Тайна кондитерской "Делос"

Кондитерская «Делос» появилась на одной из улочек Петербурга за одну ночь, как по велению волшебной палочки. В старом доме, где приютились коммунальные квартиры, из грязных окон которых каждый вечер доносится соседская ругань; где обшарпанная дверь парадной неприветливо встречает после тяжелого рабочего дня; где грязь въелась в стены настолько, что ни одна коммунальная служба не в силах их очистить. Белоснежная дверь с золотой витой ручкой нелепо выделялась на фоне общей унылой серости, но никто не обращал на нее внимания, словно она всегда была тут. Золотая вывеска с крендельком, похожим на лиру, висела над тротуаром, поблескивая теплым уютным светом даже в пасмурные дни. Прохожие и жители улицы не замечали, как день за днем она преображалась. Воздух пропитывался аппетитным запахом свежей выпечки, наполнялся терпким ароматом шоколада, а лица людей все чаще освещала улыбка. Словно в ответ на приподнятое настроение, солнце стало заглядывать на улочку чаще обычного. Ругань в коммунальных квартирах раздавалась реже, дом становился чище и опрятнее. Вскоре он был таким же величественным и ухоженным, как его близнец через дорогу, который всегда оставался чопорно начищенным и не терял внешней благопристойности. Тут были такие же большие квартиры по пять комнат с высокими трехметровыми потолками, вот только коммунальными они так и не стали. В них жили видные деятели искусства, науки, политики, получившие жилплощадь в дар от государства еще во времена Союза и споро приватизировавшие ее под шумок перестройки. Одной из жительниц величественного дома был Роза Леопольдовна Пиерова – знаменитый историк, профессор, член академии наук. Она куталась в плотные твидовые костюмы мрачных цветов даже летом, вечно поджимала тонкие губы и держала спину прямо, словно окончила балетное училище, а не корпела над старинными фолиантами большую часть своей жизни. У Розы Леопольдовны была внушительная коллекция шляпок с вуалью на любой сезон и погоду. Она прятала лицо от солнечного света, словно чем-то перед ним провинилась. А оказываясь рядом с кондитерской «Делос», вечно строгая и чуть надменная женщина стыдливо смотрела себе под ноги и неизменно ускоряла шаг. Владелец кондитерской часто видел Розу Леопольдовну сквозь стекло входной двери. Она всегда была одна. Не приглашала к себе подруг или мужчин. Ее не навещали дети или другие родственники. Можно было подумать, что кроме истории и шикарной квартиры в жизни женщины и вовсе ничего нет. Но все изменилось в одночасье. Одним погожим деньком на исходе зимы Роза Леопольдовна шал по тротуару не одна, а с маленькой девочкой лет шести, вцепившейся в рукав ее лисьей шубы. Солнце нависло как раз над улицей, и снег, похрустывающий под ногами, искрился и мерцал, словно обсыпанный волшебной пыльцой. В сосульках, свисающих с крыши, играли радужные блики. Девочка шла, восторженно открыв рот. Она едва поспевала за Розой, которая привычно ускорила шаг, оказавшись напротив кондитерской. - Бабушка, давай зайдем туда! – девочка выпустила лисью шубу из цепкой хватки и завороженно уставилась на белоснежную дверь «Делоса». - Еще чего! – Воскликнула Роза Леопольдовна. – Иакинфа, и думать забудь о сладостях! Будь благодарна, что я согласилась взять над тобой опеку, а не отправила в детский дом! - А что такое детский дом? – спросила девочка, продолжая завороженно смотреть на кондитерскую. - Это место, куда отправляют несносных детей, от которых сбежали родители, как от тебя! - Я расстроила папу? – девочка все же оторвалась от созерцания кондитерской и посмотрела на бабушку глазами, полными слез. – Но чем? Я хорошо себя вела… Папа мне улыбался. - Это неважно! Тебя бросили, так что веди себя в сто раз лучше прежнего, иначе и я от тебя откажусь. И ты останешься совершенно одна. Девочка со странным именем Иакинфа готова была расплакаться, но шаловливый западный ветер, Зефир, налетел на нее, ласково коснулся щеки, а затем шкодливо сорвал с головы шапку. Темные волнистые волосы рассыпались по плечам. Стоило солнечным лучам коснуться их, как они засияли золотом, заискрились радугой. Зефир шаловливо растрепал волосы Иакинфы, и девочка рассмеялась. Ее светлые глаза, в которых искрилось отражение солнечных лучей, вновь посмотрели на кондитерскую «Делос». За ее дверью, затаив дыхание, стоял хозяин, но рассмотреть его Иакинфа не могла. - Сколько же с тобой мороки! – воскликнула Роза Леопольдовна. – Поднимай свою шапку, и идем домой! У нас еще много дел! Жизнь со строгой бабушкой быстро лишила Иакинфу детской непосредственности. Владелец кондитерской «Делос», прятавшийся в тенях, клубившихся у входа, часто видел девочку. Она была задумчива и грустна. В ее взгляде притаились взрослые тоска и печаль. И только когда шаловливый Зефир залетал на улицу и играл с ее волосами, Иакинфа улыбалась. У нее не было друзей, по крайней мере, в гости они никогда не приходили. После школы самостоятельная девочка ходила в магазин за продуктами, и никогда не покупала ничего для себя, лишь то, что просила бабушка. Потом Иакинфа сидела за уроками, а вечером, когда Роза Леопольдовна возвращалась из института, ее внучка убегала в дом детского творчества, где занималась музыкой. Это расписание не менялось годами. Если первое время Иакинфа, выходя из дома, замирала у парадной и рассматривала кондитерскую «Делос», мечтая потратить деньги не на хлеб, молоко, крупу, сыр и колбасу, а на вкусное пирожное, то через несколько месяцев жизни с Розой, Иакинфа перестала смотреть на заветное место. Она будто и не замечала его, как и все жители улочки. Вновь поднять взгляд на кондитерскую Иакинфа решилась, только когда ей исполнилось восемнадцать лет. Она вышла из парадной с чемоданом внушительных размеров и, как и в детстве, замерла у входа, улыбнувшись. Девушка подставила лицо ласковым лучам солнца, целовавшим ее щеки, гладившим волосы, согревавшим теплом. Она снова была похожа на озорную маленькую девочку, хотя казалось, что все ростки веселости погибли в тени суровой строгости Розы Леопольдовны. Шаловливый Зефир вновь пробежал по улице, растрепав волосы Иакинфы. Девушка рассмеялась, посмотрела на кондитерскую и помахала. Владелец, привычно скрывавшийся за пологом теней, нахмурился. Могла ли девочка видеть его? Не должна была. Но казалось, что ее светлые глаза, в которых танцуют искорки солнца, смотрят прямо на него. Иакинфа сделала глубокий вдох и отправилась прочь с улицы, на которой прожила двенадцать лет. * * Иакинфа вновь появилась около дома бабушки лишь спустя шесть лет. Верный друг девушки, западный ветер Зефир, гулял по теплым краям в другой части земного шара, а в Петербурге буйствовал его холодный северный брат Борей. Иакинфа шла, укутавшись в воротник пуховика, но злые острые снежинки все равно находили возможность укусить девушку. Холодные потоки воздуха забирались под полы куртки, пробирались под свитер и кусали спину. На улице не было никого. Иакинфа замерла у парадной и посмотрела на кондитерскую «Делос». За белой дверью тепло и уютно мерцал золотистый свет. - Да успокойся ты уже! – громко крикнула девушка и топнула ногой. – Нашелся тут поборник семейных традиций! Я не виновата, что бабушка запретила поверенному рассказывать мне о ее смерти! Если бы знала, приехала бы с ней проститься, а так, что я могла сделать? Кто мог мне сообщить? Вот, кстати, ты и мог. Но от чего-то этого не сделал. Так что хватит гнать пургу мне в лицо! Борей пристыженно стих. Злые снежинки больше не летели в лицо Иакинфе, потоки ветра не били в грудь, не забирались под пуховик. Девушка довольно улыбнулась, а хозяин кондитерской, наблюдавший за неожиданной вспышкой гнева, рассмеялся. Давно он не видел, чтобы злой северный Борей разбивал свой пыл о девичье негодование. Роза Леопольдовна скончалась почти два месяца назад. Просто уснула и через царство Морфея проскользнула к реке Ахерон, с берега которой Харон забрал