Новые горизонты

Громкий треск древесины не означал ничего хорошего — судя по звуку, снаряд корабля Везувии пробил опердеку. Илья крепче вжался в угол трюма. Стыд резал горло, нашёптывая на ухо: «трус!», но что-то при виде кроваво-красных парусов противника завопило громче чести, громче стыда, громче рассудка. Был ли это страх? Джулиан не мог ответить на этот вопрос, но чувство это в одночасье пленило доктора ещё до того, как «Отчаянный» приблизился на потенциально-опасную дистанцию к расфуфыренному судну графа. Расфуфыренному — иного эпитета сложно подобрать для барка, отделанного золотом от кормы до бушприта. Судно даже не выглядело угрожающим, скорее наоборот — словно так и желало быть разграбленным, подобно маяку блистая богатым убранством за несколько десятков морских миль. Но в этот раз всё внутреннее естество Джулиана начало сопротивляться грядущему бою, и шпага в его руке ощущалась как никогда вяло и неубедительно. Воспользовавшись общим замешательством, он предпочёл скрыться в хозяйственном отсеке. Лишь когда он сполз по переборке на пол, очутившись в углу между швабрами и ящиками картофеля, он нашёл в себе силы спросить себя, чем была вызвана его такая внезапная капитуляция. Страх? Илья не боялся страха, хотя страшно ему было чаще, чем полагалось бы прирождённому искателю приключений. Он медленно посмотрел на узловатые пальцы, ещё недавно уверенно сжимающие шпагу из тёмной стали. Теперь же она безвольно валялась на полу, выглядя в высшей мере неуместно. Что-то… просто не хотело драться. В конце-концов, он доктор, а доктору положено лечить людей, а не калечить их в молодецком угаре. Коричневый Аббе хотел, чтобы Джулиан стал одним из них, но это совсем не та жизнь, о которой он мечтал. Голос, заставивший его спрятаться подальше от битвы, был юн и невинен — это был голос ребёнка, но не испуганного лязгом мечей, но воодушевлённого большими мечтами и вооружённого чистейшими намерениями. Как бы ни был близок ему мир пропащих, отчаянных и отверженных, что-то говорило ему, что он всегда сможет быть лишь одной ногой в этом мире. Одной ногой на самом дне, другой — на пороге космического порядка. Он не хотел участвовать в войне миров, внезапно осенило доктора, напротив — попытка объединить их была бы занятием гораздо более достойным и, возможно, даже увлекательным. В какой-то момент правый борт «Отчаянного» с грохотом ударился о что-то громоздкое — Джулиан понял, что начался абордаж. Из трюма нельзя было оценить насколько кровавой вышла битва и какова была расстановка сил — и доктору оставалось лишь покорно ждать, сидя в одиночестве в полной темноте — зажжёный наспех факел уже потух — вдыхая запах плесени, пыли и картофельной кожуры. Возможно, решив скрасить его одиночество, в углу тихо пискнула мышь. Так они и просидели, пока Джулиан не почувствовал, что «Отчаянный» начал набирать ход. Доктор осторожно выбрался из своего укрытия, и, стараясь сохранять как можно более непринуждённый вид, поднялся на палубу. Судя по состоянию команды, бой был практически бескровным. Все были так увлечены и взбудоражены событиями последних пары часов, что никто, будто бы, и не заметил отсутствия и последующего внезапного появляения Ильи-беглеца. Лишь капитан, на мгновение пересёкшись взглядом с доктором, отвернулся с отвращением и явным разочарованием. Чья-то рука хлопнула Джулиана по острому плечу. — А катапульты у этих золочёных петушков ничего, а, Илья? Жаль, что в ближнем бою от них толку как от волосни на моём заду, — пират расхохотался собственной не слишком изящной метафоре. — Вали-ка ты на жилую палубу, Илюша, некоторых ребят всё-таки зацепили. А ещё, — пират двусмысленно хмыкнул, — погляди на нашу новую подружку. Может и тебе перепадёт, — он облизнул губы, — если тебе по вкусу костлявенькие. Джулиан спустился на жилую палубу с нехорошим ощущением где-то в районе селезёнки. Прежде чем он переступил порог общего кубрика, его челюсть свело от звуков, доносившихся изнутри — это были крики о помощи и рваные стоны боли. Первое, что он увидел — несколько пиратов с горящими от похоти и адреналинового угара глазами, собрались