Султан и учительница

      Последние события, произошедшие во дворце сделали Повелителя подозрительным, даже в какой-то степени мнительным. Переживал он не за себя, он боялся потерять Голубку, причем боялся панически. Сидя на собственной свадьбе и мило улыбаясь гостям, он в голове уже строил стратегию охраны Анны, тщательно продумывая все нюансы, как будто собирался охранять целый город или страну, а не одну хрупкую женщину.       Первое, Анне опасно находиться в гареме. Значит надо, чтобы ее покои находились рядом с его покоями. Еще надо сделать вход из его спальни в ее покои. И питаться она должна с его кухни.       Второе. Выделить ей личную охрану. Двух, нет четырех охранников.       Третье. Заказать для Анны специальную усиленную карету с запирающимися изнутри дверями и с крепкими решетками.       Еще надо Анну обучить пользоваться кинжалом. Пожалуй, надо подарить ей еще пистолет, маленький, изящный и красиво украшенный. Ведь она уже стреляла… Повелитель покосился на рядом сидящую Анну, соображая, как она к этому отнесется.       Хотел только взглянуть, но встретив ее взгляд, уже не смог быстро отвести свои глаза. Что-то в Анне изменилось. Щечки как всегда розовые, мило всем улыбается, кивает головой. Да, она кивает, но не так, как всегда, ведь на голове у нее султанская корона и она непроизвольно наклоняет голову по-особому, величественно, как подобает царствующей особе.       - Смотри-ка, как быстро учится! – с гордостью подумал султан и одобрительно улыбнулся ей.       В перерывах между поздравлениями султан взглядом подзывал то Намыка-пашу, то Захира-агу и, не откладывая в долгий ящик, сразу отдавал распоряжения.       После праздника, оставшись в покоях наедине, переодевшись в ночную одежду, они долго сидели, обнявшись на балконе. Повелителю пришло в голову, что впервые в жизни ему хорошо с женщиной не от предвкушения интимной близости, а от того, что она просто будет рядом, причем всегда, покуда он будет жив.       Вздохнув, Анна тихо спросила, что будет с пойманными и помещенными в темницу людьми. Повелитель чуть-чуть сжал ее плечи и сказал, чтобы она об этом не думала. Но ведь это Анна! Повернув лицо и глядя на него в упор, она молчала, но глаза кричали, что ей нужен ответ. Недовольно поведя головой, со вздохом султан вынужден был сказать:       - Их накажут так, как этого требуют традиции, чтобы другим неповадно было! Или ты, Анна, знаешь другой выход?       - Да, знаю! – задумчиво произнесла Анна и выпрямившись, взяла удивленного мужа за руки.       - Я решила, я завтра приму ислам! Махмуд, утром распорядись, чтобы все жители Стамбула об этом узнали.       - Если ты желаешь, я, конечно, выполню твой приказ, моя Повелительница!- хмыкнул Повелитель и добавил, - Но все же, хочу тебе сказать, что менять веру нужно сердцем, а не умом.       - Сидя за свадебным столом, я вдруг осознала, что все люди, которые нас сегодня окружали, одной веры с тобой. И дети, которые, бог даст, родятся, тоже будут твоей веры. Эта стрела попала мне в сердце! Это знак свыше, чтобы я поняла, что отныне ты моя судьба и все, что тебе дорого и чтимо, значит также и мне должно быть! – с жаром произнесла Анна и прижалась к его сильной груди.       Слова Анны вызвали вздох облегчения у Повелителя. Крепко обняв прильнувшую к нему Голубку, стал гладить по волосам, узеньким плечикам, рука спустилась на тонкую талию. Почувствовал, как накрывает его волна истомы и бешено застучало сердце. Подняв свою хрупкую жену на руки, понес ее в спальню. Законную любимую жену!       Махмуд не обманул Анну, сказав, что не даст спать ей в брачную ночь. После короткого сна обладая ею вновь и вновь, с каждым разом чувствовал, как Голубка просыпается как женщина, как высвобождается ее природная страсть, по-девичьи запрятанная глубоко внутри и покрытая разными «нельзя».       