В лесу

Он обнаруживает себя сидящим на земле, насквозь промокшим от ливня. Вероятно, в какой-то момент он отключился от усталости и отчаяния из-за бесплодных поисков Виктора. Около минуты Мартин таращится на мертвую птицу около его ног, потом трясет головой, встает с земли, отряхивает джинсы от сырой земли и листьев. Он бредет куда-то наугад, потому что такой привычный ему лес теперь неузнаваем, будто дождь и темнота изменили его целиком. Он замечает источник света и подходит ближе. В луче света Мартин видит человека в дождевике. Человек тащит тело. Мартин прячется за деревом, хотя в этом нет нужды – его невозможно заметить в этом непроглядном ливне. Он всматривается и замечает детские ноги. Взгляд цепляет больше, когда свет падает на тело. Мальчик. Он выскакивает и бежит к похитителю, даже не беспокоясь о скрытности. На ходу вытаскивает пистолет. - Ублюдок, - выдыхает он вполголоса и бьет наотмашь туда, где должна быть голова. Человек падает, но не отключается. Мартин бросается к мальчику, заглядывает в лицо и едва заглушает крик. Лицо ребенка словно закрывает черная маска, область глаз сожжена. Но волосы, одежда – все чужое. - Где Виктор?! – выкрикивает Мартин, уверенный, что его мальчика тоже похитил этот мерзавец. Тот пытается подняться, но Мартин наступает ему на спину, потом пинает в бок, переворачивая, и наставляет в лицо пистолет. Что-то в лице мужчины заставляет его замереть. Капюшон сбился, Мартин видит только одну сторону лица – эта часть и ухо обезображены затянувшейся раной. Он наклоняется ближе и встречается с человеком взглядом. Его прошибает необъяснимый страх. Он проводит стволом по изуродованной коже и оставляет пистолет у виска. Второй рукой удерживает мужчину за плечо. - Кто ты? Тот дрожит под его рукой, часто дышит, жалобно моргает, но пытается что-то ответить. Он напуган даже сильнее Мартина. - Куда ты тащишь этого мальчика?! Мартин так взбешен и испуган, что замахивается пистолетом, чтобы человек сказал хоть что-то. Тот лишь издает хныкающий звук и беспомощно закрывает лицо скрещенными руками. Мартин выдыхает облачко пара в промозглый воздух и медленно опускает руку. Он ничего не добьется избиением. - Ты не должен быть здесь, - слышит он новый голос. Мартин оборачивается, но кто-то хватает его за шею и прикладывает к лицу ткань. Второй раз он приходит в себя в странной комнате. Кто-то переодел его в сухие брюки и футболку, одежда как раз по размеру. Комната обставлена как детская, но несколько деталей выбивают это впечатление. Тяжелая железная дверь. Слишком яркое, раздражающее глаза освещение. И главное – огромный пыточный агрегат в середине комнаты. По крайней мере, так считает Мартин, когда обходит этот стул, опасливо прикасаясь к ремням. Он подходит к выключенному телевизору и смотрит на свое бородатое и угрюмое отражение. Мартин чувствует себя так, будто только что проснулся от яркого, окутывающего сна, охватывающего несколько лет разных событий. Будто только-только сел на кровати и пытается соотнести эти события с реальной жизнью. Будто что-то навсегда потеряно. Он глубоко вздыхает и шепчет цифры, пытаясь успокоиться. Все можно объяснить. Все можно посчитать. В этот раз он действительно жалеет, что у него с собой нет лекарств. К чертям, пусть все снова было бы бледным, пустым и предсказуемым. Сейчас ему необходима земля под ногами и ясность в голове. Уверенность в существовании себя и окружающего мира. Он слышит тяжелый удар двери и оборачивается. Это священник — он высок, безукоризненно одет, его походка уверенная и властная. Мартин немного смущен, он выпрямляет спину и слегка наклоняет голову, хотя давно прошло то время, когда он млел от людей с высокомерной рожей и