вокруг трясущейся тахты. В душном полумраке комнаты он не сразу разглядел хрупкую девушку с эбонитовой кожей, отчаянно вопившую и мечущуюся под толстыми поросяче-розовым телом Питта. Недолго думая, Джулиан схватился за шпагу, но трое широкоплечих пиратов преградили ему дорогу. Одного взгляда в их лица было достаточно, чтобы прочесть: «один шаг дальше, и ты недосчитаешься костей». Джулиан нервно сглотнул вставший в горле ком, но не сдал позицию и подошёл вплотную, заглядывая в глаза тому, что был по центру, со всей свирепостью, на которую он вообще был способен. Молчаливое противостояние длилось несколько секунд… И Джулиан отступил. Тысячу раз проклиная себя, но в то же время понимая, что множественные переломы, или хуже того, колотые раны, не слишком поспособствуют его функциональности в качестве доктора. А доктор ей ох как понадобится, когда закончится этот кромешный ад. Джулиан молча развернулся, убирая шпагу за пояс. Лишь сейчас он заметил, что несколько пиратов лежали на койках или на полу, истекая кровью. Доктор зажмурил глаза и, изо всех сил стараясь отгородиться от стонов и мольбы о помощи за его спиной, и отправился за водой и перевязочными материалами. Руки его дрожали, а по телу шла волна холодного ужаса каждый раз, когда новый вопль порезался острым скальпелем сквозь шум ликования, тяжёлое дыхание, и похотливое сопение пиратов… *** Когда все желающие — а их после Питта оказалось несколько — вдоволь насладились новой добычей, девушку бросили в баталерную, и отправили судового доктора «подлатать её до пригодного состояния». Джулиан вошёл в помещение так тихо, что девушка даже не заметила его — сжавшись в калачик на деревянной койке в клубке мокрых простыней и спутанных кудрявых волос. Чтобы хоть как-то возвестить о своём присутствии, доктор откашлялся, и девушка вздрогнула, испуганно открыв глаза. Взгляда она, однако, не подняла — лишь уставилась в неопределённое пространство на полу. Джулиан поставил на стол кадку с водой и смочил льняные бинты. Он осторожно и медленно приблизился к испуганному созданию на койке, и чем ближе он подходил, тем сильнее сжималось её тело. Не решившись прикоснуться к иссиня-чёрной, покрытой теперь царапинами и тёмно-вишнёвыми кровоподтёками, коже, он опустился на колени, глядя как дрожат слипшиеся от слёз ресницы. Что-то внутри его диафрагмы дрожало в такт, поднимаясь выше к горлу, заставляя слёзы наворачиваться на бледных, подведённых углём глазах доктора. — Мне… мне очень жаль, — на выдохе пробормотал Джулиан, почувствовав, как жгучая слеза катится по впалой щеке. Девушка, не поднимая головы, перевела наконец взгляд на доктора. — Я хотел остановить их… Я должен был… Но я не мог… Этого не должно было случиться. Мне так жаль… — Джулиан потянулся к её ладони, но девушка испуганно отдёрнула её. — Прости… Прости. Я не хотел тебя напугать. С полминуты девушка вглядывалась в его лицо, прикидывая, можно ли доверять «одному из них». Ведь именно так, должно быть, она воспринимала его. Часть команды. Разбойник, насильник и вор. Джулиан опустил голову вниз, и в этот момент миниатюрная ладонь тихонько коснулась его плеча. Джулиан вздрогнул и снова поднял взгляд. Заплаканные глаза цвета аквамарина смотрели на него с доверием. — Я н’е д’ержу на тебя зла, — девушка говорила с неизвестным ему акцентом. — Ты хороший ч’еловек. Я в’ижу это. — Видишь? — Джулиан опешил. — Я в’ижу твою ауру… Ты н’е злой. — Они… Они тоже не все такие. Поверь мне. Это чёртов Питт и его подельники. Я не допущу, чтобы это случилось ещё раз. Девушка привстала на локтях и покачала головой. — Ты н’е сможешь останов’ить их, как н’е смог в этот раз. Джулиан понимал, что это правда. Ничего не ответив, он поднёс влажную ткань к её бедру, покрытому слипшейся кровью, но остановился, взглядом спрашивая разрешения. Девушка утвердительно кивнула и тихо заскулила от боли, когда рука Джулиана мягко, но настойчиво легла на глубокую царапину. Когда все внешние увечья были обработаны, Джулиан слегка покраснел. — Мне нужно осмотреть тебя… эм… внутри… Ну знаешь, после такого… — он закусил губу, словно новичок на первом