Лихой ветер

Красивая, печальная и молчаливая. Её взгляд нёс утешение, но ослаблял, подобно ране, и от него хотелось плакать. Лойсо и просыпался в слезах — но каждый раз лишь под утро. Сколько он ни пытался прервать сон или хотя бы заговорить с таинственной незнакомкой, — ничего не выходило. Отличник в магии и сильный от природы сновидец, Лойсо впервые не мог поделать ничего со своей грёзой, и это его пугало. Пока другие наслаждались поздней весной в садах Ехо, он день за днём просиживал в библиотеках за пыльными книгами и табличками, пытаясь определить, кем была его ночная гостья. Им двигал страх — но не только. Ещё что-то неуловимое. Странное чувство, будто он хорошо её знал, только не мог вспомнить. Летели дни, убывала и снова толстела луна, а Лойсо так и не приблизился к разгадке секрета. Она не была фэтаном — уже хорошо. Не принадлежала и к племени сонных наездников, хотя непритязательный бытовой характер сна намекал на проделки Тубурских жителей. Оборотень-птица? Но справочники утверждали, что из всех животных птицы оборотнями быть не могут. Может, летучая мышь? Или ворона — автор не готов был поклясться, что они не умеют оборачиваться, особенно болотные вороны Ландаланда. Но Лойсо и в эту версию верил не до конца: он чувствовал магию, а драххи колдовать почти не умели… Оставалось — либо обычный человек, забрёдший в чужой сон в скитаниях по собственным, либо обычный сон — то есть бессмысленный набор несуществующих событий. Во второе Лойсо поверить был не готов, а первое проверил — и ничего не нашёл. Он помнил аромат её тени так ясно, что смог бы отыскать его следы даже на самом дальнем континенте. Но такой девушки попросту не существовало. В каком-то совсем древнем манускрипте Лойсо наткнулся на упоминание, будто силы Мира могут принимать вид людей и животных. И тогда можно поговорить с луной, почитать стихи морской волне, выпить с огнём — или, чем тёмные магистры не шутят, — поцеловать руку самой Магии. Силе Сердца Мира. Идея Лойсо понравилась — ведь она единственная объясняла его беспомощность перед лицом ночной гостьи и таинственную ауру какой-то особенной магической силы вокруг неё. Оставалось лишь понять, зачем она снится ему каждую ночь. Это знак, что он избранник Магии? Что ж, Лойсо и сам считал себя таковым, и в этом не было ни хвастовства, ни преувеличения. Но почему тогда она так печальна? Почему не говорит ни слова, а только смотрит, смотрит — будто важнее его нет для неё в целом мире, но это разрывает ей сердце?