***
Прошёл год, как я живу с папой. Мы живём в какой-то странной пещере. Чтобы в неё попасть, нужно пройти через туннель. Иви боится через него ходить, и поэтому я держу её за руку. А Джей и Карлос не боятся. Они смеются над Иви. Говорят, что та похожа на аурадонских принцесс, но после того, как я пригрозила превратить их в жаб, они перестали. На самом деле я не могу так сделать, но они-то об этом не знают! Странно, но мне кажется, что Иви это совсем не задевало. По-моему, она хотела бы быть принцессой. У неё лишь два желания: замок и принц. Мне кажется, это глупо. Но она моя лучшая подруга. Однажды я нарисовала ей на день рождение замок. Правда, хозяину дома, на котором был рисунок, он почему-то не понравился. Мужчина сначала погнался за нами, а когда понял, чьи мы дети, остановился. Папа, когда услышал эту историю, сказал, что нам помогла репутация наших родителей. Мне понравилось это слово — «репутация». Похоже на что-то злое. В пещере у меня нет комнаты. Там вообще нет комнат, поэтому у меня есть уголок. Там стоит кровать, шкаф, тумбочка и столик. Над столиком я развесила свои рисунки: на них я и папа повелеваем Аурадоном. Папе понравилось. Ещё он разрешил мне перекрасить мебель во всём доме, из-за того, что, я сказала, чёрный — это не страшный цвет, я думаю, он никакой. Самый жуткий цвет — фиолетовый. Поэтому папа принёс мне баллончики с фиолетовой краской. Но потом пожалел об этом, ведь кроме мебели, фиолетовой была часть пола (пятнами) и вся я. В наказание он запихнул меня в ванную и вымыл своим шампунем. У меня текли слёзы. Я просила его, чтобы он помыл меня детским шампунем «Для юных злодеев без слёз», но папа сказал, что это моё наказание. Папе, в отличие от мамы, интересно, что и где я делаю. Каждое воскресенье он устраивает злодейские уроки. Мы разбираем все преступления, все проступки, которые только можно совершить. С помощью них он учит меня читать. Наш букварь — Уголовный кодекс Аурадона. Когда мы прочитываем какую-нибудь статью, папа рассказывает, как совершить это преступление незаметно, как скрыть улики, замести следы, сбыть краденое или подставить свидетелей. А позже мы переходим к моей любимой части — практике. Никогда не забуду то чувство, когда крадёшь леденец у младенца! Но это только начало: я украла уже много вещей: краски и игрушки, еду и напитки, одежду и инструменты. Папа почти всё разрешает оставить себе, забирает лишь 10% краденого. Говорит, что в воровском деле, он мой босс и что если у меня будет хорошо получаться, то к 10 годам он научит меня драться, и мы совершим наш первый грабёж. Захватывающе! Друзья мной восхищаются, они не умеют так красть, как я. Они всегда попадаются, а я попадалась лишь трижды. Родители их ругают. А я не знаю, как реагирует моя мама. Не спрашивала, потому что не хочу знать. Теперь, когда иду по улице, на меня смотрят либо со страхом, либо с уважением. Папа говорит, что на Злючек должны смотреть именно так. Я люблю папу. Но никогда ему не скажу об этом, потому что папа говорит, что злодеи не любят. Но я знаю, что он любит меня, но тоже будет молчать. Это странно, однако правильно. Недавно я стала ещё больше походить на отца, мои волосы окончательно стали фиолетовыми. Раньше я была брюнеткой, как мама. Но год назад в моих волосах стали появляться фиолетовые локоны. Теперь у меня фиолетовые волосы, лишь пара локонов чёрные, но папа говорит: это скоро пройдёт.***