медицинском осмотре, — нужно убедиться, что нет серьёзного внутреннего кровотечения. Девушка сначала вопросительно посмотрела на доктора, и, осознав наконец что именно он имеет в виду, застенчиво опустила руку между ног, прикрываясь простынёй. Джулиан осторожно прикоснулся к её колену, и от этого прикосновения напряглось всё её тело, но когда вторая рука мягко легла на внутреннюю сторону бедра, она позволила себе расслабиться, медленно откидываясь на спину. Как можно более ненавязчиво и профессионально, Джулиан развёл её колени, осматривая раненый цветок её интимных органов. Осторожно проведя влажной тканью по воспалённым губам, он осторожно заглянул внутрь и грустно покачал головой. — Боюсь, придётся накладывать швы. Зрачки девушки расширились от ужаса. — Швы… Там?! Джулиан кивнул. — Это… Буд’ет больно? Джулиан снова закусил губу и достал бутылёк с ромом из своей сумки. — Лучше выпей вот этого. Но не слишком много, иначе кровотечение станет сильнее. Девушка неуверенно взяла сосуд в руки и отпила маленький глоток, поморщившись. — Не самый благородный напиток, понимаю. Но поможет притупить боль, — Джулиан вздохнул, доставая медицинскую иглу из холщового мешочка. — Скажи, как будешь готова. Девушка сделала глубокий вдох, закрывая глаза. — Я н’е буду готова. Так что начинай, когда сам р’ешишь… Джулиан осторожно обработал ромом внутреннюю поверхность её нежного цветка и занёс иглу. — Лило… — тихо прошептала его пациентка, — меня зовут Лило… *** Джулиан ворвался в капитанскую каюту без приглашения, будучи в полной уверенности, что Аабе выведет это из себя. Но пожилой капитан лишь брезгливо оглядел непрошеного гостя с головы до ног и демонстративно отвернулся, сев к доктору спиной на служивший кушеткой широкий ящик. — Ты порешь розгами ребят за то, что они любят друг друга по обоюдному согласию, но закрываешь глаза на ЭТО?! — Джулиан хлопнул дверью, но капитан остался неподвижен. — Я не могу указывать своим людям, что им делать с их добычей. Ты знаешь правила, Илья. Ты жил с нами достаточно долго, чтобы понимать… — Аабе развернулся и сурово посмотрел на него из-под густых седых бровей, — но, очевидно, недостаточно долго для того, чтобы стать одним из нас. На этот раз Джулиан не спасовал, лишь выпрямив спину ещё больше. — Это не просто подло — это бесчеловечно! Пусть воры и убийцы режут друг друга, пусть твои ребята делают что угодно с портовыми шлюхами, которые на это согласны. Но насиловать невинных… Представь если бы на её месте была твоя дочь! Капитан захохотал. — Да если бы на её месте была Элли, каждый из тех, кто находился в том кубрике, лежал бы сейчас с перерезанной глоткой! Жизнь ничему не научила тебя, Илья. Жаль, что капитан Мазелинка так и не смогла воспитать в тебе настоящего моряка, — Аабе разочарованно покачал головой и снова отвернулся. Щёки Джулиана вспыхнули в гневе. — Не смей говорить о Мазелинке! Если бы она видела это, то как минимум ссадила бы всех участников этого беспредела в шлюпки и приказала грести, куда глаза глядят. А тебя, Аабе, может и вздёрнула бы за попустительство, — выпалил он желчно, хоть и не верил, что его дерзкая, но добродушная приёмная бабушка способна казнить кого-либо. Капитан резко вскочил на ноги, лицо его было таким гневным, что Джулиан снова невольно уменьшился на полголовы. — Ты, я смотрю, сам стремишься пополнить ряды висельников? — голос его гремел словно раскаты грома в штормовом небе. — Не длинноват ли твой язык? Думаешь, ты такой особенный, что смеешь дерзить капитану? Я для тебя, сукин ты сын, пока ещё КАПИТАН АББЕ — Аабе схватил ближайшую пустую бутыль и швырнул её в Джулиана. Тот, впрочем, обладал великолепной реакцией и вовремя увернулся. — Проваливай, пока не приказал вышвырнуть тебя за борт!!! Доктор не пошевелился, и гнев в глазах Аабе снова сменила тяжёлая печаль. «Он… он очень рассчитывал, что я смогу стать частью его команды», внезапно осенило Джулиана. — Иди, Илья. Иди и подумай. Тебе нужно принять решение. Я не могу принять его за тебя. Капитан вздохнул так тяжело, что вместо вечно-энергичного руководителя, перед доктором сидел тысячелетний