огромным эго. Священник называет себя и долго расспрашивает о личном — имени, возрасте, семье, отношениях с близкими, работе. Мартин осторожно отвечает, наблюдая за чужим лицом. Священник то ли разочарован, то ли недоверчив к его ответам. Он спрашивает про имя «Хельге Допплер». - Вроде бы что-то такое сказал человек в дождевике. Я плохо расслышал, но думаю, это его имя. - Вот как. А ты знаешь что-нибудь о путешествиях во времени? - интересуется Ноа. - Конечно, - с готовностью отвечает Мартин. Он начинает вспоминать известные ему теории, приправляя их формулами, вычислениями и своими собственными идеями. Он давно не читал научных трудов, но у него неплохая память, все это он когда-то изучал. Священник в изумлении приподнимает светлые брови. После краткого момента замешательства он широко и заманчиво улыбается. В ответ он рассказывает про добро и зло, про неминуемые жертвы, про судьбу и спасение, про конец света. Про машину времени, которая скоро будет готова. Мартин невольно вовлекается в гипнотизирующий поток слов, зачарованно следит за движением прозрачно-голубых глаз. Он думает, что этот человек абсолютно, ужасающе безумен. Мартин берет человечка из шишки и крутит в пальцах. Жалкая поделка вызывает воспоминание, как он вырезал для Виктора фигурку из дерева. Хороший момент, но как же тяжело думать о нем сейчас, здесь. Он сминает ручки-ножки из палочек и выкидывает фигурку в угол. Допустим… Просто допустим, что психиатр была права. Если он видит галлюцинации — если он способен видеть кого-то настолько живого и настоящего, как Виктор… значит, его разум вполне может создать целое окружение и сцены, пока сам он валяется в дурдоме, обколотый лекарствами. Но в таком случае Виктор базируется на его собственных воспоминаниях. На чем основана эта странная голубая комната и подозрительный священник? Он не помнит ничего похожего в детстве. Мать никогда не посещала церковь, а духовников считала людьми корыстными и лицемерными. Себя он всегда считал атеистом. В конце концов, никакой Бог не помог выживать ни ему, ни его матери. Проведенное в лесу время позволило ему считать, что он излечился. В лесу он ощущал себя как никогда полноценным - умственно, духовно и физически. Вероятно, его мозг просто сломался, показав напоследок картинку счастливой жизни с маленьким другом вдали от надоевшего общества. Дерьмо, как же хочется выпить... Он считает лисичек, зайчиков и ежиков на обоях, пока в глазах не начинает рябить. Нет, Виктор существует, как существует и все это. Они пытаются убедить Мартина в безумии. Потому что мальчик исчез. Потому что его запытали, избавились от тела. Во имя безумных идей о машине времени. Ноа уверен в существовании объективного Зла. Он не считает себя злодеем. Никто никогда не считает себя злодеем. Вот уж кто по-настоящему безумен – человек, способный найти оправдание даже убийству невинных детей. Мартин тяжело сглатывает слюну. Его тошнит, стены сужаются близко-близко. Пол стремительно летит к его глазам. Он ведь сам виноват, что согласился пожить в лесу. Он ощущал, что не стоило. Были и знаки, и предчувствие… Он сам фактически привел мальца в руки к этим маньякам. Его психиатр, его отец, наверняка даже его бывший начальник — они все в сговоре... Судя по обрывкам разговоров, «детская» нужна этим двоим для чего-то. Мартин догадывается, для чего. Его выводят из бункера и ведут по лесу. Никто не держит его, вполне можно сорваться и убежать. Он ведет себя смирно. Как будто ему наплевать. И ради чего ему сбегать? В свете дня Мартин понимает, что ему не показалось. Человек с именем Хельге — он сам, постаревший и жалкий. Или кто-то так похожий на него - доппельгангер, имитирующий многие его жесты и