ее в царство Аида. Женщина чувствовала, что осталось ей недолго, хотя до последнего дня сохраняла ясность ума и бодрость, вызывавшую зависть и у молодых. Она не поддерживала связь с внучкой. Изредка они встречались в университете: Иакинфа поступила на исторический факультет и стала археологом. Последний раз она видела бабушку перед отправкой в экспедицию в индийский город Дварка, где команда русских подводных археологов помогала исследовать руины древнего города – центра культа бога Кришны – оказавшегося на дне Индийского океана. Иакинфа была назначена руководителем практики последнего курса. Для них исследование в Дварке должно было стать первой серьезной работой. Иакинфа как раз подписывала бумаги на кафедре, когда туда вошла Роза Леопольдовна в зеленом твидовом костюме, сжимая в руке шляпку с вуалью в тон. Она смерила внучку неодобрительным взглядом и бросила: «Не опозорь мою фамилию, как это сделал твой отец». Это были последние слова, услышанные Иакинфой от бабушки. Роза Леопольдовна распорядилась не сообщать внучке о своей смерти, если таковая случится до ее возвращения из Дварки. Женщина оставила своему поверенному сумму, необходимую на скромные похороны. Ими занимались коллеги с кафедры истории, которым тоже было запрещено сообщать единственной внучке о кончине Розы Леопольдовны. Иакинфа узнала новость о смерти женщины, воспитавшей ее, когда пришла в университет подписать документы об окончании практики. В холле висел портрет Розы Леопольдовны, изображенной в образе музы истории Клио, - подарок коллег на какой-то юбилей. На картине, перетянутой траурной черной лентой, бабушка была молодой и прекрасной девушкой с длинными темными волосами, горящими темными глазами. Такой Иакинфа видела ее лишь на редких семейных фотографиях, которые тайком рассматривала, пока бабушка пропадала в университете. Трудно было сказать, чем руководствовалась Роза Леопольдовна, распорядившись скрыть свою смерть от Иакинфы. Может, она хотела, чтобы внучка не успела вступить в права наследования. Она была единственной родственницей, и все имущество переходило ей. Роскошная квартира, антикварные раритетные книги, фамильные драгоценности. В один миг из бедного археолога, снимающего маленькую комнатушку в спальном районе, Иакинфа превратилась в богатую наследницу. Правда, из дома бабушки она вышла, держа в руках всего одну коробочку шоколадных конфет, перетянутую золотой лентой. Девушка смотрела на нее с недоумением. Свирепый дракон стужи Борей, устыдившийся своего гнева, примирительно лизнул холодом щеку Иакинфы, и она вздохнула. - Время пришло, да? – Девушка решительно перешла дорогу и вошла в кондитерскую «Делос». *** В кондитерскую вел небольшой светлый коридор. По правой стене тянулись вешалки для одежды. На них одиноко висела чья-то кожаная куртка. По левой стене было две двери туалетов, а между ними зеркало в полный рост, убранное в тонкую золотую раму. Гостья сняла пуховик, поправила прическу и, сделав глубокий вдох, вошла в кондитерскую, о которой грезила с самого детства. Девушка замерла на пороге и изумленно открыла рот, забыв о приличиях. Она словно перенеслась прочь из зимнего Петербурга прямиком в греческое лето, наполненное переливистым звуком арфы, так напоминающим шум прибоя и ветра. В центре просторного круглого зала был установлен небольшой бассейн, в котором плавали золотые рыбки, а на широких бортиках разбросаны подушки. В центре бассейна на постаменте стояло лавровое дерево в большой белоснежной кадушке, украшенной золотой лепниной. Стены зала расписаны видами Греции; между столами - декоративные тележки, в которых цвели гиацинты, хотя их сезон еще не наступил. Напротив входа - прилавок, своды потолка над ним поддерживали две массивные колонны. Рядом с одной из них стояла позолоченная арфа, за которой сидел мужчина со светлыми вьющимися волосами, падающими на плечи. Черты его лица можно было смело назвать идеальными. Он самозабвенно играл на инструменте, не открывая глаз, а гостья завороженно следила за тонкими пальцами, перебирающими струны, и боялась слишком громко дышать. Но мелодия закончилась, и веки мужчины с длинными густыми ресницами распахнулись. Его глаза были светло-голубыми, как небо на рассвете. Девушка забыла все слова на всех языках, что знала. Сердце билось в груди, как сумасшедшее, пробивая себе дорогу к красавцу-арфисту, желая остаться с ним навсегда. Он явно знал, какое неизгладимо впечатление умеет произвести, и игриво улыбался, от чего щеки гостьи кондитерской «Делос» заливались краской. - Рад приветствовать вас в моем заведении, - игривая улыбка сменилась дружелюбной, и в помещении стало светлее. – Меня зовут Акесий. Чем могу помочь? - А я Ия… я… - промямлила та, которую когда-то звали Иакинфа. - Сменили имя? Что ж, понять можно. Тогда оставим непривычные вам греческие в стороне. Можете звать меня Полом, так проще, - мужчина улыбнулся и протянул Ие руку, девушка пожала ее, постепенно выходя из транса, в который ее ввели обаяние и красота владельца кондитерской «Делос». - Акесий… это ведь одно из имен Аполлона? – буквы и слова постепенно возвращались в голову Ии и даже складывались в слова. - Да, имя Аполлона-целителя. Все верно, - мужчина зашел за прилавок, и на его губах вновь появилась игривая улыбка, выбивающая почву из-под ног. Неожиданно дверь в кондитерскую распахнулась, и злой снежный пес Борей ворвался внутрь, пробежал вокруг Ии, сковав ее стужей, и выскочил прочь из теплого помещения. Девушка пришла в себя и поняла, насколько глупо выглядит, беззастенчиво пялясь на красавца-кондитера, не в силах произнести ничего внятного. - Так чем я могу помочь? – еще раз спросил Пол. Ия прочистила горло и положила коробку шоколадных конфет на прилавок перед мужчиной. Они были куплены в этой кондитерской. На крышке красовался фирменный логотип. Назывались конфеты «Бессовестное наслаждение», и Ия понятия не имела, как эти сладости могли оказаться у ее строгой бабушки, которая на ее памяти даже ни разу сахар в чай не добавляла. Представить седовласую старушку, заказывающую коробочку «Бессовестного наслаждения» Ия не могла. - Моя бабушка жила в доме напротив. Она никогда не заходила к вам. Недавно она умерла, и, перебирая ее вещи, я нашла эту коробку. Может, вспомните, когда бабушка их купила? Вы бы ее запомнили. Она всегда… - …носила шляпки с вуалью, твидовые костюмы и никогда не улыбалась, - закончил за Ию Пол. – Я хорошо помню вашу бабушку, как и вас, Иакинфа. - Откуда вы?.. - Я работаю в этой кондитерской с самого открытия. Видел, как вы только переехали к бабушке. Как стояли на пороге парадной и с тоской смотрели на мою дверь. Бабушка никогда не девала вам денег на карманные расходы, а вам так хотелось тут побывать. - Верно, - растерянно промямлила Ия. Она всмотрелась в лицо Пола. Он выглядел не старше двадцати пяти лет, а то и моложе. У нее в голове не укладывалось, как он мог работать тут восемнадцать лет назад - Отвечая на невысказанный вопрос о возрасте: будем считать, что я хорошо сохранился. Но, что куда интереснее, почему за все двенадцать лет, что вы тут жили, Ия, ни разу не стянули у бабушки пару сотен рублей, чтобы зайти сюда? – Пол пытливо смотрел в глаза гостье, и она снова проваливалась в состояние, близкое к трансу. - Это деньги бабушки. Воровать у нее было нечестно. - Вы боялись, что она отправит вас в детский дом? - Нет, - Ия покачала головой. – Разве что немного. Просто брать то, что мне не принадлежит, было бы неправильно. Вот и все. Теперь у меня есть свои деньги, и я зашла, - Пол ничего не сказал, только улыбнулся, и странное оцепенение покинуло Ию. - Вы открывали коробку? - Да, - девушка кивнула. – Конфет там не осталось. Только странные записи, сделанные незнакомым почерком. Словно второпях. Их сложно разобрать. Это точно писала не бабушка. - Позволите взглянуть? – Ия кивнула. Пол снял золотую ленту с коробки конфет и открыл ее. Внутри была