Герцог. Король. Рыцарь.

Герцог устанавливает правила игры. Король - законы государства. Рыцарь не подчиняется ни законам, ни правилам. Он не принадлежит ни этому государству, ни этой игре. Герцог советует. Король приказывает. Рыцарь открывает возможности, от которых кругом идет голова, и ничего не просит взамен. Герцог управляет светом. Король боится и ненавидит свет, делая все для того, чтобы в его владениях всегда царила чернильная ночь. Рыцаря невозможно счесть ни Светлым, ни Темным. Он - нечто иное. Нечто, возникающее из зыбких сумерек, в изменчивой и завораживающей пляске языков бесцветного магического пламени. Герцог мечтает однажды стать королем. Он уже поднялся так высоко, что смотреть вниз боязно и неуместно. Низложение - или смерть - всего двоих отделяет его от трона, на спинке и подлокотниках которого еще свежи рубленые следы недавнего побоища. Переживет ли королевство очередную смену власти? Вопрос философский. Король мечтает об отдыхе. Он дьявольски устал удерживать в своих руках государство, разваливающееся на части, как карточный домик, и понимать, что последние скрепы, благодаря которым шаткая конструкция до сих пор не рухнула, это объединяющие всех ненависть и страх перед ним. Он был бы счастлив поделиться властью, но не согласен отдавать ее никому, кроме своего прямого наследника. А тот... Начнем с того, что парень просто еще слишком мал, и этим же закончим. О чем мечтает Рыцарь, не известно никому. Безошибочно угадывая чужие желания, будто делал так уже бессчетное количество раз, он никогда не упоминает о своих собственных. Впрочем, опьяненные мощью, которую он принес с собой, жители королевства даже не дали себе труда задуматься над тем, какие цели преследует это существо. Герцога завораживает письменность. Король называет это бумагомаранием. Он совершенно не прав. В аккуратных строчках, ложащихся на темный пергамент и словно просвечивающих сквозь него, нет и намека на грязь. Это изысканное украшение, подобное ниткам бисерного плетения на герцогском камзоле. В ящиках письменного стола заботливо хранятся наборы белил. Ослепительно-белых, как росчерк молнии. Благородно-бежевых, приятных глазу и создающих эффект умудренности временем. Контрастно-желтых, резко выделяющихся на пергаменте цвета индиго. Эти - для указов особой важности. Нежно-салатовых, которыми в основном исправляются помарки в прописях королевского сына и делаются строгие замечания на полях - там же. Для герцога убористая буквенная вязь - это не просто белила на темном фоне. Такие же строчки покрывают его тело, целиком скрытое плотными тканями одежд, так, что видно остается только лицо. Жители королевства полагают, что россыпи белых пятнышек на щеках герцога - это нечто вроде веснушек. Переубеждать их совершенно ни к чему. Веснушки - милая, ни к чему не обязывающая особенность внешности. Если снять перчатки и закатать рукава, окажется, что тонкие синие запястья опоясаны письменами, словно узкими браслетами, а пальцы унизаны того же рода кольцами. Строчки взбираются к плечам и оттуда змеями, мандалами и причудливыми узорами расходятся по груди и животу. Пока что их не так много. Но каждое новое правило добавляет на живой холст свежую строку. Каждый взлет на новую ступень дворцовой иерархии, каждый бой и каждое "чудесное" избавление от гибели навсегда впечатаны в темную кожу. Настанет день, когда тело герцога сделается полностью белым от наложившихся друг на друга бесчисленных строк. Больше невозможно будет что-либо прочесть или добавить. Он станет совершенно бесполезным, лишенным своего единственного таланта, и потому этот день нужно оттягивать как можно дольше. Избегать опасных ситуаций. Быть в глазах окружающих совершенно безобидным. Глупым, взбалмошным, странным и нелепым - но не представляющим абсолютно никакой угрозы. Герцог более чем доволен образом, который слепил для себя. Необходимость