старец. Коричневый Аабе понял всё ещё до того, как Джулиан понял это сам. Доктор Деворак поймал себя на причудливой мысли о том, что будет скучать по нему очень сильно. *** — Просыпайся… Просыпайся, — Джулиан толкнул Лило в плечо, занеся свечу над её головой. — Ммм? Который с’ейчас час? — сонно пробормотала та, протирая глаза. — Заполночь. Через пару часов мы окажемся в водах Везувии. Я подслушал разговоры навигатора, и тот советовал встать за Тёмной Скалой у Восточного Берега. Я знаю где это. Мазелинка брала нас с сестрой в плавание, и мы бросали наш корабль за этими скалами, чтобы пришвартоваться в порту на другом корабле, выданном за грузовой. Я думаю, они собираются сделать тоже самое, оставить корабль на безопасном расстоянии вместе с вашей командой, а самим причалить к порту под видом визувийцев. — Подожд’и… Я н’ичего н’е пон’имаю. — Мы можем сбежать, Лило! «Отчаянный» встанет на якорь, дожидаясь вашего корабля — большая часть команды спит, и мы можем незаметно спустить шлюпку на воду с другой стороны. У меня есть компас, я знаю куда грести. Ты сможешь вернуться домой. Лило грустно покачала головой. — В’езувия — н’е мой дом… Я плыла с С’ев’ера в кач’естве «подарка» графу как пр’идворный музыкант. Я… Я н’икогда н’е была в В’езувии. — Подарка? Девушка кивнула. — Мои род’ители продал’и м’еня за три сундука золота. Сказали, у м’еня лучший голос на вс’ех островах. Соврали, кон’ечно, но л’юди графа, услышав как я пою и играю на нгомби, пр’едложили за м’еня сундук, наб’итый жёлтым м’еталлом. Мать сказала, что отдаст меня н’е меньше, чем за три, — Лило грустно вздохнула, — моя мамочка люб’ила напом’инать л’юдям, что я её «драгоценность», — она язвительно закатила светло-зелёные глаза. Джулиан посмотрел на девушку с глубоким сочувствием и сжал её ладонь в своей. — Ты даже представить себе не можешь, чего ты на самом деле стоишь… За пару дней их короткого и не слишком радостного знакомства, Джулиан не переставал восхищаться силой и храбростью этой хрупкой и тихой островитянки. Лило посмотрела в его глаза и лица их оказались в притягательной близости. Ещё секунда — и их губы едва не коснулись друг друга, но в этот момент корабль качнуло, и Джулиан воскликнул: — Так скоро? По моим подсчётам у нас было как минимум два часа! Скорее, мы встали на якорь! Бежим, сейчас! Едва удержав горящую свечу, Джулиан схватил Лило за руку и потянул к себе, обнимая за плечи. Она была по крайней мере на две головы ниже. Осторожно пробравшись сквозь коридор нижней палубы и вверх по скрипучей лестнице, они выбрались к шлюпкам. Пару раз им пришлось прятаться за снастями или вжиматься в дощатые ящики, и Джулиан то и дело ловил себя на том, что покрывается мурашками всякий раз, когда их кожа соприкасается так тесно, что он может ощутить бешенный пульс своей спутницы. Наконец они выбрались к шлюпкам, и Джулиан, убедившись, что вокруг нет ненужных свидетелей, стал лихорадочно спускать лодку на воду, но в какой-то момент внутри у него всё похолодело — к ним, прихрамывая, приближалась Розалинда. — Эй, Илья! Ты чего вытворяешь? Кто отдал тебе приказ спускать шлюпку? — окликнула его молодая пиратка в тёмном плаще. Джулиан только сейчас понял, что в темноте она не успела разглядеть прячущуюся за его спиной Лило. — Я… Э-э-э… Хотел только проверить… Что… э-э-э… На случай, если… — Розалинда! — голос Коричневого Аббе прогремел из-за её спины. — Капитан? — Разве я не сказал тебе распорядиться высадкой пленных? Розалинда вопросительно посмотрела на своего предводителя. — Эм-м, не припомню такого, сэр. — Ну так говорю сейчас! Давай, шуруй отсюда. Илья всего лишь проверяет состояние шлюпок. — В такой-то час? — В какой час он хочет заботиться о безопасности наших задниц — его личное дело, Рози. Пусть хоть до утра возится, главное, чтобы на вахту встал к рассвету. Так, Илья? — Так точно, капитан. Розалинда ещё раз недоверчиво окинула взглядом судового доктора и нехотя заковыляла прочь. Джулиан слегка расслабился в плечах, но по прежнему находился в недоумении. — Капитан, я… — Да оставь ты при себе свои оправдания, Илья, — старый капитан махнул