Поражения

Их первая дочь родилась в пятую годовщину победы, на два месяца раньше, чем ожидалось, и умерла три дня спустя, на руках у Зуко, пока он тихо пел колыбельную. Мэй оправилась меньше, чем за неделю, и продолжила жить, будто ничего не произошло. Она снова принялась за обязанности хозяйки огня: стала внимательной статуей, всегда стоящей на шаг позади, с руками, сжатыми в длинных рукавах. Их дочь похоронили в мавзолее, где прежде был только пустой гроб с именем его матери. В конце недели национального траура прибыл Аанг, легким ветерком разделив упавшие лепестки вишни. И Катара, естественно, с ним. — Зуко, я… — говорит она, протягивая руку между чашками, чтобы коснуться его сжатой ладони. — Мне так жаль. — Будут и другие дети, — Зуко слышит в своем голосе далекий голос отца. — Мы все еще молоды. Мэй не поднимает взгляда от пальцев, переплетенных на коленях. Спина ее абсолютно пряма, исключая только нежный изгиб шеи. — Другие дети, — мягко соглашается она. Входит слуга и плотно закрывает двери: усиливается ветер. Зуко провожает Аанга и Катару в их покои в дальнем крыле дворца и возвращается в пустую спальню к своей опустошенной жене. Она не собирается делить с ним кровать, предпочитая выпрямиться на диване у окна. — Я хочу проведать Азулу, — говорит она, глядя в потолок. — Да, — говорит он, — конечно. Как хочешь. Следующим вечером Мэй отбывает, и когда он целует ее на прощание, его губы касаются только воздуха. Катара и Аанг безмолвно следуют за ним из дворца в доки — и обратно. Они сами уедут только через несколько дней, и не знают, что делать — особенно, Катара, которая то смотрит с жалостью, то вдруг касается его спины или руки. Аанг молча составляет компанию за утренним чаем, на собраниях и вечерних медитациях. Они отправляются на юг на одном из уцелевших боевых кораблей, чьи острые шипы смягчило время и человеческие усилия. Зуко постарался, чтобы народ Огня ничем, ни манерами, ни видом, ни отношением, уже никогда не напоминал о насилии и господстве. Они с Аангом идут рядом, как равные, по опущенным сходням. Зуко пересек границы деревни впервые за шесть лет и тут же был чуть не сокрушен в объятиях Сокки. — Здорово тебя видеть, дружище! — смеется тот. Бытие вождем смягчило его угловатость, превратив жилистое тело в крепкое и мускулистое. — И в этот раз стена цела, молодец! Их пестрая процессия движется сквозь небольшую, но радостную толпу. Теперь людей уже около полутора сотен. — И с каждым днем все больше, — гордо говорит Сокка. — Некоторые воины очень соскучились по женам. Их ведут в огромный центральный шатер. Из всех людей Зуко узнает только Суюки, но Аанг и Катара делают круг по комнате, кланяясь, смеясь и целуя каждого в ответ. В какой-то момент Катара говорит Сокке о его неделикатности, потому что он вдруг выпроваживает свой клан в другую комнату, смущенный щедростью близнецов. — За дело? — вежливо предлагает Аанг. Работа достаточно знакома, чтобы Зуко мог потерять себя в ней. Его задача проста: набросать договор о союзе между народом Огня и Южным кланом Воды, защита в обмен на особые торговые условия. Все это — часть большого плана, который восстановит и укрепит мир, позволит забыть о старых ошибках, сформирует новые связи. Все то же, о чем он пытался договориться и с Северным кланом, но безуспешно. Спустя шесть дней Мэй присылает ястреба. Она покинула Азулу и движется в сторону Киоши, чтобы встретиться с Тай Ли. Зуко переворачивает пергамент, не зная точно, что хочет увидеть, но другая сторона абсолютно пуста. Этой ночью все, как обычно, собираются, чтобы есть и говорить, и Аанг развлекает детей языками разноцветного огня. Присоединяется Сокка, и они превращают это в игру, рассказывая полуправдивые истории об их приключениях, пока Аанг воссоздает фигурки и пейзажи из огня. Суюки и Катара держат близнецов и восхищенно наблюдают. Подкладки и меха делают малышей больше чем они есть, красные личики, растянутые в бездумных улыбках. Тот, что на сидел на коленях у Катары, наклоняется и тянется к огню, но она тянет его назад, нежно увещевая. В конце следующей истории Зуко извиняется и уходит прочь. Холод не беспокоит его так, как прежде. Он шагает в ночь и вздыхает. Сокка следует за ним, оставаясь на почтительном расстоянии: без сомнения, его заставили выйти. — В общем… Зуко… — Катара не знает, о чем говорит. Я в порядке. — Я не представляю, что ты чувствуешь, — говорит Сокка. — Но, знаешь, тебе не обязательно справляться с этим одному. Конечно, Зуко не владеет магией воды, но все равно пропускает сквозь пальцы видимый пар от своего дыхания. — Твоя семья… милая. — Да, мне очень повезло, — говорит Сокка и вздрагивает. Зуко уезжает утром в конце недели, слишком рано для большой процессии. Аанг, Катара, Сокка и Суюки провожают его с теплом и беспокойством во взглядах. Он обещает писать, и даже почти имеет это в виду, но договор все равно уже подписан, и ему больше нечего делать, кроме как отправиться дальше, к народу Земли, чтобы остановить бунт в колониях.