постоянно притворяться вовсе его не тяготит. Напротив, маска очаровательного дуралея ему решительно по душе и прирастает к лицу все прочнее, так, что вскоре будет не отодрать. Сказать по правде, он мог бы сам в себя влюбиться, будь его двое. Но его не двое. Его - множество. Он сделал это открытие не так давно. Если поднести испещренный буквами и вензелями пергамент к самому лицу, на расстояние взмаха ресниц, расфокусированному взгляду открываются нечеткие, но удивительные картины, встающие из переплетений письменного кружева. Герцог видит другие миры. В одном он, никогда не державший в руках оружия, служит капитаном королевской стражи. Он крепок, быстр и грациозен. Он пишет не белилами, а собственной кровью смертные приговоры в судьбах своих противников. В другом он носит алые одежды, он жесток и злораден, и получает искреннее удовольствие от издевательства над пленниками в темнице. Но больнее всего в этом мире смотреть на червовых воинов - будто разорванных надвое, целиком состоящих из огромной, постоянно открытой зубастой пасти. Мир, в котором царит вечный холод. Герцогу от такого не по себе. Его нежная кожа на морозе покрывается тонкой корочкой льда и становится неприятно ломкой, а кровь замедляет свой бег по жилам. Мир, в котором Темные, как ни в чем не бывало, живут бок о бок со Светлыми. Кожа герцога меняет цвет с роскошного синего на безобразно коричневый. Уже от одного этого в нем поднимается возмущение, но вскоре выясняется, что ягодки были впереди. Оказывается, он еще и женщина, которая... в отношениях с другой женщиной и при этом является матерью принца?! Нет, герцог никогда не имел ничего против прекрасного пола, но себя в этой роли ранее не представлял. Были миры, в которых он всходил на престол. Обманом, предательством или при помощи Рыцаря. К этим мирам герцог припадал с особой страстью. Он ждал, что увидит благодарных, довольных жизнью подданных, распевающих хвалебные гимны в его честь. С какой же растерянностью взирал он на самого себя, злобного и нервозного, ощетинившегося острыми зубцами короны, как частоколом, и сжимающего в руках плеть. Король брошен в темницу, а принц сделался его цепным псом, готовым убивать, лишь бы только отцу сохранили жизнь. Король низложен до унизительной должности казначея, а принц изгнан из королевства и вынужден скрывать свое настоящее происхождение, чтобы остаться в живых. Его боятся. Пытаются свергнуть. И никто его не любит. Единственный мир, в котором он занимал трон и при этом оставался довольным жизнью, был миром, где он выходил замуж за короля. Но тот король был милым и симпатичным, да к тому же они дружили чуть ли не с детства. С мрачной глыбой, что правит королевством в родном мире герцога, он не шел решительно ни в какое сравнение. От одного мира к другому практически не меняется один лишь юный принц. Маленький проказник остается жизнерадостным и по-своему добрым даже в самых, казалось бы, печальных обстоятельствах. Это вызывает теплое чувство сродни уважению. Герцог не знает, посещают ли эти видения кого-то еще. Они появились вместе с приходом Рыцаря, словно тот приоткрыл окна, которые раньше были плотно зашторены. Мириады окон, в одних виднеются сады, в других - руины. Достаточно малейшего поворота сюжета, неожиданной строчки в сценарии - и первое превращается во второе. Был ли один из этих миров родным для Рыцаря? Или он - нить, на которую миры нанизаны, делая ее все тяжелее, покуда она не порвется? Герцог создает правила игры. Король создает законы государства. Что создает Рыцарь? Тот миг безмолвия и пустоты, после которого история совершает резкий поворот и возникает новый мир? Невидимый росчерк рецензента "Переделать"? Он создает это? Герцог больше не хочет быть королем. Слишком близкая и слишком невзрачная цель, учитывая все то, что он успел увидеть. Если это возможно, герцог желает стать Рыцарем.