Адъютант Его Величества

       " — Ты кто?        — Граф Рейнард Одо, адъютант Его Величества, к вашим услугам.        — Рейнард, выведи меня куда-нибудь… подальше!        — Принцесса, вы что, сбежали?        — От дурацких фрейлин твоего величества. Если ты мне не поможешь, я… сбегу сама, никогда не стану твоей королевой, а на тебя обижусь и сломаю тебе руку!        — Ну… Я не привык оставлять дам в беде.        — Так веди, Рейнард, веди!        — Веди, Рейнард.        Генерал коротко кивнул, пришпорил коня и поехал немного впереди королевы. Полуденное солнце слегка припекало голову, разливалось лучами, поблескивающими на солдатских доспехах. По этим же бликам он мог около получаса назад заметить приближение своих разведчиков — им нечего было бояться, они несли вести о том, что дорога безопасна на много километров вперед. Им всем больше нечего было бояться. Доносившиеся сзади песни пехоты заглушал цокот копыт и смех кавалерии. Рейнард краем уха слышал, какие шутки отпускают гасконовы Кобели, но уже не сердился так, как в самом начале их похода — привык к тому, что теперь командует не отрядами убийц, а простыми людьми. К тому же, королева тоже слышала их, и явно пыталась сдержать улыбку.        — У-у-у, у тебя морда такая, будто ты жабу съел и даже не подумал запить, — внезапно подруливший Гаскон поехал между Мэвой и Рейнардом. — А я думал олени не едят жаб.        — Гаскон! — Мэва протянула руку и дала ему легкий подзатыльник. Неподобающий королеве жест, но в компании этих двоих она могла себе такое позволить. — Ты же знаешь, что Рейнарду твои шутки не помогают.        — Но вдруг, когда-нибудь… — Гаскон подмигнул генералу, но тот посмотрел на него настолько равнодушно, что Броссард все-таки замолчал и посерьезнел.        — Рейнард, что-то случилось? Разведка что-то обнаружила?        — Ничего страшного, Ваше Величество, — Рейнард поднял голову, прищурившись посмотрел на солнце и вздохнул. — Ничего. Я просто… устал.        — Я устала от тебя, Регинальд. Устала ловить тебя с девками, устала быть одна. Ты меня раздражаешь!        — Рейнард, выйди. Закончишь рапорт потом.        — Рейнард, останься.        — Мэва!        — Тебе можно вешаться на каждую встречную, а мне нет? Только потому что я не самодовольный тупой король, который не в состоянии ничего делать, кроме как спать с кем попало? Подойди ко мне, Рейнард.        — Ваше Величество, если вы решили проучить своего супруга, избавьте меня от необходимости быть вашим первым встречным, мне ужасно неловко.        — Вот видишь, Регинальд, как должен вести себя мужчина, когда чужая женщина предлагает ему…        — Я оставлю вас.        — Я оставлю вас. Пойду морально готовить своих кобельков к последней битве, расскажу про справедливость, добро и все такое. Они ведь… могут рассчитывать на то, что останутся на свободе после войны?        — Конечно. Они оказали нам неоценимую помощь, к тому же оказались неплохими людьми. — Мэва хотела добавить «как и ты», но не стала, опасаясь что Гаскон начнет задаваться. — А я могу рассчитывать на то, что ты действительно пойдешь поднимать боевой дух солдат, а не побежишь в ближайшую деревню?        — Мэва, ну как ты можешь про меня такое думать? Я ведь едва ли не святой!       Гаскон вышмыгнул из шатра на улицу. Тени от потревоженного порывом ветра пламени свечи заплясали на лицах Рейнарда и Мэвы. Пока королева сворачивала и убирала карты с планами передвижений, Одо украдкой рассматривал ее и нервно стучал пальцами по столу, пытаясь угадать, что она будет делать дальше. Мэва подошла обратно к столу, оперлась на него обеими руками, тяжело вздохнула, затем все-таки пододвинула стул поближе к себе, и села, сложив руки на груди и пристально глядя на своего генерала.        — Тоже пойдешь, или ненадолго составишь мне компанию?        — Как пожелаете, госпожа. Вы хотели о чем-то поговорить? — Мэва отвернулась в другую сторону, пламя практически не освещало ее лица, и Рейнард не мог разглядеть, печалится ли она, или о чем-то серьезно думает.        — Что будет, когда война закончится, Рейнард? Наши города и крепости разгромлены, деревни и поля сожжены. Как мы будем жить?        — Как раньше, Ваше Величество. Залечим раны, восстановим свою страну, и, если понадобится, поможем соседям. Построим новые города и засеем новые поля. Все будет хорошо.        — Все будет хорошо, Ваше Величество.        — Ничего больше никогда не будет хорошо, Рейнард. Ты это знаешь. Черные забрали у меня страну, сына, народ. Ничего не будет хорошо, понимаешь?        — Если продолжать так думать, то не будет. Мы должны идти вперед и отбирать у них то, что принадлежит нам.        — Правда? Что ты потерял на этой войне, бесстрашный граф Одо? Скажи мне, чем она отличается от других? Какая тебе разница?        — Вы…        — Замолчи! Рейнард? Обними меня… еще крепче. Пожалуйста.        — Пожалуйста, вернись. Ты понял меня?        — Мэва, я не глухой и не тупой. Вернусь без единой царапинки, клянусь своей собачьей честью.        — Это не шутки, там наверняка любой рекрут вооружен до зубов.        — И, кровожадный негодяй, мечтает пролить кровь благородного северянина. Я тебя умоляю, Рейнард.       Мэва проводила Гаскона обеспокоенным взглядом. Рейнард почувствовал себя виноватым из-за того что не смог уговорить их послать в крепость его, и из-за того, что в глубине души понимал: он не хотел их уговаривать. Хотел остаться здесь, со своей королевой, и Гаскон его прекрасно понял.       В воздухе висело напряжение. В лагере стояла тишина, разве что иногда слышался шепот солдат и лязг оружия, которое они готовили к бою. Рейнард не пошел к ним, не решился зачитать вдохновляющую речь о том, что война подходит к концу, что остался последний крупный бой, после которого можно будет праздновать победу. Он понимал, что им можно только надеяться, что до победы доживет хотя бы половина армии.       Королева напряженно всматривалась в очертания крепости. Одо стоял рядом, беспокоясь, что Гаскон не подает сигнал слишком долго, и с каждой минутой его воображение рисовало все более страшные картины. Когда издалека раздался грохот и до них стали доноситься возбужденные крики солдат, Мэва повернулась к нему и очень серьезным голосом сказала:        — Пообещай что доживешь до рассвета.        — Пообещай что доживешь до рассвета.        — Я обещал уже и тебе, и Мэве. Это просто царапина.        — Царапина из которой торчит стрела?        — Ладно, немножко серьезная царапина. Хорошо, не смотри на меня так, признаю, во мне парочка стрел, но… Нет, Мэва, я не умираю!        — Конечно нет, потому что с этой минуты я официально запрещаю своим подданным умирать и калечиться. До следующей войны, чтоб их.        — Ваше Величество, мы…        — Да. Мы победили.        — Мы победили. Веришь, Рейнард? Победили. Ты, я, Гаскон. Виллем. Крестьяне, которые вместо покоса пошли на войну. Разбойники, которые, кажется, увязались за нами от скуки. Воины, которые поверили нам и отправились защищать свои земли, зная, что умрут. Мы все просто взяли… И победили.       