Султан и учительница

      Вернувшись с утреннего намаза и не обнаружив Анны в своих покоях, Махмуд тут же отправился в гарем. Какое-то нехорошее чувство стало закрадываться в его сердце, почему-то тяжело дышалось, казалось, как будто он что-то забыл. По дороге к комнате Анны он все убыстрял шаг, стремительно пролетел через гарем, никого не замечая на своем пути. У двери остановился, перевел дух, прислушался и отчетливо услышал какие-то странные звуки. Резко открыв дверь, увидел Хошьяр, склонившуюся над распростертой на кровати Анной. Она сучила ногами и пыталась кричать, но ей не хватало сил скинуть с лица подушку, которую изо всех сил удерживала султанша, пытаясь задушить Анну. В один прыжок Повелитель подскочил к Хошьяр, схватив сзади за копну волос с силой отшвырнул ее к противоположной стене.       Скинув подушку, приподнял за плечи Анну, облегчая ей приток воздуха. Голубка судорожно сглатывала, в глазах стояли слезы, дрожащими руками она благодарно обняла Повелителя.       — Анна? Как ты? — спросил, свободной рукой убирая растрепанные волосы с лица, гладя по щеке, пытаясь успокоить ее.       Хошьяр, стукнувшись головой о стену и теряя сознание, сползла на пол, но быстро пришла в себя. Приподнявшись, соображала, что ей сейчас делать и ничего другого не придумала как бежать, забыв, что из гарема, в принципе, ей бежать некуда. Тихо поднявшись и сделав пару шагов по направлению к двери, услышала грозный окрик Повелителя:       — Стоять!        Уложив Анну, Повелитель подошел вплотную к своей некогда любимой жене, а теперь трясущейся перед ним от страха с понуро опущенной головой. Молча, правой рукой, взял ее за горло и стал сжимать пальцы. Хошьяр захрипела, глаза полезли из орбит, содрогающееся тело внезапно обвисло.       — Нет! Махмуд… Нет! — закричала Анна и вскочив с постели, броском преодолела расстояние, разделяющее их и вцепилась в руку Повелителя.       — Умоляю… Оставь ее! Мах-му-д! — из последних сил заорала Голубка, повиснув на его руке, расширенными от ужаса глазами заглядывая в каменное лицо мужчины.       Только на долю секунды он взглянул в ее глаза и тут же разжал руку, мгновенно подхватил падающую Анну и не обратил никакого внимания на рухнувшую, как подкошенную, Хошьяр.       Взяв обессиленную Анну на руки, понес ее к себе в покои. Только там она будет в безопасности!       — Надо было сразу ее забрать, никому доверять нельзя! — думал Повелитель, проходя через гарем.       Сзади за Повелителем бежал перепуганный, ничего не понимающий Амбер-ага, он же у дверей оставлял черного евнуха, но куда тот делся?! Как в комнату могла зайти Хошьяр-султан?       Услужливо открывшему двери в покои Захиру-аге приказал всех позвать в приемную, но сначала лекаря к Анне.       Укладывая Анну в свою кровать, почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Зная, что Голубка не выносит никакого насилия и подумав, что она будет его бранить за то, как он обошелся с Хошьяр, Повелитель намеренно не смотрел в ее глаза. Наоборот, весь его вид говорил, что он не потерпит от кого-либо подобного отношения к ней и, не задумываясь, собственноручно расправится с ним.       Устраивая больную поудобнее, наклонился над ней поправить подушку и вдруг на его щеку легла нежная рука Анны. Пальцы скользнули вверх и застыли на его виске. Эта тихая ласка пронзила Махмуда, как острая стрела. Медленно переведя глаза на Анну, поразился, ее губы дрожали от сдерживаемых слез, а сколько в глазах было страдания, сочувствия и вины… Вины?       — Махмуд! Это из-за меня… Прости меня… Мах-муд! — слезы ручьями хлынули из глаз Анны, не переставая поглаживать побелевший висок Повелителя, Анна рыдала и корила себя за то, что довела любимого до внезапной седины.       Повелитель растерялся. Анна непостижима! Это он должен просить прощения! Покачав головой, Повелитель прижал ее руку к губам и целуя ее, с трудом превозмогая себя, проговорил:       — Нет, Анна! Это я виноват во всем! Я же обещал выслушивать тебя, не делать выводы, не разобравшись. Нет мне прощения! Моя вина безмерна… Я чуть тебя не погубил… Анна, что мне делать? Я сам себя уже боюсь! — как же тяжело было Повелителю Османской империи признавать свою неправоту и свои слабости. Склонив голову и понурив плечи, расписавшись в своем бессилии обуздать свой нрав, просил помощи у любимой учительницы грозный Падишах:       — Анна, прошу, не бросай меня… Накажи меня, я сделаю все, что ты скажешь, только не лишай меня возможности видеть тебя. Помоги мне!       Анна потянулась и обняла его, прижалась лицом к его груди, слезы у нее лились, не переставая. Султан гладил ее по голове, целовал руки, плечи, говорил, как сильно он ее любит.       Пришел лекарь, принес лекарство, порадовал Повелителя, что Анна идет на поправку и испытывая перед Повелителем смущение, торжественно произнес:       — Повелитель, это Вы ее вернули к жизни! Вы спасли ее! — на что султан несогласно выставил вверх согнутую в локте руку с открытой ладонью и отворачиваясь от лекаря пробубнил:       — Скорее, я ее чуть не погубил…       Укутав Голубку и дождавшись, когда она уснет, Повелитель пошел в приемную, где его уже в страшном волнении ждали все евнухи гарема и Джеври-калфа.       