куча листов. Какие-то в линейку, какие-то в клетку, какие-то вовсе без разметки. Вырванные из маленьких блокнотов и больших тетрадей, аккуратно и не очень. На них не было нумерации, понять, что за чем следовало, не представлялось возможным. Иногда записи прерывались последовательностями чисел, в которых Ия узнала координаты GPS. Пол внимательно рассматривал листочки. На лбу появилась морщинка. Он достал все из коробки, и на дне показалась надпись, сделанная аккуратным почерком Розы Леопольдовны. «Спроси у Аполлона». - И что это значит? – вздохнув, спросила Ия. Она не заметила надпись, когда осматривала коробку дома у бабушки. - А как вы думаете? – Пол убрал листочки обратно в коробку и закрыл крышку. - Мне поехать в Дельфы, упасть ниц на развалинах и молить Аполлона о помощи? – Ия печально улыбнулась. – Я просто надеялась, что бабушка хотя бы перед смертью расскажет мне о том, почему меня бросили родители… Эта тайна прошлого не дает мне покоя. Не то, чтобы я не могла жить без этого знания… Просто хочу найти ответы. - Тогда советую не Дельфы, а «Делос». Там Аполлон точно ответит. - Я была на Делосе, - вздохнув, сказала Ия. – Помогала доставать со дна древние скульптуры местных храмов. От святилища Аполлона там мало что осталось. - А я уверен, что в «Делосе» ты сегодня впервые, Ия, - Пол загадочно сверкнул глазами. Мягкий золотой свет, лившийся от люстр под потолком, плавным потоком стек к голове Пола, и несколько секунд Ия могла рассмотреть на ней золотой лавровый венок, но видение резко растворилось, словно его и не было. Только загадочный блеск в глазах Пола говорил о том, что девушке не показалось. - Акесий… Пол… Аполлон? – брови Ии изумленно изогнулись. - Верно. - Но ведь Аполлон же бог… почему кондитерская в Питере? - Я ведь покровитель искусств, так что и кондитерское дело мне не чуждо. Но это кафе не в Петербурге, лишь один из входов в него. Сюда можно попасть из разных точек мира, если тебя что-то сильно гложет или тревожит. Мой шоколад может исцелять душу, если человек честен с самим собой, - Аполлон провел рукой над витриной, на которой размещались конфеты ручной работы. – У каждого вкуса – свое назначение. «Вечная любовь», «Путь к славе», «Сладкое забвение»… - И я попала сюда, потому что меня тревожит вопрос о родителях? –спросила девушка, а Аполлон перегнулся через прилавок и его лицо оказалось в паре сантиметров от Ии. Она напряженно сглотнула. - А сама как думаешь? - Мне кажется, что не поэтому… - Правильно. Ты можешь сюда прийти, потому что гложешь меня, - Аполлон резко подался вперед, но Ия успела отпрянуть. Бог грустно усмехнулся, вздохнул, и посмотрел в глаза девушки. – Забудем этот момент. Ты не сильно удивилась, узнав, кто я. Почему? - Я говорю с ветрами… Это научило не удивляться. - Да, верно. Потому ты всегда видела вход в «Делос». Люди приходят сюда только в моменты нужды, но богам, их детям и другим отпрыскам Олимпа дорога сюда открыта всегда. - Хочешь сказать я… полубог? - Я отвечу на все вопросы, если угадаешь, как называется конфета, которую я дам тебе. Садись за столик! – Аполлон оживился и ушел вглубь зоны за кассой. - Это какая-то проверка? – крикнула Ия, сев за ближайший к прилавку столик. Аполлон шумел, переставляя стеклянные склянки. Девушка слышала их бренчание. - Можно и так сказать. Но скорее для меня, чем для тебя… Не думай об этом. Аполлон вышел в зал через несколько минут. Он держал в руках белое блюдце, на котором была конфета из черного шоколада кубической формы. От нее пахло пряностями и чем-то едва уловимым, но от чего-то заставляющим опасаться. В другой руке Аполлона был запотевший стакан с напитком желтого цвета. В нем плавали красные ягоды клюквы, звездочка бадьяна. Трубочка корицы торчала, словно соломинка. Бог поставил это перед Ией. Девушка с опаской посмотрела на конфету. Ее запах манил и в то же время отталкивал. - А ты не пытаешься меня отравить? - Попробуй и узнаешь, - только и сказал Аполлон. Ия вздохнула, но все же взяла небольшую конфету в руки и тут же отправила в рот. Густая шоколадная масса нестерпимой горечью растеклась по рту. Даже слезы на глаза выступили от того, насколько резким был вкус конфеты. Ия потянулась было к напитку, но замерла, стоило поднести стакан к губам. Нестерпимая горечь оставляла приятное послевкусие. Оно не было приторным или чрезмерным, и ощущалось истинным облегчением после испытанного в первые секунды шока. - Какое название дашь этой конфете? – Аполлон пытливо смотрел на Ию, подавшись вперед. - Вначале она горькая, как обида. А потом сладкая, как… прощение. Да, думаю, она называется «Прощение». Ия все же сделала глоток напитка. Сладость меда, приправленная клюквенной кислинкой, ароматом корицы и бадьяна, помогла окончательно развеяться горечи. По телу разлилось тепло, словно облегчение. Девушка с удивлением отметила, что промелькнувшая мысль о бабушке не вызвала в ней привычной грусти. Думать о ней было легко. Да и тот факт, что когда-то давно Ию бросили родители уже не вызывал привычной боли. Все это вдруг стало делом минувших дней. Аполлон откинулся на стуле и пристально смотрел, как менялось выражение лица Ии, свыкавшейся с новыми ощущениями. - Ты смотришь на меня так, словно сейчас набросишься и съешь, - опасливо сказала девушка и инстинктивно отодвинулась чуть дальше. Аполлон грустно улыбнулся. - Века проходят, а ничего не меняется, - грустно констатировал бог. - О чем ты? - О своем. Не обращай внимания. Это старческое брюзжание. Я молод телом и мыслями, но вот мой дух уже очень стар. Ты права, эта конфета называлась «Прощение». Я расскажу тебе все, что ты хочешь узнать. Идем со мной. Аполлон протянул Ие руку. Девушка с сомнением посмотрела на его ладонь. Когда она только вошла в кондитерскую, приняла бы ее, не задумываясь, но после того, как стужа северного ветра Борея вернула Ие здравость мыслей, Аполлон от чего-то начал ее пугать. Странный огонь в его глазах, обжигавший, словно солнце в знойный полдень, заставлял безотчетно пятиться назад и обдумывать пути отступления. Аполлон не убирал руку, и Ия все же вложила в нее свою ладонь. Бог ловким движением сплел их пальцы и крепко сжал руку девушки. Он хитро улыбнулся и встал из-за стола, потянув за собой Ию. Они зашли в кассовую зону, прошли в подсобное помещение, протиснулись мимо стопки ящиков, от которых доносились непередаваемо пьянящие ароматы специй и шоколада. И оказались у старенькой деревянной дверцы. - Закрой глаза, - попросил Аполлон. Ия с недоверием посмотрела на бога, но просьбу все же выполнила. Послышался скрип старых петель. Девушка сделала шаг за своим поводырем, и почувствовала, что оказалась на открытом воздухе, но не зимнем петербургском, а на летнем морском. Ия распахнула глаза, и в который раз за день, забыв о приличиях, открыла рот от восторга и удивления, вырывавшихся их груди сдавленным писком. Аполлон и Ия стояли на холме посреди античного города, сиявшего белоснежным мрамором колонн и позолотой. Кузнечики пели в садах и полях, в воздухе пахло морем, скошенной травой и сладким ароматом неизвестных цветов. Яркие бабочки порхали повсюду. По улицам, мощеным серым камнем, неспешно прогуливались темноволосые юноши и девушки в хитонах. Сердце Ии забилось, как сумасшедшее. Она словно попала на съемки исторического фильма, или вошла в полотно живописца, или перенеслась на страницы античного романа. Все, о чем она столько читала, изучала, по крупицам воссоздавала, ожило перед ней, стряхнуло с себя пыль времени и сияло великолепием. - Это ведь Делос, да? – неуверенно спросила Ия у Аполлона. - Да. Это Делос, каким он всегда был и будет для меня. Девушка лишь сейчас посмотрела на бога. Рядом с ней стоял уже не хозяин кондитерской, одетый в простую рубашку и классические брюки. За руку Ию держал златокудрый бог, облаченный в белоснежный хитон, отороченный золотой нитью. За его спиной развивалась золотая накидка, на голове величественно