Отголоски прошлого

Боюсь ангелов, они добры, согласятся быть и дьяволами…

            Тихий звук царапанья пергамента, что издавала перьевая ручка в детских ладошках Карины, действовала на последнюю как успокоительное. Согласитесь, сложно успокоится, когда матушка читает что-то слишком быстро для неё, периодически поглядывая исподлобья раздражённо-недовольным взглядом и тихо цокая языком, что-то бубнит под нос. И попробуй только сказать, что не успеваешь…             От такого пристального внимания руки дрожат и ровные буквы медленно кренятся, идут волнами. Тенши-младшая кусает губу, уже чувствуя затылком, как щурится мама, как морщит нос… И предвещает, как покоящаяся в её руках железная линейка в который раз прилетит по белоснежным пальцам. Если она снова оплошает, то в этот раз всё может закончиться далеко не только раненными ручками.             Мариэлла никогда не была излишне нежной… По крайней мере, к своей дочери точно. Она не гнушалась ударить по пальцам, дать подзатыльник или даже пощёчину. Ни отец, ни Нобу, конечно, этого не поощряли. Частенько забирали девочку из лап матери. Шин читал жене лекции, пытался поговорить, но та лишь фыркала что-то о воспитательных целях и продолжала свои уроки. Правда, уже когда их не могли увидеть ни сын, ни муж. И оттого растёт уверенность — если только ошибётся — мама тут же откажется от неё.             Карина забывается в мыслях о том, что несколько царапин, оставленные прошлым уроком, успели зажить. Это позволяет слегка расслабится, но когда она возвращается в реальность, то с ужасом осознаёт, что, кажется, отстала. Прошибает лёгкая дрожь.             «Нет, пожалуйста… Они же только зажили…» — сглатывает подступивший к горлу ком.       — М-матушка…       — Что? — она отрывается от книги, стрельнув холодным взглядом циановых глаз в сторону дочери.       — Я-я… Я отстала… — Мурашки пробегают по спине, стоит Мариэлле подойти к столу. Она критично подмечает все мелкие недостатки и от того лишь сильнее становится заметно её раздражение. Блестит в глубине холодных глаз уже знакомая искра ярости и Карина сжимается, ноготками чуть царапнув письменный стол.             Женщина скрипит зубами и по нежным пальцам девочки тут же приходится удар, заставляя ту кратко вскрикнуть и прижать их к груди. Выступают слёзы на глазах и малышка тихо всхлипывает. И вновь удар. Только теперь уже по спине. Он пусть и ощущается чуть легче, но заставляет Карину рвано вздохнуть.       — Выпрями спину, бездарное ты отродье. — Цедит мать, привычно потирая переносицу. — Как можно быть такой неумёхой…? Я мучаюсь с тобою который год, но ты не справляешься даже с самым элементарным. И это моя дочь…? Я не буду удивлена, если однажды ты получишь чёрные крылья из-за того, что оступишься. Посмешище с красивым личиком.             Линейка падает на стол ровно тогда же, когда сердце Тенши-младшей пропускает удар. Ошиблась… Она ошиблась как последняя дура, ровно тогда, когда молила себя этого не делать. Теперь мать совершенно точно откажется от неё, как только появится такая возможность. И от осознания слёзы наворачиваются с новой силой.             «Я не хочу… Мама… Я хочу остаться, прошу», — но она не произнесёт этого вслух. Только продолжит тихо ронять слёзы.       — Про… ости. — Тянет она и плечи вновь подрагивают во всхлипе.       — Твои обещания ничего не стоят, — роняет она и отворачивается, стараясь остудить расшалившиеся нервы. — И прекрати, наконец, завывать. Раздражаешь.             Карина тут же закусывает губу, стараясь прекратить стенать. Но успокоиться не выходит. По-прежнему горят пальцы от удара, а сердце заходится в бешенном стуке от осознания, что рано или поздно её бросят… Судорожно она оглядывает комнату, будто надеясь найти решение. И, кажется, Вселенная слышит её мольбы. Взгляд натыкается на белый кукольный сервиз на полочке. Едва выходит малышке побороть желание плакать, она хрипло произносит:       — Матушка… Не желаешь выпить чаю? Я заварю… — Утирает солёные капли в уголках глаз ручками, игнорируя белоснежный платочек в кармашке розового платья. Благо, этого Мариэлла не видит, иначе бы разозлилась ещё сильнее. Оборачивается на дочь с неким интересом. Раздражение на её лице сменилось холодным снисхождением. Элла медленно прикрывает их, а голова практически незаметно движется в кивке.             