движения. Это странно, но Мартин слишком устал удивляться. Он наблюдает за каждым взаимодействием Ноа и Хельге. По несчастному виду последнего, по его податливости и страху Мартин делает вывод, что тот подчиняется священнику по какой-то необходимости, он вовсе не равный сообщник. Ноа же знает его слишком хорошо. Он может крутить его действиями и даже мыслями как угодно. Они заходят в небольшую хижину. Священник ссылается на дела и уходит. Хельге робко предлагает еду и чай, но Мартин подходит почти вплотную, хватает двойника за плечи и вжимает в стену. У Мартина совершенно дикие, жуткие глаза, потемневшие от азарта и злобы. И он пытается заразить этим чувством те другие глаза — трусливые, слабые, полные старой накопленной боли. - Мы должны убить его, - яростно шепчет Мартин. Он смещает положение рук на объятие, слегка наклоняет голову и шепчет в здоровое ухо, обдавая Хельге жарким дыханием: - Мы должны прекратить это. - Я не могу, - тихо отвечает Хельге. Его тело бьет дрожь, голос срывается. Он практически плачет. Он словно пытается объяснить что-то неизмеримо сложное и важное, но не способен выразиться ясно или сам не до конца понимает. Мартин слегка отстраняется и хмуро глядит на него. - Этого нельзя делать, - с отчаянием объясняет Хельге. - Нельзя ничего менять. Ноа делает все как нужно. Устройство будет работать. Клянусь! Я сам там был. Мартин с отвращением отступает на шаг. - Так ты поддерживаешь эти детоубийства?! Хельге всхлипывает и жалко мотает головой. - Хорошо! - Мартин поднимает и разводит руки. - Тогда хотя бы не мешай мне делать то, что нужно. Пистолет у него отобрали еще до бункера. Но ведь можно убить по-другому, если человек не ожидает удара. Все это дурной сон: разве способен он кого-то убить, не припугнуть, не ударить, а именно убить? Всадить булыжник в затылок, окрасить светлые волосы и белую кожу кровью и лесной грязью. Да, понимает он. Глубина морального падения — всего лишь реакция на обстоятельства. Он - математик, квалифицированный специалист, тихий домашний человек — был способен пойти собирать бутылки и спать в заброшке, когда остался без жилья и работы. И на убийство он способен ответить убийством. При беге камень тянет правую часть тела к земле. Подкрасться, застать врасплох, ударить в голову и бить, бить, бить, пока тело лежит на земле, пока голова не превратится в месиво. Ноа выглядит крепким. Вероятность удачи мизерная, но Мартин не чувствует страха. Наоборот, он давно не чувствовал себя настолько живым, настолько осознающим момент. У него больше ничего и никого не осталось. Только этот последний шанс сделать что-то хорошее. Он переходит на нерешительный шаг, когда замечает маленькую фигуру у бункера, играющую с чем-то на земле. Еще одна жертва?.. Ребенок кладет мертвую птицу в карман куртки, потом поднимает голову и откидывает с лица длинные русые волосы. Смотрит на приближающегося мужчину, поднимается и бежит навстречу. - Виктор, - выдыхает Мартин. Камень выпадает из ладони. Он бежит, падает коленями на землю, обнимает мальчика. Он долго не может ничего сказать, слезы падают на покрытую листьями землю за спиной Виктора. Мартин вытирает лицо и разрывает объятие. - Тебя никто не обижал? Ты в порядке? Мартин осматривает его голову на предмет ран или ушибов, но Виктор взволнован, он куда-то торопится. Он что-то говорит по-русски, Мартин терпеливо слушает, глядя мальчику в глаза. Он наконец-то слышит знакомое слово «дом». - Дом, - повторяет Виктор с улыбкой, показывает куда-то пальцем и тянет Мартина за рукав. Издалека Хельге видит, как мужчина углубляется в лес, видимо, отбросив идею об убийстве. Он с облегчением вздыхает и еще долго смотрит на осенние деревья, успокаиваясь.