Мой самый лучший кошмар

Комнату освещали лишь свет луны из окна и монитор компьютера. Было нестерпимо холодно. Парень в серой кофте сидел, откинувшись на спинку стула. Он спал. Осторожно, пытаясь не задеть наставленные на полу коробки, Оливия шла вперёд. "Почему тут так грязно? - удивлялась она. - У Макса же хоть какой-то, но порядок." Почему-то стул со спящим человеком не приближался, а наоборот, будто бы отдалялся от девушки. Она попыталась идти быстрее. И вдруг стало страшно, так страшно, света будто бы стало ещё меньше, комната сузилась, Оливия побежала, уже не обращая внимания на мусор под ногами… И когда ей показалось, что цель уже близко, она вдруг споткнулась обо что-то и полетела вниз. Пытаясь ухватиться за что-нибудь, она схватила ножку стула, на котором спал парень. — Максииим! Он вдруг поднял голову. Всё замедлилось. Парень посмотрел прямо в глаза девушки, рука его потянулась к столу, он привстал... и надел очки. Оливия проснулась в холодном поту. Дышать было трудно, сердце будто хотело выпрыгнуть из груди, в комнате было очень холодно. Ночью одеяло упало на пол вместе с подушкой, поэтому теперь девушке казалось, что если она сейчас не найдёт способа согреться, любым способом, просто согреться, например, принять ванну, её кровь застынет в венах, превратится в лёд и она замёрзнет так, что её придётся отделять от кровати кипятком. Быстро натянув на себя висевшую на стуле кофту, содрогаясь от каждого движения, Оливия пошла в ванну. Слава Богу, хозяйка квартиры догадалась поставить бойлер. Девушка с трудом разделась — в ванной было почему-то ещё холоднее чем во всей квартире — включила воду и стала ждать. "Зачем я вообще сняла одежду?" Она дрожащими руками взяла кофту и судорожно нацепила её снова. Оливия не могла вспомнить, что ей снилось. Перед глазами с каждой попыткой вспомнить сон вставала такая картина - чье-то лицо, руки, кофта, карие глаза... очки. Очки. Максим не носит очки. Ранее Когда Макс явился на их место, Оливия сразу поняла, что что-то не так. Он слишком много улыбался. Слишком много дёргался. Слишком витал в облаках. - Тарасенко... Ты что, накуренный? Парень улыбнулся блуждающей и какой-то блаженной улыбкой. - Ага. Вот так просто. Оливия возмущённо пнула его в бок. - Ты что, любезный, совсем из ума выжил? Мы же договаривались, только алкоголь! Никакой наркоты! Макс, ты... Он толкнул её. Толкнул к самому краю скользкой крыши. К краю их тайного места. Оливия не хотела тут умирать. Ей повезло, что шнурки на её обуви обычно не были завязаны. Правый кроссовок шнурком попал в щель, Оливия смогла найти опору, вытащить обувь и доползти обратно к входу на крышу. Она сидела, подпирая спиной стенку, и рыдала. Впервые за несколько лет. Как маленький ребёнок. Всхлипывая и утирая нос грязной рукой. Все глаза были в пыли, она тёрла их кофтой, а когда сил стало мало, просто царапала себе щёки и кричала. Это был нервный срыв, как сказали позже врачи. Это была истерика, как сказала с отвращением сдержанная подруга Оливии Вика. Это был крик чайки со сломанными крыльями, не смешно шутил всё ещё витающий в облаках Тарасенко. Оливия провела в больнице неделю. С Максом не говорила месяц. В первую же ночь после срыва она проснулась, и долго сидела, пытаясь отдышаться. Ей впервые приснился парень в очках.