Семечки

Сначала он считал. Считал с тех самых пор, как считать научился. Складывал количества букв в названиях улиц и номера домов. Номера на шкафчиках в младшей школе. Номера проезжающих мимо автомобилей. Считал количество букв на вывесках. Должно было получиться число, кратное двум. Если не получалось, он искал способы, чтобы получилось. Складывал цифры в числе. Прибавлял к полученному результату количество букв из слов рядом. В этом не было смысла. Как он узнал немного поздней из якобы умных телевизионных передач, это называлось «уход от реальности». Школьный психолог бы это назвал обсессивно-компульсивным расстройством. Ложь, школьный психолог в те годы это так не называл, так как его (психолога) в школе не было. А его (расстройство) диагностировали до смешного редко. И обязательным следствием такого диагноза было бы фармакологическое лечение. Как хорошо, что уже в те годы он не особенно стремился рассказывать людям о себе, даже родителям. Особенно родителям. Хороши были автомобильные номера Колорадо или Калифорнии, Массачусетс или Аризона раздражали. Нечетное количество букв штата — дополнительная проблема. Мало ему возни при складывании цифр. Четные числа получались не всегда, чем реже выходили — тем хуже в итоге проходил день. Не то чтобы он был суеверен, но когда тебе десять и единственное, что тебя успокаивает и отвлекает — произведение монотонных арифметических действий в уме, поневоле начнешь связывать результаты этих действий и реальность. Надо же хоть как-то связывать реальность и то, что творится у тебя в голове. В голове было слишком уютно, там были обрывки просмотренных фильмов и прочитанных статей, там были задачки по генетике, очевидные и однообразные, как и большинство заданий в школьных учебниках, там было представление о себе и мире, которое никак не вязалось с реальностью. В реальности он был невысоким, тощим и бледным. Часто болел и раздражал родителей, раздражал сверстников, разумеется. Что вообще может не раздражать в начале подросткового возраста? Тебя и столб раздражает, а не только нескладный парень, который смотрит на тебя и не видит. Особенно забавным было то, что он для них был и слишком глуп в том числе. Связная речь появилась только в Университете. И в основном только тогда, когда тема разговора касалась учебного предмета. И еще забавным было то, что математиком он так и не стал. Ну, ладно, стоит признаться, что складывание двузначных чисел в уме и математический анализ не одно и то же. Не то чтобы ему не давалась высшая математика, но если ты семнадцатилетний невзрачный ботаник, который все время складывает в уме, ты же не пойдешь обучаться на математический факультет. Ты же не хочешь окончательно свихнуться. Однокурсники на вводных занятиях вдохновенно рассказывали о том, что они решили заняться нейрофизиологией потому, что им прямо-таки не терпится открыть мгновенное эффективное лекарство от шизофрении. Или еще чего-нибудь столь же тяжелого и теоретически малоизлечимого. Но Кевин в свои семнадцать лет твердо знал, что люди идут учиться для того, чтобы решать свои проблемы, а не чужие. Если у тебя проблемы с родителями или чувством утраты, ты идешь в психологи, если все время мучают колики — в гастроэнтерологи, а если у тебя явно какие-то проблемы с головой… Но учиться в школе и складывать номерные знаки всех проезжающих мимо машин — это одно, а пытаться заниматься наукой без конца складывая, вычитая, перемножая и деля в уме- другое. ОКР все еще лечилось медикаментозно, то есть окружающие будут в курсе диагноза, а потому Кевин решил, что единственный для него выбор — сменить симптоматику. Сложно считать и готовиться к семинарам или лабораторным работам. Потом он не помнил, когда впервые купил пакетик семечек. Механическое действие взамен интеллектуального значительно облегчило учебу. Через полтора года ему вырезали аппендикс. Через десять лет он угодил в психушку, где семечки на завтрак, обед и ужин не полагались. Впрочем, к тому времени и считать стало затруднительным. Единственной отдушиной было перебирание кончиками пальцев тонких спутанных волос Тэсс. Один к другому. Раз за разом. Ей нравилось, да. Разумеется, когда не следили те парни из спецслужб, которых всегда полно в подобных заведениях. В тот вечер, когда его выписали из лечебницы, он первым делом зашел в магазин и купил на предоставленные социальным работником деньги пять пакетов семечек. Больших пакетов семечек. А потом сел в парке неподалеку от места, где провел последние шесть лет и сгрыз их все, привлекая внимание морщившихся юнцов, любопытных детей и птиц. То, что было у него впереди, представлялось ему чистым листом. И на нем не было ни единой цифры.