сиял лавровый венок. На груди висел кулон в виде солнца. Глаза Аполлона и небо над головой были одинакового лазурного цвета. У Ии дух захватило от этого зрелища, и на краткий миг она вновь ощутила себя, как в первую минуту, когда только увидела Аполлона. Но на этот раз разум быстро подавил чувства. Ия попыталась забрать свою руку у бога, но тот крепко держал девушку. - Тебе нельзя отпускать меня. Ты можешь видеть истинный Делос, только пока держишь мою руку. Так что ни за что не отпускай. Тебе предстоит многое узнать, а мне поведать. Сказав это, Аполлон свистнул, и через несколько секунд вдали раздался шум копыт. Он становился все громче, и вскоре рядом уже гарцевал белоснежный жеребец в золотой сбруе. Ия хотела погладить коня, но Аполлон не дал девушке поближе познакомиться со скакуном. Он бесцеремонно ухватил ее за талию, посадил на спину лошади, а затем сам ловко запрыгнул на круп позади Ии. Она даже вскрикнуть от возмущения не успела. Аполлон подхватил уздечку, крепко прижал девушку к себе, и конь тут же галопом помчался по улицам Делоса, а Ия, что было сил, вцепилась в руку Аполлона. За шумом копыт она не могла расслышать, но чувствовала, что бог за ее спиной смеется. Они скакали не больше пяти минут, а потом резко остановились на обрыве, которым неожиданно заканчивался город. Серые отвесные скалы уходили в воду. Морские волны с шумом ударялись о них, разбрызгивая белую пену, словно бешеные псы из оскаленных пастей. Безотчетный страх перед бездной заставил Ию прижаться к Аполлону. Она почувствовала, что губы бога, касавшиеся ее волос, растянулись в улыбке. - Ты знаешь историю Делоса, Ия? - Здесь твоя мать спаслась от проклятья Геры и родила тебя и Артемиду. - Верно. У моего отца свободолюбивый нрав. Список его любовных побед, пожалуй, самый длинный на Олимпе. А его жена очень ревнива. Она прокляла мою беременную мать: та не могла ступить на «твердь земную». И тогда Зевс и Посейдон вспомнили про Делос – остров, что свободно дрейфовал в море и вряд ли мог назваться земной твердью. Его зафиксировали на месте при помощи двух столбов, моя мама смогла перебраться на него и родить. И с тех пор этот островок долгие годы стоял на месте. Тут было наше с сестрой убежище. Небольшой городок, храмы. И наши тайники. Пусть я и бог, но и у меня достаточно болезненных воспоминаний. На самой окраине острова был дом, где я хранил дорогие сердцу вещи… Одной из них был бронзовый диск, убивший Гиацинта. Эту историю ты тоже знаешь, Ия? - Еще бы мне ее не знать. Единственное, что мама оставила мне в дар – странное имя Иакинфа. Только такого имени на самом деле нет. Есть Иакинф – производное от Гиацинта. Может, они с отцом хотели мальчика. Были уверены, что родится сын и придумали только это имя. А когда родилась девочка, образовали от него женскую форму… Бог Аполлон полюбил прекрасного юношу по имени Гиацинт… - голос Ии дрогнул, она поняла, что не сможет продолжить. -… и как-то раз они решили посоревноваться в метании диска. Но в игру вмешался ревнивый западный ветер, Зефир. Он изменил траекторию движения диска, и тот прилетел прямо в голову прекрасного юноши. Он умер на руках у Аполлона, а из его крови выросли прекрасные цветы гиацинты. Почему ты отказалась от имени, данного матерью? Потому что тебя дразнили в школе? - Все-то ты знаешь, - Ия улыбнулась. – Но отказалась не из-за этого. Популярности имя не добавляло, но когда-то оно мне нравилось. Просто чем старше становилась, тем менее родным оно казалось. И в один прекрасный момент я почувствовала себя воришкой, присвоившей чужое. Как если бы я все же взяла деньги бабушки и зашла в твою кондитерскую. Как только стало возможно, я сменила имя, и почувствовала себя лучше. - Я рад, что ты сменила имя, - Аполлон уткнулся в затылок Ии и глубоко и тяжело вздохнул. Он крепче сжал руку девушки. – В том доме, где хранились дорогие сердцу вещи, я спрятал и тот самый бронзовый диск, что убил Гиацинта. Это была не простая вещь. Божественная ревность, ставшая причиной убийства, превратилась в проклятье. Кто бы ни взялся за этот диск, тут же начинал испытывать зависть и ревность такой силы, что мог и убить. Правда, в любом правиле есть исключения… Но сейчас не об этом. Как-то раз на Олимпе произошла очередная потасовка, а из-за нее началось землетрясение. Часть Делоса откололась вместе с окраиной города и тем самым домом с дорогими сердцу вещами. Как и в былые времена, островок начал дрейфовать в море, но мне не хотелось его искать, да и думалось, что так будет надежнее. Вскоре он уплыл невероятно далеко, оказался в Атлантическом океане, где пошел ко дну. И все было хорошо, пока твой отец, ведомый музой, не нашел мой тайник и его опасное сокровище… - Что?! – удивилась Ия. - Лучше покажу, - сказав это, Аполлон вновь дал едва уловимый сигнал коню, и тот галопом понесся прочь от обрыва вглубь города, а Ия изо всех сил вцепилась в улыбающегося бога. Они остановились у небольшого круглого святилища, построенного на холме. В его центре стояла большая каменная чаша из черного камня, а вокруг нее выстроились белоснежные колонны. Аполлон спрыгнул с коня, помог спуститься Ие и провел девушку к чаше. В ней недвижимо стояла вода. Она не отражала солнце, уже клонившееся к закату, была беспросветно черной. - Я могу видеть будущее, но и прошлое показать смогу. В этой чаше дождевая вода. Дождь собирает истории со всех уголков мира и приносит сюда, но чтобы он заговорил, нужна помощь одного из твоих друзей. - О чем ты? - Ветра, Ия. Как думаешь, кто-то сейчас тут есть? - Ты и без меня прекрасно знаешь, что есть, - девушка улыбнулась, ее на мгновение окутало волной горячего воздуха, так что она вмиг взмокла в теплом свитере и зимних сапогах. – Нот. - Да, знойный южный вечер тут частый гость. Покажись, - то ли попросил, то ли повелел Аполлон. Рядом с Ией появилось сильное марево. Оно становилось гуще, лишалось прозрачности и в какой-то миг преобразовалась в темноволосого мужчину. У него были серые глаза, расчерченные белыми прожилками, словно грозовое небо с узором молний. За его спиной клубились туманные крылья. Несколько секунд Нот пристально смотрел на Ию строго, с едва уловимой злостью, но потом неожиданно улыбнулся. - Приветствую, - чуть клонив голову, сказал Южный ветер. – Запрет на обнаружение, наконец, сняли? - Да, Ия сама пришла ко мне, - Аполлон кивнул Ноту. - То-то Зефир будет счастлив, - злая улыбка искривила губы Южного ветра, но тут он перевел взгляд на Ию и начал лучиться дружелюбием и приветливостью. – Но я тоже рад, что наконец перестану быть для тебя бесплотный голосом. Так ведь гораздо веселее, правда? - Наверное, - неуверенно промямлила Ия. Она слышала ветра с самого детства. На исходе зимы и весной к ней в гости часто заглядывал Зефир. Он был самым дружелюбным среди своих братьев, никогда не обжигал ни холодом, ни жарой, лишь приносил едва уловимое благоухание первых цветов и трав, нежно гладил щеки и шаловливо играл с волосами Ии. Когда в свои права вступало лето, Зефир уходил, и на смену ему приходил южный ветер, Нот. Его знойное дыхание опаляло землю, заставляло влагу выходить из почвы, подниматься в воздух туманами и проливаться дождями. Впервые Ия столкнулась с ним на раскопках в Японии. Она попала туда в сезон дождей, и Нот постоянно был рядом. Влага отзывалась ему, и южный ветер рассказывал девушке, где подводные раскопки будут наиболее плодотворными. Но уходило лето, а вместе с ним и Нот. В гости снова заглядывал ласковый Зефир, а затем его прогонял северный лютый брат Борей. Вспыльчивый и жестокий, он расхаживал по зимнему снежному ковру буранами, заострял снежинки так, что они становились похожими на стрелы. Это был единственный ветер, на который Ия позволяла себе повысить голос. Иногда это осаждало Борея, иногда еще больше распаляло. И только их переменчивый брат, не привязанный ни к одному сезону, ни к одному явлению, восточный ветер Эвр никогда