Забытое солнце

      Скаут был похож на осиротевшего котенка. Забившись в угол, он с ненавистью смотрел на шпиона и зажимал рану в простреленном колене. А шпион медлил. Он вдруг отошел от привычной схемы: выстрел, погоня, удар. Иногда она сокращалась на два пункта.       Тень нависла над скаутом и, чертыхаясь, крутила барабан револьвера. Пусто. Секундная ухмылка мелькнула на лице разведчика, ладони через мозоль ощутили сухость песка. Он сжал кулак, взмахнул им, метнул в шпиона. Клубы пыли взлетали и оседали вокруг.       Шпион в одно мгновение согнулся пополам, растирая глаза и тихо постанывая. Под плотно сжатыми веками жгло, а при попытке их разжать голову пронзала боль. Французские ругательства сами собой выплевывались в скаута, уже успевшего удрать.       Бросив попытки прозреть, шпион нашарил рукой стену, попытался подняться с колен. Казалось, огонь в глазах потух, иногда возвращался быстрой и слабой вспышкой. Теперь он беспомощен. И это причина самой сильной боли.       Грохот, шарканье. Глухие шаги вразвалку. Запах углей, дыма и бензина. Ночной кошмар, преследующий даже в моменты особой слабости. Дыхание перехватило, безысходный вопль уже клокотал в горле. Это просто иллюзия. И даже стоя с ней визави, шпион не переставал так думать.       За плечи его схватили руки, прижали к себе. Щёки коснулись мерзкой резины. По затылку провели ладонью, еще, еще. Унизительная жалость.