Даарон Дурсль

       Свет от лампы освещал уголок кровати, на которой расположились Даарон и Руперт после своего возвращения на факультет. Ни Атчем, ни остальные не заметили их недолгого отсутствия. Дело в том, что когда наши друзья пробирались через картину назад, в гостиной оставался только Иксли, о чем-то сплетничавший со второй девушкой из Когтеврана.        Даарон открыл папку и на кровать вывалилась куча старых лекций близнецов Уизли, две затвердевшие шоколадки, одна неработающая пыхтелка и свернутый пергамент. Раскрыв его, Даарон не обнаружил никаких заметок. Он был пуст с двух сторон и в нем было множество вкладок, как у стенгазет, которые были в старой школе в Норидже.        На лицевой стороне пергамента сидело пятно странной формы, напоминавшей овал, будто его специально туда поместили. Под ним, на обеих частях свернутого пергамента следы от пера, вызывавшие подозрения, что кто-то делал на ней заметки, но с течением времени или по другой неизвестной причине чернила иссохли, не оставив после себя и следа.        Перечитав письмо близнецов еще раз, Даарон обратил внимание на последнее предложение: «…и торжественно поклянись, что замышляешь только шалость…».        — Просто поклясться?        — Ну, я не думаю, что что-то произойдет, если ты просто произнесешь эту клятву. Нужно, наверное, взять в руки волшебную палочку, — предположил Руперт. — Или как «непреложный обет», коснуться вещи, с которой хочешь связать свою судьбу.        — Что еще за «непреложный обет»? — спросил Даарон.        — Это когда волшебник дает клятву, которую нельзя нарушить, — пояснил Руперт. — Не то, чтобы прям совсем нельзя было. В книгах говорится, что, если давший клятву нарушит ее, его ждет погибель.        Даарон выпучил глаза.        — Я что, должен дать непреложный обет этому пергаменту? — озадаченно воскликнул он.        — Нет, нет, — помотал головой Руперт. — Это совсем другое, — заметив, что Даарон ему не особо верит, он рассказал о различиях между клятвами у волшебников и подобного рода чарами, о которых указали в своем послании братья-близнецы. — Зуб даю! — сказал он в конце.        Приложив палочку к пергаменту, Даарон, чувствуя, как его внутренности съеживаются, произнес:        — Т-торжественно клянусь, что замышляю только шалость!        Из кончика волшебной палочки в том месте, где она соприкасалась с пергаментом, полились чернила. Они растекались в разных направлениях, формируя очертания правильных геометрических фигур, как в последствии оказалось — коридоров и кабинетов Хогвартс, словно некий незримый художник вырисовывал их прямо на глазах первокурсников.        Вверху появилась надпись: «КТОИГДЕ», а ниже мелким шрифтом подписано: «Для личного пользования Ф. У., Д. У. и их друзей!», за первым изгибом был расположен кармашек, а в нем маленькая записка: «Не Карта Мародеров, но свое дело знает! P.S. Не доверять полностью – у нее скверный характер, и не пользоваться слишком долго — она может ввести в заблуждение!».        — Вау! — не скрывая своего восторга воскликнул Руперт. — Это же наша школа! А это… это мы! — он ткнул пальцем на квадрат, какой формы была их спальня, а в уголке этого квадрата готическим шрифтом с закорючками на заглавных буквах находилось два имени: «Руперт Руфин», «Даарон Дурсль».        В соседнем прямоугольнике, спальне старшекурсников, плавали: «Атчем Ньюпорт» и «Сицилия Тисбери». Их имена каким-то странным способом мелькали то туда, то сюда.        — Может, она барахлит? — озадачившись предположил Руперт и потряс пергамент. — Все-таки классная штука. Можно с помощью нее узнать, кто где находится.        Оба, подумав об одном и том же, переглянулись.        Даарон стал судорожно перелистывать карту, в поисках остальных обитателей Хогвартса. Они нашли Аргуса Филча. Смотритель находился на втором этаже, недалеко от учительской и наверняка, как подумал Даарон, докладывает кому-то о том, что у него в спальне, возможно, кто-то побывал этой ночью.        Рядом с Филчем оказалось три имени: «Альфрик Блэкхоул», «Пемон Омэйли» и «Амикус Кэрроу».       — Ты знаешь, кто они? — поинтересовался Даарон.        Руперт пожал плечами.        Находившиеся в компании старого смотрителя профессор и двое незнакомцев некоторое время стояли на месте, а затем стали быстро передвигаться по коридору. Аргус Филч остался на месте, по всей вероятности, его либо уговорили это сделать, либо он сам не решился следовать за этой троицей, пропавшей за изгибом карты, выходящим к восточному крылу и дальше — к внутреннему двору.        Вспомнив о втором важном месте, интересующим их, ребята раскрыли карту на вкладке пятого этажа замка, но не обнаружили на ничего подозрительного, вообще ничего. Директор Минерва МакГонагалл же находилась у себя в кабинете, расхаживая от стены до стены, а Хагрид бродил по краю карты, в нескольких десятках метров от хижины. Рядом с ним висело имя: «Харпер Гилфорд». Неужели этот мракоборец на территории школы?        Даарон решил осмотреть другие края карты и охнул, когда увидел, что вокруг школы было около тридцати имен. Этого они с Рупертом явно не ожидали. Их не выпускали из школы, а вокруг замка день и ночь дежурили мракоборцы, о чем никому из учеников не было известно. Даже больше, некие «Гектор Горстви» и «Бенджамин Стром» вышли из-за края карты, где, как знали Даарон и Руперт, находится Черное Озеро, а затем имена трех мракоборцев, стоявших неподалеку, растворились. Другие мракоборцы быстро приблизились к ним и имена двух незваных гостей также исчезли.        Чернила с карты начали пропадать и вскоре пергамент вновь стал пустым.        Даарон встретил встревоженный взгляд Руперта.        — У них там словно война идет, — прошептал он. — Ты же не думаешь, что эти Гектор и Бенджамин убили их? — с надеждой поинтересовался Руперт, ожидая услышать от Даарона, что все хорошо и то, что они видели, не означает то, о чем подумали.        — Я… я не знаю… Мы должны узнать больше! Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — повторил Даарон, коснувшись палочкой карты, но карта не активировалась. — Торжественно клянусь, что замышляю только шалость! Работай, ну же!        Характер у карты, как и предупреждали в своей записке близнецы Уизли, был действительно скверным. После пяти неудачных попыток Даарон бросил пергамент, напряженно уставившись в каменный пол, на котором лежала его школьная обувь и, немного погодя, спрятал все назад в тумбу и закрыл ее, предложив Руперту пока выкинуть все увиденное из головы. Что бы там не происходило, они — первогодки в Хогвартсе, явно не были помощниками взрослым волшебникам, чей опыт борьбы с темными силами начался еще задолго до рождения обоих.        Время было позднее и друзья, разглядывая потолок, попытались уснуть.