раньше не заговаривал с Ией. Вот только до сей поры девушка и подумать не могла, что ее «друзья» были вполне себе реальными созданиями, имевшими телесную оболочку. Щеки Ии вмиг раскраснелись, стоило ей подумать, в каких только состояниях ни заставали ее ветра. - Не надо так смущаться, - Нот рассмеялся. – Что естественно, то не безобразно. Зачем ты позвал меня, Аполлон? - Ты покажешь Ие историю ее родителей? - Конечно, - Нот склонил голову. Южный ветер взял Ию за руку. Его ладонь была невероятно горячей и влажной. Он подвел девушку к самому краю чаши и велел положить руки на ее края. Нот встал за спиной, Ии и укрыл ее ладони своими. Погода начала резко меняться. Чистое голубое небо вмиг затянули тучи, которые в считанные секунды разразились дождем. Тяжелые капли начали падать в чашу, и недвижимая зеркальная гладь покрылась рябью. Она гипнотизировала Ию, и вскоре девушка начала видеть в ней картинки. Отец Ии, Петр Пиеров, был таким же рабом истории, как и его мать. Любил он ее или у него просто не оставалось выбора – вопрос, на который вряд ли когда-то можно будет дать точный ответ. «Единственной женщиной в твоей жизни должна быть Клио!» - строго говорила Роза Леопольдовна, когда романтические чувства брали над Петром верх. И он неизменно подчинялся матери: расставался с полюбившейся девушкой и продолжал всего себя посвящать науке. Петр выбрал для себя стезю подводной археологии. Благодаря связям матери он бывал на разных сложных и интересных раскопках с первого курса университета, но долгое время оставался невидимкой для старших именитых коллег. В Петре не было ничего выдающегося, обычный середнячок, каких много приходит в науку. Они не поднимаются выше доктора родного вуза, всю жизнь преподают на выпустившей их кафедре. Роза Леопольдовна была жутко расстроена, но ничего не могла поделать. Все изменилось в один миг, когда Петр встретил Катю. Молодую обаятельную девушку. Он был аспирантом, она училась на втором курсе. Между ними вспыхнул роман, но, что удивительно, он никак не мешал научной работе Петра, напротив, его карьера стремительно пошла в гору. Доклады срывали овации, новые открытия сыпались одно за другим, имя начало обретать вес в историческом сообществе. Роза Леопольдовна не могла нарадоваться на успех сына и снисходительно относилась к его избраннице, вдохновлявшей на работу. Она даже не была против их брака. Сразу после свадьбы Петр и Катя отправились на побережье Атлантического океана в медовый месяц, но он обернулся очередным исследованием. Во время погружения под воду Петр обнаружил часть древнего города. Это оказалась невероятная находка, ведь все указывало на то, что перед ним были постройки, созданные в античной Греции: архитектура, посуда, скульптура, прекрасно сохранившиеся росписи на стенах. Загадкой было и как часть города оказалась под водой Атлантики, и где остальной город, и почему постройки и утварь сохранились так хорошо, словно пробыли под водой не больше, чем пару десятков лет. Небольшая группа ученых тут же вылетела из России, чтобы подробнее исследовать находку Петра, а он решил найти какой-нибудь трофей на память о своем открытии. Во время одного из погружений мужчина приметил бронзовый диск, какие метали древне греки. Тонкая ювелирная работа ничуть не пострадала от соленой океанской воды. Солнце на одной из сторон сияло, словно его только что натерли. Лавровые листочки, опоясывавшие окружность, загадочно переливались и мерцали. Петр забрал диск себе и привез его домой, чтобы показать Розе Леопольдовне. И с той минуты, как она взяла его в руки, все пошло наперекосяк окончательно. С каждым днем Петр все больше удалялся от науки. Его тревожили только мысли о жене. Он стал ревновать его к каждому встречному мужчине, к простым прохожим на улице. Он запирал Катю дома, никуда не выпускал, не позволял ни с кем общаться. Роза Леопольдовна тоже переменилась по отношению к невестке. Она ревновала ее к сыну, к своей научной работе. Присутствие Кати дома стало для Розы просто невыносимым. Она выставила сына и беременную невестку за порог. Они поселились в небольшой квартире на окраине города. И, как только Катя родила дочь, тут же исчезла, оставив Петра с новорожденной на руках. Первые несколько недель он не находил себе места. Был больше похож на смертельно раненного зверя, чем на человека. Дочь постоянно плакала, соседи жаловались. Но, когда патронажная сестра пригрозила лишить Петра родительских прав и отнять ребенка, он сумел взял себя в руки. Вернулся на работу в институт. Там узнал, что город, который он открыл, исчез. Однажды утром ученые, исследовавшие его, в очередной раз погрузились на дно, но город пропал. Словно плита, на которой он располагался, уплыла. Больше никаких великих открытий Петр не сделал. Он работал по инерции, жил по инерции. Темное мрачное чувство, поселившееся в его сердце, съедало душу. Она продержалась шесть лет, а потом Петр попытался покончить жизнь самоубийством. Соседи спасли его. Мужчину поместили в клинику для душевно больных, а маленькую дочь забрала к себе Роза Леопольдовна. Проклятье съедало и ее душу, но женщина пыталась бороться. Она не могла полюбить свою внучку, но делала все, что могла, чтобы та выросла достойным человеком. Петр прожил в психиатрической клинике еще три года, а потом скончался. Рябь на поверхности чаши пропала. Нот убрал одну руку с ладони девушки, и на нее тут же легла рука Аполлона. Ия повернулась лицом к богу. Несмотря на только что прошедший дождь, его одежда и волосы остались совершенно сухими. Нот отошел в сторону. - Ты – дочь музы истории Клио, Ия, - ответил на невысказанный вопрос бог.- И сестра Гиацинта, а потому единственная, кому не страшно проклятье диска. Только ты можешь вернуть его на Делос, чтобы обезопасить мир от проклятья. - Дочь Клио? Я? - Да, - Аполлон кивнул и приблизился к девушке, она хотела попятиться, но уперлась спиной в каменную чашу. Бог оказался совсем близко и заглянул Ие в глаза. – Ты не представляешь, как внешне похожа на брата. Так же прекрасна. Эти волосы, сияющие золотом на солнце. Глаза, губы… Словно он вернулся в мир живых в женском теле. - Я не Гиацинт, - твердо сказала Ия, глядя в глаза Аполлона. Он смотрел на нее зачарованно. - Знаю. Вы разные. У тебя совершенно другая душа… Еще более прекрасная, - Аполлон подался вперед, но Ия ловко поднырнула под его руку, схватила Нота за запястье и встала за его спину. Аполлону пришлось отпустить девушку, южный ветер злорадно улыбался, глядя на бога. – Пока наше будущее связано так сильно, не могу предвидеть твои действия… А впрочем, все очевидно. Как всегда. - О чем ты? Как связано наше будущее? - Диском. Ты должна его вернуть. - Но как? Я ведь ничего не знаю об отце. Как я смогу его найти, если даже боги не могут? Ведь ты – солнечный свет. Ты всюду. Неужели не знаешь, где этот диск сейчас? - Нет. Твой отец его спрятал, и я не могу понять, куда. Чаша не показывает этот момент его прошлого. Скорее всего, это место, куда не проникает солнечный свет, где не идут дожди. - Пещера? - Если только такая, куда не может проникнуть ветер. Мы с братьями тоже искали диск, - Нот пожал плечами, и туманные крылья за его спиной заклубились сильнее. – В конце концов, на нем проклятье Зефира… Несносный юнец. - Мой отец был подводным археологом… Он наверняка знал множество пещер или воздушных карманов на дне морей и озер. Это владения Посейдона? - И да, и нет… - А, может, Аида? Пещеры всегда под толщей земли. Они относятся к Подземному царству? - Возможно. Я не просил дядюшек о помощи, - сказал Аполлон и тяжело вздохнул. – Я могу поговорить с Посейдоном, но путь в Подземное царство мне закрыт. - Я помогу, - сказал Нот и добродушно улыбнулся. Его настроения менялись с поразительной скоростью. - Ия, нам пора, - Аполлон протянул девушке руку, но та все еще цеплялась за южный ветер. – Нот не сможет вернуть тебя в Петербург, там сейчас властвует