пятнадцать лет

      На первом этаже, на маленькой уютной на первый взгляд кухне, часы пробили час ночи. Три раза в минуту, двенадцать раз в полчаса. Билл мысленно считал, лёжа в собственной кровати, наслаждаясь ночным отдыхом.       Лунный свет проник через льняную ткань занавесок, подсвечивая нервным прямым лучом, давно ставшую парню, маленькую комнату. Билл выдохнул дым, пропуская через сжатые, искривившие в ухмылке, тонкие губы. Маленький еле видный сгусток застыл в комнате, исчезая с первым дуновением лёгкого ветра из форточки.       Крупная фигура вытянулась дугой, скрипя деревянной кроватью, и встала скользя по, давно выцветшему, красному ковру. Яркий огонёк потух об край чашки и был выброшен в ту же форточку, провожаясь тёмным взглядом из-под рыжих бровей на широком лбу. Парень сжал на макушке короткие волосы, ещё не совсем привыкнув к короткой, но удобной прическе.       Уизли вздрогнув от скрипа половиц в коридоре — застыл, и одним шагом преодолел расстояние, открыв дверь. Девушка отшатнулась, прижимаясь к стене с многочисленными колдографиями семью и еле слышно прошептала заклинание. Резкий яркий свет из деревянной палочки ослепил на мгновенье глаза людей.       — Что ты делаешь, Гермиона? — Билл прикрыл ребром ладони глаза.       — П-пить захотелось, — неловко прошептала Грейнджер, закрывая глаза и натягивая рукава серой кофты до заледеневших пальцев.       — Заходи, — еле слышно. Только для неё. И прошёл вперёд, оставляя место для девушки.       Гермиона поежилась и также подсвечивая палочкой прошла внутрь, натолкнувшись на ботинки старшего брата Рона. Закрытая дверь с мелкими порезами закрыла единственный ход отступления, заставляя подростка присесть на узкую кровать все также сжимая ладони в кулаки, оставляя кровоточещие полумесяц от ногтей. Рыжеволосый зашуршал в ящике большого комода, куда скорее всего складывал собственные вещи так, как Грейнджер не заметила шкафа.       — И давно ты хочешь пить? — ехидный хриплый голос донёсся до ушей Гермионы, после чего она пожала плечами.       Парень сел рядом, соприкасаясь ногой с худой ногой, облаченную в длинные пижамные штаны, Грейнджер. Щёлкнул спичкой и зажёг тонкую сигарету, зажимая сигарету между тонких розовых губ и расслабляясь. Девушка привычно сморщила нос и положила голову на кулачок, опирающийся на колено.       Холодно. Тонкие струйки дыма просачивались сквозь прозрачную ткань, подсвечиваемые лунным светом. Занавески снова дернулись, затанцевали с ветром и неожиданно взмыли к потолку. Гермиона дернулась от стука открытой створки окна об стенку, и зло выдохнула карая себя за страх. Билли сидящий рядом повторно зажёг кончик сигареты и осторожно втянул в себя едкий дым, пристально смотря на рядом сидящую.       — Что?       — Зачем ты это делаешь, Гермиона? Тебе же всего пятнадцать лет, — спросил, будто знал все её действия.       Грейнджер задумалась, переводя умный карий взгляд с широко открытой форточки на сигарету в больших ладонях старшего темно-рыжего Уизли.       Вот именно, зачем ей носится с этими учебниками, как с детьми? Зачем ей нужно быть умной? Зачем доказывать придурку Малфою, что она — грязнокровка, лучше него во всем? Зачем помогать Гарри и Рону? Зачем жертвовать собой? Зачем?       И решилась на то, чего бы никогда не сделала в своей жизни. На глазах у всех. Прямо смотря в потемневшие глаза Билла, выхватывает ледяными пальцами из горячих рук сигарету, аккуратно зажимая между указательным и средним пальцем. Прокрутила воспоминания в голове и повторила за парнем, пока Билл с интересом в глазах на неё смотрел.       Длинные белые занавески снова взмыли вверх и плавно опустились, закрывая собой пару, укутанную в серый сигаретный дым.       Уизли заметил в лунном серебристом свете капли-кристаллики на пушистых чёрных ресницах девушки, которую ореолом позади покрывала грива тёмных кудрей. Еле заметный дым витал над головой, путаясь в волосах, отражаясь в потухших карих глазах. Глазах оттенка молочного шоколада с янтарными вкраплениями и золотистым ободком вокруг зрачка, где молочный цвет менялся на тёмный кофе.       Красиво.       Он протянул загорелую, за лето, руку к бледному лицу Гермионы, пуская одним касанием мозолистых пальцев паутину алых пятен по скулам и тонким ключицам под тонкой с мелкими узорами майку на узких бретельках. Второй рукой Билл поправил ворот теплой кофты, закрывая узкие плечи девушки и медленно проведя по руке Гермионы, затаив дыхание. Прикрыв потемневшие глаза на секунду парень резко открыл их смотря в глаза лучшей подруги его младшего никудышного брата.       Точно. Гермиона всего лишь подруга Рона. Не забывай, Билл. Не за-бы-вай.       Дотронувшись до пальцев девушки, он вынул сигарету в последний раз затянувшись и потушив сигарету.       Они не знали сколько часов уже просидели в одной комнате. Одна пачка за другой, сигарета за сигаретой из губ в губы, вдыхая и выдыхая серый дым. Ветер больше не игрался с занавесками, оставив их в покое и теперь просто раздувал запах в комнате.       Билл теперь просто лежал на кровати, подложив под голову руки и наблюдая, как Грейнджер забывается в сигаретах. Последний раз в своей жизни. Старался запомнить её силуэт возле себя. Пышные волнистые волосы на узких плечах, полуприкрытые глаза цвета его любимого шоколада и пухлые губы, сжимающие очередную сигарету.       Уизли не знал, что он хотел увидеть в её давно потускневших глазах. Просто хотел, чтобы она, эта маленькая девочка, взглянула на него.       Гермиона курила одну сигарету за другой, смотря в пол пустым взглядом, когда наконец в пачке осталась последняя, она подняла свой взгляд. И разрушила режущую тишину своим хриплым, но все равно мелодичным голосом.       — Мне пятнадцать, Билли, я не молодею и чертовски хочу жить.       В ее глазах отражалась его смерть.       Он видел это, запечатлел на сетчатке глаз, чтоб навсегда. На всю жизнь помнить этот момент.       Гермиона Грейнджер ушла на рассвете, когда первый луч бледного солнца запутался в её волосах, заставив парня затаить, в который раз, дыхание. Ушла, обдав шлейфом аромата его не магических сигарет и молотого утреннего кофе. Ушла, оставив последнюю сигарету дотлевать на его кровати, в его пальцах.       Весь свой следующий год, следующий путь в никуда, Билл желал видеть её. Где-нибудь там, стоящую в заросшем поле ромашек, нацепив на тёмную гриву пушистых волос венок и произносящую заклинания только так, как она умеет. Только в его снах. Без всякой там опасности, войны и его младших родственников.