Сев на трон, Повелитель молча обвел всех взглядом и коротко спросил:       — Кто ответит? — шаг вперед сделал молодой черный евнух:       — Повелитель, простите, Хошьяр-султан распорядилась заняться делом, а не стоять у дверей учительницы.       — Опять Хошьяр! — лицо Повелителя напряглось, брови сдвинулись, переведя глаза на Джеври-калфу и Амбера, Повелитель строго спросил:       — Кто здесь отдает распоряжения? Хошьяр? С каких это пор? Я вас спрашиваю? — переглянувшись с главным евнухом, Джеври-калфа решила принять удар на себя.       — Повелитель! Простите нас! Этот евнух недавно у нас, он еще молод и неопытен, поэтому послушался Хошьяр-султан.       Поругав их еще некоторое время и пообещав всех наказать, приказал выгнать из дворца нерадивого молодого евнуха. Оставив Джеври-калфу, остальных взмахом руки отпустил. Когда дверь закрылась, встал и озабоченно стал ходить по приемной.       — Джеври-калфа, скажи, ты знала о проделках Хошьяр ранее?       — Повелитель, Хошьяр-султан очень хитра и коварна. До сих пор у нее не было проколов, я могла только догадываться о ее делах.       — Джеври-калфа, расскажи мне, чего я еще не знаю о ней?       — Повелитель, это она устроила так, что Вы выслали в Эдирне мать Абдул-Меджида. А когда появилась во дворце Анна, Хошьяр-султан сразу же почувствовала в ней соперницу и ко всем бедам, случившимся с Анной, так или иначе была причастна султанша. Салиху настроила против Анны она и она же носила еду ей в павильон. Распускала сплетни, оговаривала Анну.       — Я понял, Джеври-калфа. Запри Хошьяр-султан в комнате, я потом решу, как с ней быть. — Повелитель двинулся по направлению к выходу из приемной, но неожиданно остановился, повернулся и, в упор глядя на калфу, спросил:        — Но почему ты мне ничего не докладывала? Джеври-калфа, ведь я тебе безоговорочно доверял! — с растерянностью в голосе спросил Повелитель.       — Простите, Повелитель! Я еще должна Вам сказать… Признаться… Я состояла в любовной связи с главным охранником дворца, о которой каким-то образом узнала Хошьяр-султан и она этим меня шантажировала. Повелитель, я виновата! Вы можете меня наказать или прогнать из дворца, я недостойна Вашей милости!       — Вот как! — удивленный Повелитель воззрился на женщину и задумался.       — Калфа, ты меня спасла от смерти, что ж ты думала, что я не разрешу тебе выйти замуж? Джеври, почему ты так плохо обо мне думала?       — Простите, Повелитель! — на глазах суровой калфы появились слезы.       — Джеври-калфа, я выдам тебя замуж и дам хорошее приданое, только пообещай мне, что не покинешь меня и будешь по-прежнему возглавлять гарем.       — Повелитель! Вы очень милостивы, я не заслуживаю этого! — слезы уже градом стекали по щекам, калфа не смела поднять глаза на Повелителя.— Слушаюсь, Повелитель! Разрешите идти?       Отпустив калфу, Повелитель поспешил вернуться в свои покои, проверить состояние Анны.       В кабинете на столе под салфеткой стояла еда. Пахло свежесваренным кофе и выпечкой. Султан почувствовал, как он голоден, но сначала надо посмотреть, как там Анна. Крадущимися шагами прошел в спальню, подошел к кровати и замер в нерешительности. Анна спала, раскинув руки, на щеках легкий румянец, дыхание почти ровное, обветренные губы приоткрыты. Повелителя накрыла волна нежности к этому спящему ангелу, хотелось броситься и накрыть собой любимую, целовать и ласкать. Вспомнилась их первая ночь, страсть, обожание и вершина блаженства. Он никогда и ни с кем не был так счастлив!       Неожиданно Анна пошевелись и из уст ее послышалось: — Махмуд… Махмуд… Любимый мой… Люблю тебя...       Удивительно! Ведь он уже слышал от Анны слова любви, но Повелитель был повержен именно этим неосознанным признанием! После всего того, что случилось, что пришлось ему пережить за последнее время, слова Голубки, произнесенные во сне, произвели наисильнейшее впечатление. Сердце его разрывалось от ранее неизведанного чувства, самого яркого в его жизни, самого сильного и чистого чувства любви к этой маленькой неугомонной женщине, его любимой Анне!       Стоя над спящей любимой женщиной Махмуд отчетливо осознавал, что именно сейчас в нем рушатся многовековые устои, предписывающие ничтожно малую роль женщины в жизни Властителя мира, Повелителя страны. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал, как рассыпаются в прах его представления о власти и могуществе.       Сколько раз он молил Аллаха оставить ему эту женщину?! Первый раз робко попросил о встрече с ней сразу же после того, как перевез ее в лодке, потом просил, уже настойчиво, когда выгнал из дворца по наговору, когда добивался ответного чувства, а она все время сбегала. А когда она лежала раненая, умолял Всевышнего со слезами на глазах и стонал от бессилия, когда она исчезла из его жизни. Аллах все это видел! Пожалел его, вернул ее. Но что же? Опять ему пришлось умолять небо не забирать ее!       Да, он Повелитель! Он повелевает всем миром! Но что стоит его власть и могущество без любви? Любовь правит миром! Отныне и навеки, Он принадлежит этой женщине, а Она ему. И это главное!