Борей. А солнце скоро сядет, и тогда нам придется остаться тут на ночь… Хочешь? Красные щеки Ии запылали чуть ли не ярче, чем солнце, стремительно приближавшееся к линии горизонта. Девушка приняла руку Аполлона и отпустила Нота. Ее вновь усадили на спину белоснежного жеребца, который помчался по улицам города, обгоняя провожающий их ветер. *** Несколько дней Ия просидела над хаотичными заметками отца, которые нашла в коробке шоколадных конфет. От Аполлона девушка узнала, что Роза Леопольдовна, любила ее, как могла в силу проклятья. И, когда Ия уехала из ее дома, тосковала, хотя боялась в этом признаться даже самой себе. Женщина стала иногда наведываться в кондитерскую, о которой грезила внучка, но куда так ни разу и не заглянула. В одно из посещений Аполлон подарил Розе Леопольдовне конфеты «Бессовестное наслаждение». Ключевым их свойством было лишение совести. Но женщина и так всю жизнь вела себя бессовестно по отношению к родной внучке, и в итоге минус и минус дали плюс. Роза собрала все бумаги сына, которые собиралась выбросить, сложила их в коробку и решила передать Ие после своей смерти. Вот только понять тайну мышления отца девушке оказалось трудно. Она разобралась с координатами, но все они были в Атлантическом океане. Ия предположила, что последние годы жизни Петр посвятил попыткам узнать, куда пропала часть города, найденная им под водой. И, кажется, в итоге понял, что судьба столкнула его с загадочным дрейфующим Делосом. Петр пытался проводить расчеты, вывести зависимость движения острова от течений. И, по его мнению, отколовшаяся от Делоса часть должны была приплыть на побережье Исландии. Вот только ответа на вопрос о местонахождении диска это не давало. Пасмурным декабрьским днем Ию попросили провести пару лекций в университете вместо заболевшего преподавателя. На обратной дороге девушка решила заглянуть в кондитерскую. К ее удивлению в коридорчике перед входом висела не только легкая кожаная куртка, которая, судя по всему, принадлежала хозяину, но и тяжела дубленка, отороченная меховым воротником. В зале как всегда было по-летнему тепло и свежо. За ближайшим к кассе столиком сидел черноволосый бородатый мужчина с пронзительными синими глазами. Они были настолько восхитительны, что заставляли забыть обо всем на свете. - Здравствуй, Ия, - а голос журчал, словно воды спокойной реки, в которую хотелось погрузиться и больше никогда не покидать ее объятий. - Дядя, не будь гадом! Не используй свои чары на Ие! – Аполлон вышел из-за кассовой зоны с чашечкой кофе в руках. Он резко поставил ее перед мужчиной, и тот улыбнулся. - Когда дело касается детей Клио, ты всегда становишься слишком чувствительным, племянник. Позвольте представиться, Ия, я не гад, как считает этот белокурый сорванец, а Гадес, можно Аид. Как вам будет угодно, - Ия просто ошарашенно замерла на месте. - З-здравствуйте… - Не надо так бояться. Я не по твою душу. Она не предназначена для Подземного царства. - О чем вы? – удивилась Ия. - Аполлон тебе не сказал? Он же у нас провидец. - Я не увижу будущее Ии, пока она не вернет диск. Кажется, так богини Судьбы решили наказать меня за то, что я его потерял и подверг опасности людей. - Она бессмертная, как боги и музы. - Что?! – Ия села на ближайший стул и ошарашенно уставилась на Аида, а тот рассмеялся. - Никогда не знаешь, как генетика себя проявит, - бог Подземного царства пожал плечами и сделал глоток кофе. Он прищурился от удовольствия, и в уголках его глаз появились морщинки. – Прекрасный напиток. Но, племянник, надеюсь, ты не будешь против, если мы с Ией прогуляемся? В Подземном царстве адское пекло, а я так люблю холод. Грех не воспользоваться возможностью прогуляться по зимнему прекрасному городу… - Нет, конечно, - Аполлон выглядел не менее ошарашенным, чем Ия. Он так пристально смотрел на девушку, что, казалось, из его глаз вот-вот вырвутся солнечные лучи и пронзят ее насквозь. Ия подорвалась со стула и убежала вслед за удаляющимся из кондитерской Аидом. Они оделись и вышли под серое петербургское небо, ронявшее на город пушистые снежинки. Высокий статный темноволосый мужчина с аккуратной бородой стоял у входа в «Делос». Он учтиво поклонился Аиду, и ветер, бушевавший на улице, тут же стих. - Спасибо, Борей. Так прогулка будет приятнее, - Ия улыбнулась северному ветру, тот чуть кинул ей и осыпался в воздухе лавиной мелких снежинок. – Вижу, ты опасаешься Аполлона, - сказал Аид после того, как они с Ией ушли достаточно далеко от «Делоса». - Немного. - Не бойся его. Мой племянник самый красивый мужчина, но при этом не бабник, да и влюбчивым его не назвать. Он провидец и чувствует, кто ему по судьбе, потому может быть чуть напористым. - Я ему по судьбе? – Ия поперхнулась, и Аид рассмеялся. - Все может быть. Он так давно поссорился с Эротом. Тому давно уже пора забыть свою обиду и подарить племяннику хоть одну историю любви, над которой не хочется плакать. Печальная ирония: самый красивый из всех мужчин всегда оказывается отвергнут или брошен теми, кого может полюбить. Дафна предпочла стать лавром, а не быть с ним, Гиацинт погиб, Кассандра воспользовалась и бросила, Кронида клялась в вечной любви, а потом изменила с Исхием… Но, может, я ошибаюсь, и ты всего лишь очередная насмешка Эрота над Аполлоном. К несчастью для него бессмертная… А, значит, и чувства будут терзать его вечность. - Олимпийцы всегда такие жестокие? - Почти. Боги властвуют. А там, где нет жесткости, не будет порядка, Ия. Но я пришел поговорить не о чувствах племянника. Скажи, ты узнала что-нибудь о местонахождении этого треклятого диска? - Нет… Последние годы жизни отец посвятил поискам дрейфующего осколка Делоса. Он решил, что тот должен приплыть к Исландии, но о диске он ничего не писал. - Как думаешь, а зачем он искал «Делос»? - Кто знает? Может, хотел вернуть былую славу? - А еще версии? - Есть глупая и романтичная. Он хотел, чтобы мама вновь была с нами. И думал, что это случится, если вернет бронзовый диск туда, откуда взял, и таким образом избавится от проклятья. Но муза истории уже нашла другого возлюбленного, а проклятье диска оказалось слишком сильно… - Глупо и романтично не означает неправильно, Ия, - Аид улыбнулся. – Раз ты почти догадалась, то я могу тебе помочь. Мойры не станут серчать, я надеюсь. Твой отец действительно привез диск в Исландию, но Делос он так и не нашел. Потому просто спрятал его в подводной пещере, - Аид дотронулся пальцем до лба Ии, и девушка четко осознала, где нужно искать диск. – Отравляйся туда, верни эту проклятую вещицу на Делос, чтобы она была под охраной, а люди под защитой. *** Ия думала, что добраться до Исландии без божественной помощи не сможет, но ошиблась. Провидение направляло ее. Уже вечером раздался звонок из университета с предложением отправиться на подводные раскопки в Исландию. Одно из течений изменило направление и подняло из морских глубин древний драккар. Команде был нужен опытный подводный исследователь, а Ия, несмотря на юные годы, уже заслужила себе репутацию одной из лучших в своем деле. Она согласилась на предложение о работе, не раздумывая. В тот же день собрала вещи и уехала из Петербурга. Через пару дней Ия уже стояла на каменистом берегу Атлантического океана. Черные плиты лезвиями разрезали темно-синие волны, шипящие гневом холодного зимнего шторма. Ветер пробирал до костей, несмотря на термокостюм и добротный пуховик, но Ия даже не замечала, что ее руки подрагивают от холода. Она задумчиво смотрела на линию горизонта, где синий океан сливался с мрачным небом, предвещающим бурю. Ия не могла понять собственных чувств. В груди болезненно ныло. Она вспоминала Аполлона и хотела сорваться с места, послать исследование к черту, вернуться в теплую кондитерскую «Делос» и до скончания веков продавать там конфеты с душеисцеляющими вкусами. Но как только это желание становилось отчетливым, оно пугало и отталкивало настолько, что хотелось влезть