугает. Останавливаюсь. Улыбаюсь. Хорошая шутка. Сколько гостей непрошеных назад повернуло? Не сосчитать! Друг мой, ныне покойный, эту шутку придумал, да в жизнь воплотил. Голос свой на кассету записал, обработал, да в проигрыватель запустил, поставил датчик движения на солнечных батареях и мегафон. Вон и динамик среди ветвей прячется, – маленький скворечник с виду, совсем не заметный в мешанине ветвей. Стоит человеку к нашему домику подойти, датчик движения его замечает, включает динамик, и голос громогласный этому человеку остановиться велит: – НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЕСЬ! «И бледнели путники и робели…» И если человек не дурак, если не враг себе, то остановится, обратно повернёт и домик наш за километр обходить будет. А для дураков – у нас растяжка припасена и парочка мин противопехотных на тропинке закопано. Вот так. Иду дальше. И снова вздрагиваю от раздавшегося вдруг за спиной знакомого ужасного воя. Оборачиваюсь, присев на одно колено и вскинув к плечу карабин, осматриваю окрестности. Из посадок, проламываясь сквозь кусты, вырывается громадная, метра полтора в холке, волкоподобная тварь, нюхает землю, вертит уродливой шишковатой башкой, замечает меня и, взвыв, бросается вперед, огромными скачками быстро сокращая расстояние между нами. Я не сомневаюсь, что эта та самая тварь, чей вой я слышал по пути сюда, возле насыпи. Как она смогла выследить меня, почему увязалась следом, не могу даже предполагать! Ведь она охотилась по другую сторону насыпи, далеко от моего пути! Видимо, мне просто не повезло. К тому же, я почему-то не могу узнать к какому виду эта тварь принадлежит, она не похожа ни на одно из известных мне животных или мутантов, живущих в Зоне. Раньше такие твари здесь не водились… Чудны создания твои, Зона! Чудны и опасны. Стреляю раз, другой. Тварь ловко уворачивается от пуль, метаясь из стороны в сторону. Приближается молча, целеустремлённо, не производя ни единого звука! Только глаза мерцают зловещим жёлтым огнём. Я понимаю: бежать мне некуда, и я уверен, что чтобы я не предпринял, тварь догонит меня. Стрелять, по всей видимости, тоже бессмысленно, ведь тех несчастных сталкеров возле насыпи она сумела убить, невзирая на их отчаянную пальбу. Осматриваюсь в поисках спасения. Решение приходит быстро. У меня есть только один шанс из ста. Жду. Подпускаю тварь ближе, чтобы бить наверняка. И в тот момент, когда между нами остаётся всего метров пятьдесят, – тварь почти добралась до первых деревьев сада, – стреляю очередью, наискось снизу вверх. Немного левее цели. Тварь, как я и ожидал, прыгает вправо, уходя с линии атаки, и… превращается в кровавое облачко, лишь несколько кусочков падают на землю. Про то, что знакомая мне аномалия «переползла» в сторону я уже говорил… Сегодня ничто не помешает мне добраться до моей Цели. Ничто. Поднимаюсь, держа карабин за ремень, пошатываясь иду к дому. Оружие волочится по земле, и я не сразу соображаю вернуть его на плечо. Сил почти не осталось. Люди должны жить в Зоне, не боясь мутантов! В противном случае это будет уже не жизнь… Тропинка, к дому ведущая, плитами цветными укрыта, белыми и чёрными, в шахматном порядке, по две в ряд. Давно, ещё задолго до Выселения, они в землю вросли, растрескались, трава сквозь щели и трещины пробивается. Шагаю по белым. Старательно не трогаю чёрные, но на середине пути замираю и, перешагнув белую, начинаю идти по чёрным. Крыльцо. Возле дома тоже лежит мусор, оставшийся от прежних жильцов. Плетеные кресла прогнившие стоят под окном на веранде, сломанные ящики валяются рядом. У стены неопрятной кучкой лежат тонкие железные суставчатые трубы, наверняка приготовленные прежним хозяином для строительства теплицы, но так и не пригодившиеся. Они проржавели и рассыпаются в труху. На перилах веранды висит забытый кем-то плащ, обветшалый за проведённые под дождём годы, прогнивший, расползшийся. Поднимаюсь по скрипучим ступеням. Старые рассохшиеся доски прогибаются подо мной, но держат. Последние шаги, почему-то, даются особенно тяжело. Вот и дверь. Захожу, оглядываюсь. Дом как дом. Старый, заброшенный. Обшарпанные стены, крыша просевшая. Облупившаяся штукатурка. Мусор на полу. Разбитые стёкла. Последние – работа ликвидаторов, чтобы здание нежилым сделать, чтобы никто уже не заселился сюда. Обычный дом. Кто-то жил тут раньше, где-то его хозяин. Интересно: жив ли? Брошенные фотографии на стенах, слева в углу пустой комод с разбитыми дверцами и остатками сгнивших книг на полу, какие-то вещи, ковёр на стене, старый и пыльный, заросший плесенью и грибами на тонких ножках. Кровать с давно сгнившим матрасом. Маленький патефон на столике у стены в изголовье, – в раструбе трубы поселился красный шестиногий паук: выглядывает, шевеля лапками, и прячется в глубине, затыкая дыру за собой пробкой из листьев и паутины. С потолка свисает какая-то растительная гадость, вроде лиан или ниточек мха. Паутина в углах под потолком слегка шевелится от сквозняка. Пахнет затхлостью. А Комната – вот она. КОМНАТА! Подхожу. Заглядываю. Никого. Хорошо… Снимаю рюкзак, сажусь на пороге. Жду. Чего? Сам не знаю. Вдохновения, может быть. Или Знака? Не знаю. Просто сижу. Я прихожу сюда два или три раза в год на протяжении… пяти? Десяти лет? Не помню. Давно. С тех пор, как Зона образовалась. И до сих пор я ни разу не решился зайти… – Скриии, – качается от сквозняка дверь на проржавевших петлях. – Шууу! – Завывает снаружи ветер, качает ветви деревьев. Играют на стене тени. – Шшшш! – Начинается дождь. Шелестит по пожелтевшим листьям. Освежает воздух прохладой. Капает с прохудившейся крыши. Сижу, собираюсь с мыслями, слушаю дождь. Отдыхаю душой и телом. Всё-таки хорошо в Зоне осенью! Хорошо.