Мэва засмеялась, звонко и легко, как девчонка. Рейнард стоял немного позади нее и улыбался. Она бы наверняка удивилась, если бы повернулась и увидела на лице своего генерала улыбку, но солнце светило так ярко, небо было таким чистым, и все было таким чудесным и простым, что Рейнарда это совершенно не не волновало. Его почти ничего не волновало. Почти, кроме Мэвы, стоявшей на вершине холма и осматривающей свои владения, теперь совершенно свободные от черных. Ветер раздувал ее волосы, которые она то и дело безуспешно пыталась поправить. Рейнард не выдержал, сорвал ближайший василек, тихо подошел к королеве сзади и аккуратно положил ей цветок за правое ухо. Она перехватила его руку, задержала ее на несколько мгновений, и отпустила.        — Все хорошо, Ваше Величество? — граф смутился, осознавая, что перешел границу дозволенного.        — Все прекрасно.        — Все прекрасно. Все замечательно. Вам не о чем беспокоиться, не сомневайтесь        — Гаскон, я хочу к маме!        — Пропусти нас, пожалуйста, Анси соскучился по матушке.        — Потерпит, ничего с ним не будет.        — Собака.        — Анси!        — А за такие слова даже юных принцев надо бить по попе, вы знали, Ваше Высочество? Расскажу все вашей матушке.        — Расскажешь! И что дальше?        — И что дальше? — Рейнард немного растерянно посмотрел Мэве в глаза.       Она была великолепна в своем вечернем наряде. Гаскон даже сделал ей практически рыцарский комплимент, с использованием, правда, ненормативной лексики, но Рейнард был абсолютно с ним согласен. В этот вечер его королева блистала, и он даже нашел в себе силы не ревновать ее к каждому бойкому офицеру (поэтому ревновал через одного) — сегодня она заслуживала внимания. К тому же…        — Дальше? — Мэва усмехнулась. — Мне рассказать подробно, или ты застесняешься?        — Не застесняюсь, — наигранно серьезно ответил Рейнард и немного крепче сжал руки на ее талии. Она прижалась к нему поближе. — Но я говорю о… более далеком «дальше».        — О далеком? Тогда я не знаю. Можем спихнуть корону на Виллема и уехать к тебе, будем целыми днями распивать вино и любить друг друга. Или запишемся к Гаскону в банду и устроим набег на свой же замок. У нас много вариантов — она улыбнулась. — Ладно, я понимаю о чем ты. Но предложение любить друг друга все еще в силе. До конца наших дней.        — Я, конечно, молод и силен, но настолько меня не хватит.        — Мне казалось ты романтик.        — Я пытался, пока ты не…       Из ведущей на балкон двери показался Гаскон, тщетно пытавшийся избавиться от повисшего на нем Анси. Следом за ними выглянул Виллем, который не осмеливался успокоить брата и смотрел на Гаскона с явным сочувствием. Мэва и Рейнард едва успели отойти друг от друга до его появления.        — Я пытался объяснить твоим детям что у матушки серьезный разговор с графом Одо, но, видимо, ты что-то упустила в их воспитании, — Анси обиженно засопел после этих слов, а Виллем покраснел. — А еще там приехал этот твой Демавенд.        — Пожалуйста, Гаскон, относись с уважением хотя бы к другим владыкам, а то устроишь нам международный скандал. Мы подойдем через пять минут, тут чрезвычайная ситуация: у Рейнарда Одо обнаружилось чувство юмора.       Броссард ошеломленно посмотрел на Рейнарда и присвистнул. Анси пытался повторить свист за ним, но у него не вышло. Замучившийся Гаскон тяжело вздохнул, взял принца на руки и слегка пнул мешающегося под ногами Виллема. Уходя он что-то бормотал про нелегкую жизнь няньки.        — Может спихнем корону на Виллема, а Виллема — на Гаскона?        — И тому, что я выстраивала во время своего правления придет… конец. Нет, спасибо. Пойдем.        — Подожди секунду.       Мэва обернулась. Рейнард, немного подумав, сорвал одну из растущих на балконе розочек и протянул королеве. Она взяла его руку, легко поцеловала сжимающие цветок пальцы и завела их за левое ухо.        — Здесь будет смотреться лучше.