в батискаф, подготовленный для погружения, и уже никогда не подниматься со дна морского. Собственная противоречивость сводила с ума, сдавливала ребра тисками, мешала сделать вдох. - Страдаешь? – тихий шелестящий голос, сливающийся с шипением волн, раздался у самого уха. Ия обернулась, но рядом никого не оказалось. Только гулкий протяжный смех заполнил собой все вокруг, отдаваясь эхом в пространстве, где его не могло быть. - Эвр? - Верно. Это я, - холодный поток ветра сменился теплой воздушной волной, укутавшей Ию ласковыми объятьями. - Ты можешь не прятаться … - Я не прячусь. У меня просто нет облика. Я слишком непостоянный, чтобы задерживаться в одной оболочке. Почему ты страдаешь? - Потому что не понимаю себя. - И не поймешь, - насмешливо фыркнул переменчивый восточный ветер. – В твоей груди черная стрела Эрота. Она меняет тебя. Золотая нить любви, которая тянется от твоего сердца, скоро сотрется о наконечник этой стрелы. Станет легче. Ты изменишься. И уже не будет двух истин. - В моей груди стрела? - Невидимое видит незримое, - с сожалением прошептал Эвр. – Эрот проскользнул в «Делос» вслед за Бореем. Он пустил в тебя стрелу, как только ты увидела Аполлона, и золотая нить скрепила ваши сердца. Но ты противишься яду отчуждения. Узы крепки. Но им не выстоять. Сдайся и беги, так будет легче. Не так больно. Яд черной стрелы убивает любовь, Ия. - Я убежала, но легче не стало. - Нить натянулась. И твои мысли возвращаются назад. Ты бежала телом, но не душой. Непросто быть человеком… У меня для тебя подарок, чтобы притупить боль. Поток теплого воздуха скользнул по щеке Ии. Через секунду на берегу появилась ошарашенная женщина в легком хитоне. На ее голове был лавровый венок. Она испуганно озиралась по сторонам, пока ее взгляд не остановился на Ие. Глаза женщины тут же наполнились слезами. - Дочка, - тихо прошептала она. - Клио? – муза сорвалась с места, подбежала к Ие и заключила ее в объятья. - Наконец ты можешь видеть меня! - А я не могла? - Нет! Как только ты родилась, твой отец перестал меня видеть. Я не хотела вас бросать, но превратилась в бесплотную тень и ничего не могла поделать… Может, оно и к лучшему, конечно. Мать из меня была бы никудышная. Я только и умею, что вдохновлять да вести к славе. А ты придешь к ней и без меня, - Клио выпустила Ию из объятий и дотронулась теплой рукой до ее щеки. – Какая ты выросла славная, Иакинфа… - Ия… - Верно, Ия. Это имя подходит тебе больше. - Мама, скажи, можно ли как-то избавиться от черной стрелы Эрота? - Только он властен над своими стрелами, - женщина печально улыбнулась. – Но решения он меняет редко… И все же, верь своему сердцу, милая. Чем тверже вера в него, тем медленнее распространяется яд. А там, может, судьба сама подскажет, как быть. Милая, мне пора уходить… Меня ждут. Но, помни, ты не одинока в этом мире. У тебя есть огромная и очень странная семья, которая, во всяком случае, никогда не даст тебе скучать. Клио исчезла так же неожиданно, как и появилась на берегу. Ия улыбнулась. - Тебе лучше? – голос Эвра звучал совсем близко, но от чего-то девушку не покидало чувство, что восточный ветер уже очень далеко. - Да, спасибо. - Я тоже твоя семья, Ия. Мы с братьями всегда были рядом, и всегда будем. Не бойся будущего. Будь смелой. До встречи. - Пока, Эвр. Настроение Ии улучшилось, боль в груди стихла. Девушка вернулась в археологический лагерь, расположившийся в небольшой деревушке в паре километров от берега. Под шум обсуждений планов на завтрашний день, Ия взяла в сарае снаряжение для погружения в подводную пещеру и вернулась обратно на пляж. Судьба точно знала, куда вела Ию, ведь девушка оказалась ровно там, где отец много лет назад спрятал злополучный бронзовый диск. Это внушало Ие некую уверенность в том, что у судьбы есть какой-то план и, если ему следовать, то впереди не случится ничего плохого. *** Ия вернулась в Петербург на исходе зимы. Она забросила вещи в свою квартирку на окраине города и тут же поехала в кондитерскую «Делос». На вешалке у входа вновь висело две куртки. Одна – Аполлона, а вторая – неизвестного гостя, но что-то подсказывало Ие, что это будет не случайный прохожий, а кто-то из ее большой олимпийской семейки. Девушка с опасением вошла в круглый зал кондитерской, где всегда было по-летнему тепло и светло. За ближайшим от входа столом сидел молодой мужчина со светлыми волосами. Его темно-карие глаза резко контрастировали с бледной кожей, словно прогалины на чистейшем снегу. - Ия! – воскликнул мужчина, сорвался со стула и, захватив девушку в объятья, закружил ее по залу кондитерской. - Зефир? - Да! Как я рад, что ты меня признала! – западный ветер рассмеялся и поставил Ию на твердую землю. - Кто бы еще мог позволить себе подобное? – девушка улыбнулась. - Вот именно, - зло сверкнув глазами сказал Аполлон, облокотившийся о прилавок. Он протирал руки, перепачканные шоколадом, белоснежным полотенцем. Ия виновато улыбнулась богу. Он немного изменился с их последней встречи, словно выглядел болезненно, насколько это вообще возможно для самого красивого мужчины. Изменения в Ие были куда заметнее. Девушка сильно похудела, черты ее лица стали более острыми. В глазах не играли озорные лучи солнца, как то было раньше. Они затянулись серыми тучами. - Сбежала на край света, куда мне еще месяц нет дороги! – обиженно пробормотал Зефир. - И пряталась от солнца под толщей воды, - с улыбкой на губах и укоризной в голосе добавил Аполлон. – С тобой опасно связываться. - Зато я нашла треклятый бронзовый диск! – Восторженно объявила Ия и достала свою находку, обернутую коричневой тряпицей из сумки. Зефир тут же сделал два больших шага назад. - Не подноси ее ко мне. Вся ревность, что я мог испытывать, там. И я не хочу ее обратно. Без нее как-то проще живется. - Отвечать за свои поступки тебя не учили? – Аполлон был явно не в духе. - Нет. Я же ветер, меня учили сбегать от ответственности! – гордо выпятив грудь, заявил Зефир. - Ладно, настала пора с этим покончить. Идем, Ия. Я проведу тебя на Делос. Спрячем этот диск там. Девушка кивнула и подошла к Аполлону. Он протянул ей руку, она приняла ладонь, ни секунды не помешкав, но в тот же миг ее сердце пронзила острая боль. Ия взвизгнула. Ее ноги подкосились. На глазах проступили слезы. Аполлон тут же выпустил руку девушки. Зефир подскочил к ней и взял за плечи. - Что с тобой? - Яд черной стрелы разъедает ее сердце, - тихо сказал Аполлон. – Тебе больно и страшно просто стоять рядом со мной, так зачем было брать за руку? - Думала, справлюсь, - Ия грустно улыбнулась. Зефир помог ей встать на ноги. - Глупая девочка, - только и сказала Аполлон. – Зефир, проведи Ию на Делос. Спрячьте диск с твоим проклятьем где-нибудь в надежном месте. - Хорошо. Западный ветер провел девушку знакомым путем через кладовку к старой неприметной двери, которая вела прямиком в Грецию, на остров Делос, каким видели его олимпийцы. Маленький процветающий город с белокаменными зданиями, благоухающий цветением, согревающий теплым солнцем. За спиной Зефира выросли два мощных крыла. Западный ветер игриво подмигнул Ие, подхватил ее на руки, и они взмыли в небо. Девушка закричала и вцепилась в плечи Зефира так, что будь он простым человеком, точно не избежал бы перелома. Но он был западным ветром, потому лишь громко рассмеялся. Ие потребовалось несколько минут, чтобы решиться открыть глаза. Вид заставил девушку восторженно ахнуть. Зефир завис над Делосом, и с этой высокой точки синее море казалось особенно прекрасным. Светлыми пятнами в нем отражались редкие облака, проплывающие по небу. Золотом сияли изгибы волн. Словно драгоценный жемчуг всюду были рассыпаны маленькие и большие острова. - Посмотри вверх, - попросил Зефир, и когда Ия подняла глаза, дунул на них. На секунду стало больно, а потом Ия смогла различить сотни цветных линий, расчерчивающих небо. Они переливались и сияли. Теперь Ия видела в море и их отражение, и