***

       Утром Даарон еще раз попробовал активировать карту, но у него ничего не вышло. Руперт списал это на возможное временное действие заклинания, которое создатели карты наложили на эту пергаментную бумагу, что вполне объясняло их фразу «скверный характер».        В Большом Зале за завтраком их ожидал неприятный сюрприз в лице Аргуса Филча и Нэйтона Пэрриша. Они пристально заглядывали в глаза каждому ученику, переступавшему порог зала, а затем не отводили взгляда от них до тех пор, пока ученики не заканчивали завтракать.        Даарон и Руперт постарались не привлекать к себе внимания. Они молча уткнулись в свои тарелки, и, скрипя вилками, поедали остывшую яичницу. Перешептываясь со школьным старостой, старый смотритель просил его смотреть внимательнее, поскольку был, по его словам, уверен, что ЭТО сделал кто-то из учеников. От их одеревенелого взгляда шли мурашки по коже.        Вместе с почтой Даарон получил письмо, в котором его папа и мама с радостью сообщали, что дедушка Вернон, наконец, поправился и они со дня на день вернутся домой. В письме родители поинтересовались, понравились ли Даарону подарки, которые они им отправили. Попросив у Руперта пергамент, Даарон написал им ответное письмо, в котором сообщил, что у него все хорошо и он очень рад, что дедушка Вернон выздоровел, а подарки понравились не только ему, но и его другу. Филя вместе с конвертом вылетела в окно, оставив хозяина доедать свой завтрак под строгим надзором школьного завхоза.        Избежав разоблачения, друзья вернулись в гостиную и поняли, что больше им не удастся побродить по школе, не попав в неприятности и под горячую руку школьного завхоза. Ночью с субботы на воскресенье на лестнице, по словам Атчема, началось дежурство старост, на котором очень жестко настаивал мистер Филч.        — Директору пришлось ему уступить, — сообщил он, хмуро переваривая полученную информацию. Он, по всей вероятности, считал, что в этом ужесточении школьных правил его вина, потому что привел, несмотря на запреты, девочек с другого факультета в гостиную Гриффиндора. К счастью, Атчем не подозревал, что виной всего творящегося хаоса, который возглавлял Аргус Филч, были его подопечные.        «Лишь бы и она нас не выдала», сказал про себя Даарон, вспомнив лицо той старшекурсницы из Когтеврана, заметившей их во время незапланированной и противоправной ночной вылазки.