Солнце уже было высоко, когда Повелитель открыл глаза и ощутил такое непередаваемое счастье, поселившееся у него в груди, что ему захотелось плакать и смеяться одновременно. Мысленно поблагодарив Аллаха, наклонился, поцеловал белое плечико жены и тихо встал.       Одеваясь, наказал Амберу-Аге стать тенью Анны, если она вдруг надумает посетить гарем. Потребовал, чтобы Анне не давали там есть и пить, а также, чтобы она не брала никаких предметов в руки. За это евнух отвечает головой.       Джеври-калфе приказал подать завтрак Анне-султан в покои и поторопил с переустройством двух соседних с его покоями комнат для нее. На минуту задумавшись, повернулся к калфе и распорядился, чтобы она заказала в комнату Анны такую же большую кровать, как и в его покоях. Про себя подумав, что непокорная Голубка вдруг закапризничает и сбежит в свою комнату, но он ее и там не оставит. Выпив на ходу чашечку кофе, заторопился на совет.       Повелитель бодро шагал по коридорам дворца, чувствуя необыкновенную легкость в теле и ясность ума. А в сердце он нес свою Голубку и сейчас он был спокоен, так как знал, был уверен, что больше она от него никогда и никуда не улетит. Он не даст, чего бы это ему не стоило!       Подходя к залу заседаний повернул голову и увидел свое отражение в зеркале, вспомнил, как Анна сокрушалась по поводу его поседевших висков.       - Да, пометила меня своими белыми перышками голубка, - промелькнула мысль и ему стало удивительно хорошо. Потрогав пальцами свой висок, почувствовал, как будто притронулся к своей любимой.       Широко и счастливо улыбнувшись, решительно двинулся дальше решать сложные проблемы, руководить своими подданными.       Заседание совета заканчивалось. Последнее дело было о краже нескольких золотых из казны одним подающим надежду молодым служащим казначейства. Главный визирь доложил, что служащий сам пришел и сознался в содеянном, дело отдано судье и вечером его казнят. Так было всегда! Но не в этот раз. Неожиданно не только для визиря, но и для всех остальных Повелитель поинтересовался, с какой целью были украдены деньги. Как водится, причины никто не выяснял, достаточно было подтвержденного факта воровства. Повелитель потребовал привести к нему этого юношу. Допрос, который устроил султан даже так и назвать нельзя было, скорее это был задушевный разговор близких людей, чем несказанно удивил всех присутствующих на совете. Оказалось, у молодого человека очень больна мать и деньги нужны были для ее лечения. Он просил старшего чиновника выдать ему аванс, но ему отказали. Все, что можно было продать, он уже продал, а родственников у них нет, отец давно умер. Поэтому ему пришлось пойти на преступление.       Выслушав, Повелитель обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Встав и подойдя к стоящему на коленях юноше спокойным голосом сказал:       - Ты совершил грех, ты осознаешь это?       - Да, Повелитель, я совершил грех и я знаю, что мне отрубят голову. Но я успел купить лекарство и моей матери гораздо лучше, я надеюсь, она будет жить, - облегченно вздохнул молодой человек.       - Как тебя зовут, юноша?       - Ахмет, Повелитель.       - Ахмет, ты будешь обязан вернуть деньги в казну и выплатить штраф, который тебе назначит судья. Тебе придется работать в два раза больше.       - Повелитель! Я недостоин Вашей милости, казните меня!       - Ты должен заботиться о своей матери, которая вырастила достойного сына.       - Повелитель! Отныне моя жизнь принадлежит Вам, прикажите и я умру за Вас!       Повелитель поднялся на возвышение, поднял руку, призывая к тишине и произнес:       - Отныне власть не должна выполнять только карательную функцию, справедливость превыше всего! Необходимо людей слушать и только потом делать выводы.       Через несколько лет этот молодой человек станет главным визирем Османской империи и преданно прослужит на этом посту до самой смерти Повелителя.       