оно стало похоже на огромный красочный витраж. - Это дороги ветров. Что-то вроде подводных течений. Благодаря им мы можем быстро перемещаться из одного места в другое. У каждого ветра свой цвет, но иногда мы можем пользоваться и чужими дорогами. Самый бесцеремонный среди нас Эвр, ему даже разрешение спрашивать не нужно. - Это очень красиво! - И удобно. Потому знай, что бы ни случилось, мы всегда придем на выручку. Ты росла на наших глазах. Играла с нами. Доверяла нам свои тайны. И стала нам сестрой. - Спасибо, Зефир. - Ладно. Это было лирическое отступление, чтобы ты не чувствовала себя одиноко, когда вход в кондитерскую «Делос» пропадет из твоего города. А сейчас нам пора прятать мою убийственную ревность! *** Зефир проводил Ию до входа в кондитерскую. Сам он возвращаться не захотел. Пару минут девушка неуверенно переминалась с ноги на ногу в кладовке, но потом собрала волю в кулак и вышла в главный зал. Аполлон сидел за арфой и играл грустную мелодию, похожую на мелодичный звон бьющегося хрусталя. Он завораживал и в то же время вызывал желание закрыть уши. Ия присела на подушку на чаше бассейна и смотрела на Аполлона. Он не открывал глаз, но его ресницы дрожали, словно он боролся с желанием сделать это. - Ты уберешь вход в «Делос» из Питера? - Тебя это расстраивает? – мелодия оборвалась, Аполлон пристально смотрел на Ию. - Не знаю. И да, и нет… Эвр сказал, что пока я борюсь с ядом, во мне живут две истины. И их противоречие рождает боль. - Почему ты просто не ушла? - Нам нужно попрощаться. Так будет правильно. - Что ты почувствовала, когда впервые вошла сюда и увидела меня? - Восторг. Восхищение. Я была ошеломлена. - А притяжение? - Помню, как сердце билось быстро. Словно хотело прыгнуть к тебе в руки. - Мое тоже хотело. И хочет до сих пор, - Аполлон встал из-за арфы и прошел за прилавок. – У меня для тебя подарок. Вот. Аполлон достал из-под кассы коробку шоколадных конфет, перевязанную золотой лентой. Ия встала со своего места и подошла забрать подарок. На крышке была надпись «Самое важное найти путь к мечте». - Там шесть конфет. Те, что в верхнем ряду помогают найти самое важное. А те, что в нижнем, непременно выведут тебя на путь, чтобы это важное достичь. Можно сказать, что эти конфеты исполнят три твоих сокровенных желания, если они по-настоящему важны. Аполлон вышел из-за кассы и сел на то место, где минуту назад была Ия. Златокудрый бог грустно улыбался. - Спасибо. - Знаешь, я хороший охотник. Лучший после моей сестры. Если бы захотел тебя поймать, то сделал бы это, невзирая ни на что. Но проказы Эрота длятся так долго, что я усвоил урок: насильно мил не будешь. И в итоге страдать буду и я, и ты. Олимпийские боги редко бывают милосердными, но мы умеем быть и таковыми… И я отпущу тебя, чтобы страдал только один из нас. Будь счастлива. - На чужом несчастье счастья не построить. Ия резко сорвалась с места, подскочила к Аполлону и, привстав на колени на бортик бассейна, обняла бога. Она физически ощущала стрелу, пронзившую ее сердце. Было нестерпимо больно, но Ия терпела, сколько могла, а потом отскочила назад с криком, чуть не упав. - Прости и… прощай. Ия убегала из кондитерской «Делос», прижимая к груди конфеты, которые исполняли заветные желания. *** Самым важным в этой ситуации почему-то оказалось, как следует высказать Эроту все, что она о нем думает. А путь к этой мечте лежал через залы античности Эрмитажа. Ия все еще ощущала сладкое воодушевление и непоколебимую уверенность, наполнившие ее, стоило съесть вторую конфету. Она словно окрылила ее, и девушка пулей пролетела через египетский зал, в котором прежде всегда задерживалась хотя бы на пару минут. Миновав еще пару залов, Ия наконец нашла цель своего забега по музею: копию скульптуры Эрота, натягивающего лук. Девушка замерла у нее и осмотрелась: посетителей пасмурным весенним утром еще не было, смотритель досматривала сны на мягком стуле у дальнего входа. Ия злобно посмотрела на крылатого мраморного юношу. - Ты, проказник чертов, вытащи из меня свой боевой снаряд! – диким шепотом зашипела Ия. - Знаешь, сколько я из-за него натерпелась? Ничего ты не знаешь, вредитель! В Исландии меня мучали такие приступы боли, что я пару раз чуть не утонула! Я думала, что с ума сойду, потому что у меня на все вдруг оказалось два мнения. Сколько еще ты будешь меня изводить?! - А сколько еще ты будешь сопротивляться? – за спиной раздался насмешливый звонкий голос. Молодой парнишка с озорными глазами пристально смотрел на Ию. - До скончания веков, негодник! - Не обманывайся моей наружностью, я не такой мягкий и пушистый, каким тебе вижусь. - Я не обманываюсь. У меня было достаточно времени осознать, насколько ты жестокий. Вытащи стрелу. Пожалуйста. - Это удивительно. Нет, правда. - Что именно? - То, как ты его полюбила. Яд должен был убить это чувство. Оно казалось таким робким, неокрепшим, беззащитным. Но Мойры потрудились над плетением нити, связавшей ваши сердца. Она не рвется. Ты не поддаешься. А Аполлон решил проявить милосердие. Он ведь даже извинился передо мной. Наконец-то. Потому я избавлю тебя от стрелы. Наверное, я действительно заигрался. Эрот подошел к Ие, и она вдруг увидела ту самую черную стрелу, торчащую из груди. Захотелось закричать, но девушка сдержалась. Бог коснулся ее кончиком пальца, и темная окраска начала трескаться, таять, разлетаться пеплом. Несколько секунд и из груди Ии уже торчала не черная, а золота стрела. Она светилась все ярче и ярче, пока вдруг не превратилась в ослепляющую вспышку. Ия закрыла глаза, а когда вновь открыла, Эрот рядом уже не стоял. - Вы что, знак «фотография без вспышки» не видите?! – старушка смотритель тут же подскочила со стула, словно Цербер, заприметивший душу, вознамерившуюся покинуть царство мертвых. - У меня даже фотоаппарат нет, - Ия улыбнулась. Ей было так легко и хорошо, что откровенная агрессия старушки ее не смутила. - А что это тогда было? - Не знаю, - Ия пожала плечами и пошла прочь из зала со скульптурой Эрота. Девушка прошла несколько галерей и оказалась у копии статуи Аполлона. Она совершенно не напоминала оригинал. Разве что золотой лавровый венок на голове был очень похож на тот, что украшал голову бога, когда тот оказывался на родном Делосе. Солнце наконец поднялось над стенами Эрмитажа, и проворный луч проскочил в зал, где стояла Ия. За спиной раздались шаги. Теплые руки ласково легли на плечи. Губы коснулись макушки головы. Уютные объятья укутали спокойствием. Сердце оказалось под рукой того, к кому мечтало прорваться сквозь грудную клетку, и успокоилось. - Он совсем на меня не похож, - заключил Аполлон глядя на свою мраморную статую. - Совершенно не похож, - подтвердила Ия. - Я не могу оставить тебя рядом с этой жалкой копией. Ты должна созерцать подлинную красоту каждый день. Ты заслужила. - И как ты это устроишь? - Возьму тебя в подмастерье кондитера, для начала. Ты дочь музы, у тебя должен получатся очень вдохновляющий шоколад. Мне нужны помощники. Забот полон рот. А еще я думаю, что достиг того возраста, когда пора остепениться и жениться. Что скажешь? - Это такой ловкий способ припахать меня к работе и не платить за нее? - Как ты могла такое подумать? – Аполлон рассмеялся. – Идем. Нужно вернуть вход в «Делос» через этот мрачный и унылый город. Я не могу совсем его покинуть. Здесь слишком мрачно без моего великолепия. Кондитерская «Делос» вновь появилась на одной из улочек Петербурга. Белоснежная дверь с золотой витой ручкой нелепо выделялась на фоне общей унылой серости, но внимание на нее обращали только те, кто испытывал настоящее отчаянье. Они непременно заглядывали в кондитерскую, где всегда царило лето и будто бы светило солнце. Супружеская пара, заведовавшая этим местом, умела найти подход к каждому посетителю. Они подбирали именно тот шоколад, вкус которого волшебным образом исцелял душу. И каждый выходил из кондитерской «Делос» с лучезарной улыбкой.