***

       Звали эту девушку Сицилия Тисбери. Она поймала Даарона и Руперта, когда те выходили из туалета для мальчиков и, перегородив им дорогу, сложила руки на поясе.        — И чем вы там занимались, мальчики? — спросила на, наклонив голову к плечу и искоса поглядев на Даарона. Оба не совсем поняли, о чем спрашивала их старшекурсница, поскольку только вышли из уборной и не осознавали, зачем этой девушке вдруг понадобилось знать, что они делали там, внутри. — … Много шума из-за вас поднялось, — продолжила она и Даарон с Рупертом выдохнули. — Я думала, вы на свиданку собрались, а не к Филчу в его жилище.        — Ну, м-мы… — заикаясь, начал Руперт.        — Что вы? — потребовала Сицилия.        — М-мы кое-что искали, но не нашли, — ответил Даарон, частично соврав, частично сказав правду.        — И что вы такого искали дома у Филча? — продолжала допрос Сицилия.        — Мы просто забрели не туда, — снова соврал Даарон. — Искали вход в библиотеку, хотели посмотреть, что находится в Запретной секции, потому что мисс Эттенли нас туда не пускала.        Недоверчиво изучив Даарона, она, казалось, была удовлетворена этим ответом и позволила им пройти. Ученики первых курсов редко нарушали школьные правила, и в своем большинстве причиной их нарушений было банальной любопытство, поэтому Сицилии ничего не стоило поверить в ложь Даарона.        — Любопытной Варваре, — напоследок бросила она им, когда в дальнем конце коридора их встретил Атчем, и, заметив у дверей уборной Сицилию, сделал жест рукой «что ты тут делаешь?».        — Прости, уже ухожу, — ответила она, и поспешила скрыться в противоположном направлении.        — Сицилия от вас что-то хотела? — поинтересовался Атчем.        Даарон и Руперт переглянулись.        — …нет, мы просто встретились на выходе из уборной.        Атчем, поднимавшийся на несколько ступенек выше остановился и наклонился, чтобы быть на одном уровне глаз с первокурсниками.        — Будьте с ней осторожны, — предупредил он, шепотом. — Она… Она может доставить проблем. Просто держитесь от нее подальше, ладно?        Действительно это было так или нет, или Атчем просто приревновал свою подругу к юным первокурсникам Даарон не знал, да и знать не хотел. Его, как и прежде, дела и мысли старшекурсников совсем не интересовали, потому что у них было на уме только одно и это одно никак не соотносилось с тем, что Даарон считал правильным в свои юные годы.