рукой. — Я сказал тебе, выбор только за тобой. И ты его сделал, — он развернулся и зашагал прочь, но Джулиан негромко окликнул его. — Аббе… Я буду скучать. Капитан остановился, но не обернулся. — Пока ты ещё стоишь на этой посудине, я для тебя — капитан Аббе, щенок. Было слышно, что он сказал это сквозь улыбку, и Джулиан тепло улыбнулся в ответ. *** Ночь была практически безлунной, и потому звёзды сияли ярче, не споря с небесными светилами. Джулиан и Лило гребли по очереди, рассказывая друг другу истории, коих у обоих было более чем предостаточно. Порой истории эти были печальными, порой трогательными, порой зловещими, и каждый упивался своеобразной манерой повествования другого — Лило посмеивалась над трогательной драматичностью Джулиана, Джулиан был очарован манящей красочностью рассказов Лило. Когда они добрались до причала Везувии, небо уже порозовело, спокойное море сонно лоснилось под вёслами в предрассветном тумане. Доктор пришвартовал лодку к причалу и выбрался на пирс, галантно подавая руку своей спутнице. Та смущённо взяла его ладонь но, выбираясь из шлюпки, оступилась, и повисла на крепких мужских руках. Солнце показало свои первые лучи из-под горизонта, делая аквамариновые глаза девушки ещё ярче. Джулиан прижал её к себе, никак не находя в себе силы оторвать взгляда от её печального и такого выразительного лица. Он провёл кончиком носа по эбонитовой коже, совсем слегка загрубевшей от морского ветра. От Лило пахло летом и шумом деревьев, песком и звёздным небом. Не решаясь прикоснуться к ней губами, он просто дышал её воздухом пока, наконец, она сама не раскрыла губы и нежно-нежно не оставила в уголке его рта влажный поцелуй. Поцелуй этот словно током пронзил тело Джулиана и тот, опьянев от этой нежности, уже смелее впился в неё губами с протяжным стоном. От этого жаркого поцелуя Лило обмякла в его руках, словно растворяясь в своём спасителе. Босая, в одной тоненькой спальной блузе из белого хлопка, она была одновременно хрупка и соблазнительна, но Джулиан, всё ещё помня события прошлых дней, не решался даже и думать о том, чтобы зайти дальше поцелуев. И тем больнее обожгла его волна стыда, когда, к ужасу своему, он понял, что в брюках его предательски затвердело. Смущённо отстранившись, он неразборчиво пробормотал «прости», но Лило только улыбнулась, потянувшись ладонью прямиком к бугорку внизу его живота. — Не надо… Лило… Не надо, — прошептал ей на ухо Джулиан, задыхаясь в сладко-горькой истоме. — Я хочу сказать т’ебе спас’ибо, — прошептала в ответ девушка, легонько прикусив мочку его уха. Джулиан резко отстранился, пытаясь справиться с шумом в голове и бешенным ритмом сердца. — Лило… Если ты хочешь сказать мне спасибо, то сделай для меня кое-что, — он сжал её ладони в своих и поцеловал кончики её пальцев. — Живи. Начни новую жизнь. Выбери свою судьбу сама. Пойми, что ты достойна. Жить. Просто жить. Ради себя. Лила закрыла глаза, стараясь спрятать выступившие слёзы. — Я… Я н’е ув’ерена, что знаю как это д’елается… — Очень просто, — Джулиан улыбнулся, проводя тыльной стороной ладони по её щеке. — Чего бы тебе хотелось? Лило пожала плечами. — Я вс’егда любила п’еть и играть на нгомби, — она нахмурилась, — но я н’е уверена, что хочу ехать во двор’ец, чтобы быть новой игрушкой графа. — Я слышал, в Везувии есть прекрасный театр… Уверен, им потребуются таланты вроде тебя. Или, ха-ха, меня! — Джулиан подмигнул. Лило окинула взглядом пришвартованную к причалу лодку и каменные здания Везувии, с робкой неуверенностью и трепетным предвкушением неизвестности. — Ты думаешь у м’еня получится? Джулиан хитро улыбнулся. — Уверен. Но чтобы убедиться окончательно… Может споёшь мне? Лило засмеялась — впервые за эти несколько дней по-настоящему засмеялась, и смех её был заразительным и совершенно обезоруживающим. И она затянула песню — песню о долгих летних днях, о голосах калибри, о мшистых скалах и туманах над горными хребтами, о долгой дороге, о вере в новый день, о запахе лампадного масла, о тысячи странах… и об одном единственном доме, что не существует нигде, кроме как в самой потаённой комнате нашего сердца.