Закончив дела, Повелитель поспешил в свои покои. Сделав только один шаг в покои, увидел несущуюся ему навстречу Голубку, еле успел выставить руки, чтобы поймать в свои объятия птичку, обвившую руками его шею. Не дождавшись, когда же за ним закроется дверь, стал страстно целовать ее.        Как только султан отпустил губы Анны, она потянула его к накрытому столу, непрерывно тараторя:       - Махмуд, мне сказали, что ты утром ничего не ел, как так можно? Почему ты меня не разбудил?       Повелитель и правда был голоден, поэтому слушая щебет жены, с удовольствием принялся есть. А Анна не замолкала ни на секунду.       - Махмуд, мне сегодня утром приснился сон, представляешь, вижу себя и на меня светит солнце. И вдруг чувствую прикосновение к плечу, вот сюда, - при этих словах Анна показала на свое левое плечико и на то место, куда утром поцеловал султан, - И я знаю, что прикоснулся ко мне кто-то родной-родной, оборачиваюсь, а это мама!       Слушая Анну, Повелитель несколько замедлил жевать и внимательно посмотрел на нее, как будто что-то вспоминая.       А Голубка, жестикулируя руками, продолжила:       - Я спрашиваю: «Мама, это Вы до меня дотронулись?», а она мне представляешь, что отвечает: - «Нет, это судьба твоя! Это Махмуд!», - Анна радостно всплеснула руками, но заметив задумавшегося мужа, вопросительно посмотрела на него.       - Анна, я перед уходом поцеловал тебя спящую в то место, что ты показала.       - Надо же! Значит ты такой же родной мне как и мама, судьба моя! – поставив локти на стол и подперев руками щеки, Анна стала любоваться мужем.       Благодарно улыбнувшись и спросив, почему она сама не ест, султан продолжил обед. Анна спохватилась, что надо тоже поесть, хоть и не хочется еще, но у нее скоро урок. Повелитель слегка напрягся, бросил быстрый взгляд на Анну и открыв рот, хотел что-то сказать, но вдруг передумал. Вместо этого он к ней обратился:       - Анночка! – внимательно посмотрел на нее, - ведь так тебя называет отец?       - Нет, Повелитель, отец меня называет Аннушкой или Анечкой, а вот Анночкой только Вы изволили, но мне очень понравилось! Зови меня так, Махмуд! - влюбленно прощебетала Анна.       Немного смущаясь, Повелитель утвердительно кивнул головой. Подумав немного, сказал, что после обеда он должен ей кое-что сказать.       Закончив обедать, перешли на диван, позволив слугам убрать стол. Анна засуетилась, вскрикнув, что уже опаздывает на урок, а надо еще зайти за книжками в свою комнату. Поймав за руку учительницу, Повелитель мягко, но настойчиво развернул ее к себе и произнес:       - Не торопись, Анна! У тебя не будет сегодня урока. Я утром подписал приказ о твоем увольнении в связи с замужеством.       Сказать, что это Анну удивило, ничего не сказать. Эта новость ее просто убила! Вытаращив свои небесного цвета глаза на Повелителя, которые тут же стали наполняться слезами, схватившись за грудь и зашатавшись, Анна резко повернулась к выходу из покоев, но наступив на подол платья, неожиданно упала плашмя на пол. Крик, вырвавшийся из ее груди, пронзил остолбеневшего Повелителя. Рванув к Голубке и по пути крича Захиру, чтоб тот позвал лекаря, перевернул ее и лихорадочно стал ощупывать и спрашивать, что у нее болит. Но Анна, слегка оттолкнув его, молча встала сама, крикнула Захиру, чтоб никого не звал, что она в порядке и, подняв расстроенный взгляд на мужа, смиренно сказала:       - Ваша воля, Повелитель! Но что же я здесь буду делать? Чем мне заняться?       - Анна, ты меня не дослушала! Теперь ты делаешь преждевременные выводы, как когда-то делал я! – проведя рукой по лицу и бороде, как будто стирая испуг, вызванный поведением Анны, султан расстроенно сказал:       - Анна, родная моя! Успокойся! Ты моя жена! Никогда не было еще в многовековой истории Османской империи такого, чтобы законные жены падишахов работали простыми учительницами. Но я знаю, как ты любишь свое дело и знаю, что с таким положением никогда не согласишься, - сказав последние слова прижал Анну к себе, нежно проведя по волосам и заглядывая ей в глаза, с лукавой усмешкой произнес:       - Правда, я ждал от тебя бурного возмущения, скандала, но никак не… - подбирая слова, Повелитель сделал паузу.       