***

       Лили вернулась с Джеймсом за день до окончания каникул. Даарон и Руперт рассказали ей обо всем, что произошло за то время, пока она отсутствовала в Хогвартсе и показали пергамент, являвшийся картой школы. Продемонстрировать его возможности им не удалось, потому что карта отказывалась подчиняться, из-за чего Лили не сразу им поверила.        — А та палочка, выходит, была путеводной? — уточнила она.        — Да! — в унисон ответили Даарон и Руперт.        — Вы что совсем рехнулись? — в конечном итоге выпалила Лили. — Каким местом вы думали, когда решили сунуться к школьному завхозу после отбоя? Вас могли отчислить! — она перевела взгляд на Руперта, словно ища в словах своих друзей подвох. — И ты, Руперт, согласился на это?        — Это было наше общее решение, — сухо ответил он.        — Но мы же договорились, что никаких расследований больше вести не будем! — напомнила Лили. — Мы дали слово, Даарон.        — А это и не было расследованием, — заметил он.– Мы просто искали то, что спрятали братья Уизли в школе. Они же написали в своем письме, что специально что-то оставили.        — И в итоге вы обнаружили, что школа окружена мракоборцами, а внутри нее есть незнакомцы, о которых мы не знаем, — подытожила Лили. — Или это те же самые незнакомцы, которых ты видел в учительской незадолго до Квиддича?        Даарон пожал плечами, призадумавшись.        — Карта не показывала их лиц, только имена и фамилии, — припомнил он, после чего разговор троицы зашел в тупик и они, по просьбе Руперта, принялись готовиться к началу нового семестра. Приключения его в некоторой степени вдохновляли, но казалось, что настоящего Руперта можно было увидеть только во время каникул, тогда как стоило школьной жизни учеников вернуться в прежнее русло, как Руперт снова возвратился к тому, с чего начинал — окружил себя учебниками и зубрил все заданное профессорами до глубокой ночи.        Альбусу и Хьюго о произошедшем они не рассказали, потому что были уверены, что их это может чересчур сильно заинтересовать и они решат снова полезть туда, куда не следует. А при встрече с ними в Большом Зале, которая состоялась на второй неделе нового семестра, Хьюго сообщил, что его жизнь кончена.        — Мне конец. Если вдруг решите принести цветы к моему надгробию, то не забудьте прихватить каких-нибудь сладостей, чтобы на том свете мне было, чем заесть свое горе, — находясь в глубоком трансе, выдал он.        — Что-то произошло? — обеспокоенно спросил Даарон. — У вас что, кто-то умер? — опустился он до шепота.        — Хуже! — выпалил Хьюго.        — Что может быть хуже этого? — не понял Руперт.        — Ох, ребята… Не завидуйте моей участи…        Присев рядом с Даароном, Альбус положил тарелку и стакан молока. Заметив кислую мину на лице Хьюго и озадаченные взгляды Лили, Руперта и Даарона, закатил глаза.        — Опять он за свое!        — Что? Разве я не имею права тихо скорбеть?.. — плаксиво отреагировал Хьюго на слова Альбуса.        — Если твою маму выдвинули в качестве кандидата на пост министра магии — это еще не значит, что наступил конец света, — сказал он, указывая на своего друга вилкой.        — Как раз-таки значит! — буркнул Хьюго.        У Руперта отвисла челюсть. Даарон посмотрел сначала на него, затем на Лили, выражение лица которой сменилось с очень обеспокоенного на радостное.        — Мама Хьюго будет министром магии? — прошептал Руперт. — Я учусь на одном факультете с сыном министра? Знакомые из Когтеврана лопнут от зависти!        — Видишь? Вот об этом я и говорю, — указал Хьюго на реакцию Руперта. — Моему беззаботному образу жизни пришел конец!        — Это же замечательно! Тётя Гермиона будет министром! — подхватила Лили, не обращая внимания на восклицания Руперта. — Поздравляю, Хью!        — Поздравляю! — присоединился Даарон.        — Да уж, спасибо. Вам в пору прыгать от счастья вместе с Розой. — выдохнул Хьюго, вставая из-за стола. — Ладно, ребята. Я пока пойду. Нужно повторить заклинание для профессора Бута, иначе опять провалюсь на проверке. Альбус, догонишь меня?        — Угу, — прожевывая кусок сосиски бросил он.        Когда Хьюго ушел из Большого Зала, Даарон и остальные начали обсуждать услышанную новость. С одной стороны, все были очень рады за родителей своего друга, а с другой — им казалось непонятным его недовольство и огорчение.        — Просто Хью боится, что теперь при малейшей неудаче ему будут напоминать о том, что он сын министра магии, — пояснил Альбус. — Ну, сами понимаете — надо быть идеальным во всем и беспрекословно слушаться учителей.        — Это точно не про него, — заключила Лили. — К тому же, старый министр магии пока не ушел со своего поста, насколько мне известно.