Узрев в этом молчаливом согласии ещё один шанс, словно последний тлеющий уголёк в камине, Карина враз забывает обо всём на свете и спрыгивает со стула, направляясь на кухню. Девочка не совсем понимала зачем существам, что едят исключительно из соображений наслаждения, подобное место. Но, кажется, этого захотел папа. И, что ж, это было даже интересно. А вот мама нашла в этом чудесную возможность обучить девочку искусству чайной церемонии. И чай Тенши, в принципе, нравился… Но только не леденящий душу взгляд Мариэллы.             Повторяя в который раз заученные движения, девочка улыбнулась. Мята и мелисса — своего рода классика для успокоения нервов. По крайней мере, так она поняла, когда читала одну из специально выданных матушкой книг во время уроков. А поскольку последняя нервничала из-за неё частенько, то и нужные травы найти в шкафчиках не составило труда.             Женщина неспешно вошла за дочерью на кухню. Опёрлась о дверной косяк, устало осматривая малышку. Карина стояла на высоком стуле ножками в аккуратных туфельках. Пышное платьице с рюшами, два хвостика и бледная кожа делали из неё ещё ту куколку. Казалось, вот сейчас она оступится, упадёт и по этому прелестному личику пойдёт крупная трещина.             «Раздражает… Слишком уж мила. Не должно этому принадлежать столь невинная внешность».       — Матушка, я закончила! — Сообщает она и неловкая, уставшая улыбка показывается на розовых губах. Пухлые щёчки покрыты румянцем от недавних рыданий. Женщина закатывает глаза.             Дочь слезает со стульчика, отряхивает платье и аккуратно берёт чашку, стараясь игнорировать жжение едва закипевшей воды, ощущаемое даже через фарфор. Проносит её к столу, незаметно, по её мнению, встряхивает руки и отодвигает стул, прося матушку присесть. И та молча выполняет немую просьба Тенши. Подцепляет длинными пальцами ушко и сталкивается с неприятным взглядом. Большие глазки заглядывают прямо в душу, заставляя поёжиться.       — Неприлично так пристально смотреть на окружающих, юная леди. — Зыркает она на девочку в ответ и возвращается к тёмному напитку. Мягкий запах ментола позволяет расслабленно прикрыть глаза и, наконец, отпить. Услышав замечание, девочка поспешно уводит взгляд. Не зная куда себя деть, она продолжает стоять рядом. Пухлые пальчики перебирают низ платьица. Девочка убеждается, что спина её ровна, как натянутая струна. Секунды тишины заставляют глазки бегать по полу.       — Недурно. Но есть куда стремиться, не расслабляйся раньше времени. Однако, услышав и такое подобие комплимента, малышка не может не расплыться в улыбке.             «Может, мамочка просто не знает, как выразить свою любовь, потому и ведёт себя жестоко?» — Проскальзывает вдруг мысль и тут же обрубается на корню другой. — «Почему же тогда Нобу она улыбается так ласково…?»             Стук в дверь разрушает вновь повисшую тишину и Мариэлла, вскинув бровь, неспешно направляется к двери.       — Леди Анджела? — Стоит Карине услышать это имя, как внутри всё холодеет. Хочется забиться в угол, спрятаться, лишь бы не быть здесь…             «Нет… Только не она… Мамочка же не отдаст меня, правда? Она любит меня… Она же моя мамочка…»       — Карина, подойди сюда. — Голос Мариэллы вырывает из мыслей. Дрожь вновь покрывает тело, а кровь отливает от лица. Не услышав ответа, женщина повторяет уже громче, — Карина Шарлотта Тенши. Немедленно иди сюда.             На негнущихся ножках она выходит в коридор. Прячется за платьем матери, дрожа как осиновый лист на осеннем ветру. Не может заставить себя поднять взгляд. Зачем мамочка позвала её…? Она хочет отдать её уже сейчас…?       — Кто-о у нас тут? — Мелодичный голосок уже знакомой леди заставляет окончательно застыть. Она присаживается на корточки и тепло улыбается, пытаясь протянуть руку к лицу девочки. — Несмотря на все мои визиты, это, кажется, первый раз, когда я вижу тебя с глазу на глаз.       — Познакомься, это леди Анджела. Она Небесная Пророчица и одна из первородных ангелов.       — О, Элли, правда, ну что за официоз? Ты же моя приёмная дочь, в конце концов! — Анджела вновь обращается к Тенши-младшей, — Думаю, я твоя бабушка… Право, это так странно звучит…             Карина слегка расслабляется от этого медового тона и поднимает взгляд, тут же сталкиваясь с бирюзовыми глазами… выражающими лишь бесконечное презрение. Вновь застывает. Мамочка разве не видит этого? Она хватается маленькими ручками за белоснежное платье, пытаясь отойти от ангелессы.       — Юная леди. — Одёргивает Мариэлла, стрельнув ядовитым взглядом. Одними губами произносит, — не позорь меня. Анджела улыбается, наблюдая за этим, подпирая подбородок рукой.       — Простите, леди Анджела… Обычно она не так… застенчива. — Неловкая улыбка касается губ женщины.       — Всё в порядке. Милая, — елейно тянет Пророчица, — твоя мамочка попросила меня стать твоим учителем по манерам. Но для этого тебе придётся некоторое время пожить у меня. У тебя будет большая светлая комната, много-много книжек и игрушек. Пойдём?             Как бы не завлекала женщина, малышка смотрела лишь в эти, исполненные раздражением и искренней ненавистью, глаза. Медленно она начала отрицательно покачивать головой, с каждой секундой делая это всё быстрее.       — Н… Нет… Не пойду…       — Карина! — раздражённо шипит Мариэлла.       — Н-не надо… Матушка прекрасный у-учитель. Я не пойду. — Тенши с мольбой смотрит на мать, ожидая поддержки. Она готова даже к самому холодному взгляду и самому жестокому наказанию, только бы остаться дома. Но та молчит, складывая руки на груди.       — Ну что за несносное отродье? Теперь я понимаю, почему ты так плохо спишь, Элли. — Улыбка спадает с лица Анджелы, и та выпрямляется, ядовито козырнув на «внучку». Та лишь в панике переводит взгляд меж двух ангелесс, вновь начиная трястись, подобно загнанной дичи.       — Простите, леди Анджела. Я искренне надеялась, что всё выйдет сделать по-хорошему. — Вздыхает женщина, теребя в пальцах выбивающуюся из общей копны смоляную прядь волос.       — Ну что ж… Тогда план Б. — Она щёлкает пальцами и в дом входят два крупных ангела в серебряных доспехах. Элла отходит от дочери, что будто в параличе не способна уже даже держать тонкую ткань платья в ручках. — Заберите её.       — Что…? — Девочка бегло осматривает окружающих и на глаза наворачиваются слёзы, — не надо… Мама… Мамочка! Пожалуйста! Я буду послушной! Не надо! Не отдавай меня! Прошу!             В слезах она царапает броню, уводящих её ангелов, но та, конечно, и не думает поддаваться ни царапаньям, ни мольбам малышки. Как и её носители, нагло и больно ухватившие её под руки и тащащие к выходу. На синяки уже плевать. Пытается упираться, кричит изо всех сил, но никакой реакции ни от кого не следует. Лишь только женщины прикрывают уши от воплей девочки.       — Шумная… — Тихо подмечает Анджела и подмигивает матери Карины. Выходит вслед за стражниками, стойко игнорируя взгляды проходящих мимо ангелов.       — Мама-а! Прошу! Я не хочу! Я правда буду самой послушной! — Слёзы катятся по лицу, заставляя малышку давиться собственными криками в угоду всхлипываниям. — Пожалуйста…             И стоит лишь стражам перешагнуть выйти из невысокого, созданного скорее для красоты, заборчика, как Мариэлла выбегает из дому в слезах. Сейчас лицо этой всегда холодной леди выглядит так, будто она убивалась по кому-то всю прошлую ночь.       — Не надо! Леди Анджела! Она ведь моя дочь!             В груди Карины почти сразу загорается надежда, а попытки воспротивиться вновь набирают обороты, несмотря на свою бесполезность.       — Мамочка…             Анджела вдруг останавливается и оборачивается к приёмной дочери, нарочито громко произнося:       — Элли, я понимаю, тебе больно… Но она тебе не дочь! Она чудовище! Проклятая тварь!       — Леди…! — Мариэлла пытается пройти через калитку, игнорируя Пророчицу, но та лишь крепко обнимает её.       — Прости меня за эту боль. Но я обязана сделать это. — Жестом она приказывает одному из ангелов подойти. Как только одна рука оказывается свободна, малышка тянется ею к плачущей женщине, заливаясь такими же горькими слезами. Но ту аккуратно уводит в дом один из стражников, выслушав какой-то приказ уже на тон ниже.       — Мама…

***

      — Доставила же ты мне проблем, отродье, — Вздыхает Анджела. Девочка сидит на зелёной траве, обнимая себя и поджимая коленки к груди. Она все ещё не может поверить в происходящее. Вокруг уже какие-то другие ангелы, без доспехов, обходят территорию… Тенши не совсем понимает где находится… Знает только, что далеко. Далеко от своей любимой, пусть и не идеальной, семьи.       — Леди Анджела, что делать с цепями? — Какая-то девушка подходит к Пророчице, держа на руке розовую магическую сферу.       — Заковать это в них, конечно. Как можно туже. Заклятье должно быть самым стойким из возможных. Это не должно вырваться.       — А что если девочка умрёт в ходе экспериментов?       — Тем лучше. Это тело всё равно обречено, так хоть сбережём девочку от дальнейших мучений.       — У-умру…? Нет… Не надо, пожалуйста! Я ничего не сделала! — Ноготки впиваются в кожу даже через платье, — я просто хочу домой… Прошу Вас.       — Теперь твой дом здесь, отродье. Надеюсь, ты погибнешь быстро.