Чуть отодвинувшись, Анна съязвила:       - Ах, Повелитель, Вам нужен скандал? Легко!.. - в тот же миг отреагировала Голубка.       - Нет! - закрывая ее рот своими губами, пробормотал султан. Только почувствовав, как напряжение из жены ушло, Повелитель отпустил ее.       - Анна, теперь давай серьезно поговорим. Садись. Как ты уже поняла, жена султана не может занимать должность учительницы. Но ты можешь принести большую пользу Османскому государству, занимаясь попечительством школ. Помнится, одна строптивая учительница рекомендовала Повелителю ввести в школах изучение естественных наук, а еще обучать девочек? – опять заиграли искорки в глазах султана. Ну не мог он смотреть на нее и вести серьезные разговоры, хотя только что сам призывал к этому.        Анна при слове «школа» изменилась в лице, сосредоточенно внимая ему, даже открыла рот с припухшими от поцелуев губками. Встрепенулась, у нее сразу же включилась мозговая деятельность, десятки проектов одновременно закрутились в голове и тут же стали слетать с ее губ. Созидание и деятельность были заложены в ней с рождения и "ничегонеделанье" было для нее просто неприемлемо. Повелитель взмолился:       - Все, Анна, хватит на сегодня! Завтра мне представишь в письменном виде. А сейчас идем на улицу, погуляем немного. Скоро мы едем в мечеть, ты помнишь?       - Да, я помню, я готова, - произнесла, радостно потирая руки. Но вдруг в ее голове всплыл вопрос, который она хотела задать султану, но смущалась. Заметив это, Повелитель ободряюще кивнул. Помешкав немного, Анна все же спросила:       - Школами заведуют мужчины, и учителя тоже мужчины, но мне ведь придется с ними общаться! Махмуд, а ты меня не будешь ревновать?       - Буду, Анна! А если они еще и смотреть на тебя станут, то их казнят.       - Как же быть? – обескураженно глядя на мужа, стала в тупик Анна. Засмеявшись, Повелитель потрогал пальцами ее щечку и ласковым голосом сказал:       - Анночка, личико свое тебе придется прятать, ты же станешь мусульманкой! Теперь ты моя, и только я могу наслаждаться этими губками. Наедине ни с кем ты встречаться не будешь, я хочу приставить к тебе Амбера-агу, он ведь по нашей с тобой воле остался практически без работы в гареме, вот пусть тебя и сопровождает за пределами дворца. Ты не против?       - Нет, не против, мне легко с Амбером-агой, - пролепетала Анна, - Главное, чтобы ты, Махмуд не тревожился. Я же тебе говорила, что лучше смерть…       - Я тебе верю, Анна! Но переживать я все равно буду, знай это!       Прижавшись к мужу, Анна с сожалением протянула:       - А все равно мне жалко оставлять учительство, мне нравилось преподавать французский язык, мне кажется, дети тоже будут расстроены, ведь мы им пообещали, помните?       - Да, Анна, дети были бы очень расстроены такой новостью. Но кто же запретит попечителю, да еще самой жене падишаха, такую малость, как преподавание чего-либо? - Анна удивленно воззрилась на смеющегося султана. Довольный собой султан открыто любовался учительницей, на лице которой отражались все ее эмоции.       - Только имей в виду, преподавать-то ты можешь, если пожелаешь, но получать зарплату за это – нет! С завтрашнего дня ты согласно своему рангу занимаешь должность попечителя. Но я очень надеюсь, что моих детей ты продолжишь обучать французскому.       От радости Анна запрыгала на месте, захлопала в ладоши и с визгом бросилась на шею Повелителя, покрывая его лицо поцелуями.       - И не забудь... еще одного… ученика! Кстати, не пора ли нам заняться… русским языком? – говоря урывками, султан радостно подставлял свое лицо для поцелуев.