***

       С большим опозданием в Хогвартс вернулись Финн и его старший брат. На уроке по Трансфигурации Лили поинтересовалась, где он все это время пропадал, на что Финн дал знак, что не хочет об этом говорить. Он выглядел огорченным и стал молчаливее даже чем тогда, когда только поступил на факультет Гриффиндор — перекидывался парой рядовых фраз с Атчемом или давал краткие ответы на вопросы учителей. А однажды, возвращаясь из библиотеки, Даарон, Руперт и Лили обнаружили его в окружении трех слизеринцев, которые были не очень дружелюбно к нему настроены.        — У меня нет настроения с вами говорить, Чарли, — говорил им Финн. — Пропустите, пока я не позвал старосту.        — Думаешь Ньюпорт нам что-нибудь сделает? — послышалось ему в ответ. — Или твой отсталый братец? Стенли, ты вот знал, что наш Генри умудрился сделать?        — Нет, Чарли, что?        — Он растрепал нашему Питти, что мы подвесили его вверх ногами в школьном туалете и окунули головой в унитаз!        Слизеринцы ехидно захихикали.        — Что вы сделали с моим братом? — обозленно спросил Финн. — Повторите?!        — Мы… окунули… его… головой в унитаз… — произнес, растягивая каждое слово, Чарли.        Финн потянулся в карман и вытащил волшебную палочку, но не успел воспользоваться ей, как в него прилетело заклинание, выпущенное Стенли. Палочка вылетела из его рук и оказалась на полу, вне зоны досягаемости хозяина.        — И что ты теперь нам сделаешь? — поинтересовался Стенли, подойдя к Финну вплотную.        Даарон не в силах стоять и смотреть за несправедливым и бесчеловечным отношением к Финну передал стопку пергаментов в руки Руперта и выступил вперед.        — Оставьте его! — твердо потребовал он.        Взгляд слизеринцев сначала сделался испуганным, а когда они обнаружили перед собой первогодку, тут же на их лицах растянулась надменная улыбка.        — Это что, твои друзья? — спросил Стенли Финна. — Маленькие львята пришли выручать недозмею?        — Я сказал — оставьте его! — повторил Даарон. Сердце его забилось, а кровь в венах вскипела. Он был вне себя от злости и не собирался прощать Слизеринцам такого обращения с человеком, которого он считал своим хорошим одноклассником и другом.        — Послушай-ка сюда, малец, — выступил ему навстречу Чарли, главный в этой шайке. — Если через секунду ты со своими идиотами-друзьями не скроетесь с наших глаз, пеняйте на себя!        «Идиотами-друзьями?» со звоном раздалось в голове Даарона. Он направил волшебную палочку на Чарли, а Стенли, стоявший неподалеку, засмеялся громче прежнего.        — Поднимешь меня с помощью Вингардиум Левиоса? Или что? В иголку превратишь? Ну попробуй! — надрываясь от хохота произнес Чарли.        Мысли в голове Даарона вертелись с неимоверной быстротой. Он перебирал всевозможные варианты исхода этого противостояния, а затем, он сделал то, что никак не мог назвать обдуманным решением. Стиснув зубы, он произнес заклинание, которое вдруг вспомнилось и появилось в голове.        Из нависавших под дверной аркой металлических конструкций, формировавших букву«Х» — или выход к холлу, на Чарли посыпались шипящие змеи. Он закричал, стряхивая их с себя и споткнулся об одну, уже успевшую упасть на пол.        Стенли с воплями кинулся ему помогать, однако из-за его попыток их зачаровать, змеи сделались только злее. Финн, то ли с восторгом, то с ужасом наблюдая за всем происходящим, схватил свою волшебную палочку и присоединился к Даарону.        — Идиоты здесь только вы, — бросил он в сторону своих обидчиков.        Змеи продолжали обвивать учеников, и на их крики сбежалась смотритель библиотеки, Атчем Ньюпорт, задержавшийся с Сицилией у стеллажа на выходе из первой секции и директор МакГонагалл. Она взмахом руки заставила змеи вновь превратиться в металлические конструкции. Обернувшись к Даарону и Финну, Минерва МакГонагалл строго произнесла:        — Следуйте за мной, мистер Милстброу и мистер Дурсль. Атчем, отведите этих учеников в Больничное Крыло! Немедленно!        Директор, не оборачиваясь, вела их за собой по хмурому коридору третьего этажа, а он, глядя ей в спину, опасался, что теперь его могут строго наказать или того хуже — отчислить из школы. Только оказавшись вдали от воющих слизеринцев, когда его покинул гнев, Даарон начал осознавать, что натворил. В попытке защитить своего одноклассника он подверг жизни других учеников серьезной опасности. «Лили, наверное, перестанет со мной общаться после этого и Руперт тоже», подумал он и в душе его сделалось мрачно, а на сердце тоскливо.        Когда они поднимались к кабинету Минервы МакГонагалл, Финн положил руку ему на плечо и безмолвно пошевелил губами, сказав фразу, которой не нужно было быть громкой, чтобы Даарон её услышал: «Спасибо».