Сегодня мне 14! Ярко-розовая помада от Иви, лампа от Джея и куртка от Карлоса — вот подарки, которые подарили мне друзья. Но лучший был от отца, я уже давно перестала называть его папой. Злодеи не называют родителей ласково, только «отец» или «мать». Он подарил мне меч (притом с фиолетовой рукояткой!), отец считает, что я уже достойна носить свой собственный. Наша четвёрка сидит на пристани, мы стащили газировку и передаём бутылку друг другу. Такой напиток пьют в Аурадоне, у нас лишь немногие умеют его делать. Смеясь, мы празднуем. Вдруг кто-то загородил нам солнце. Подняв глаза, я увидела Уму, Гарри и Гила. Эта троица похожа на нас: тоже дети влиятельных злодеев, тоже имеют свою территорию и, соответственно, репутацию. Только они в младшей лиге, у нас только Иви ещё 13, мальчики уже старше меня на пару месяцев, а троице же только 10. Малявки. Думаю, им нужно подтвердить своё влияние (за бочками выглядывает пара голов), лучший способ для этого — показать, что ты близок к моим друзьям и, конечно, ко мне. — Поздравляю с Днём рождения, Мэл! Желаю тебе… — Отойди! — не дав сказать, что же она желает мне, перебила её. — Ты солнце загораживаешь. — Ума быстро отошла в сторону, Гарри и Гил также скоро встали за её спину. — Так вот, желаю тебе… — Ума, мне не интересно, что ты желаешь мне. Ты мешаешь. Я хочу отпраздновать День рождение в кругу друзей. Понятно? — снова перебила я её, выделяя голосом «в кругу друзей». — Но почему мы не можем присоединиться к вам? — расстроенно сказала Ума, показывая на мальчиков за своей спиной. — Потому что вы маленькие. Вы малявки! А значит, ещё не злые! — Неправда! Мы уже злые! Я дочь самой Урсулы! Одной из самых великих злодеек! — Стоп! — последняя сказанная фраза стала приговором для Умы. — Есть лишь одна великая злодейка — Малефисента. Моя мать. Я — Мэл, и скоро люди будут дрожать от страха, слыша моё имя. А твоё имя никто не будет знать. Твоя мать не была великой, она была хорошей злодейкой, признаю. Но не великой. Многие боялись, когда она выходила из воды на своих восьми ногах-щупальцах. Но тебя никак нельзя сравнить с осьминогом. — Тут мне пришла великолепная идея! — Ты креветка! И не больше. Всего лишь маленькая криве-е-етка! — Я протянула букву е, поддразнивая её. — Нет, я не креветка, не креветка! — Креветка! Из-за бочек стал доноситься смех, за моей спиной хохотали мои друзья, а вскоре и Гарри с Гилом начали смеяться. Отовсюду слышался хохот. Все смеялись над Умой-Креветкой. Я была уверена: прозвище к ней прицепиться надолго, вскоре все позабудут её настоящее имя, а будут помнить только Креветку. Ума больше не могла сдерживать слёзы: — Я хотела пожелать тебе, чтобы ты стала самой злой на свете, но не буду: ты уже, итак, самая злая! — прокрича эти слова, Креветка убежала. Я увидела, как её рука дотронулась до лица — она вытирала слёзы. Было ли мне стыдно? Нет. Я была горда собой. Мне 14, а я уже действительно самая злая на свете!***
Я умираю. Нет, не так. — Я умираю!!! — С таким криком, выбежав из своей комнаты, я кинулась к отцу. Его лицо побелело. Он покрутил меня, посмотрел в лицо, оттянул кожу под глазами, а потом спокойно спросил: — С чего ты так решила? — У меня идёт кровь! — Отец ещё раз покрутил меня. — Ничего нет. — Да не здесь. Там. — Посмотрела на него самым намекающим взглядом, на который была способна. Он снова ничего не понял. — Внизу! — Уже начиная закипать, я показала пальцем вниз. Отец посмотрел на пол, а потом снова на меня. Он действительно ничего не понимал. — Ну, папа!!! — Не выдержав, я провела рукой между ног. Глаза отца стали размером с монету. Он подошёл к столу, налил виски (было 10 утра, кстати), потом посмотрел на меня и налил ещё виски. Я теряла терпение. — Может, уже отвезёшь меня в больницу?! — Тебе там не помогут. Я застыла, как вкопанная. Его дочь умирает, а он мало того, что не хочет помочь, так ещё и не позволяет, чтобы ей оказали помощь. Но через пару секунд злость сменилась ужасом: отец меня не любит… И вот, когда мне казалось, что хуже быть не может, он сказал самое страшное, что мог: — Тебе лучше пойти к маме. Она тебе… — Ты выгоняешь меня?! — перебила его. — Как ты можешь? Я только сейчас заметила, что по лицу катятся слёзы. Отец смотрел куда угодно, но не на меня. Больше я так не могу. — Ну и ладно. Видимо, я никому не нужна. — Быстро собрав вещи, я направилась к двери. — Злючка, ты неправильно всё поняла. — Аид, не надо оправдываться, — я даже не хотела называть его больше отцом. — Всё, итак, понятно. — Чувствуя боль в животе, я побежала по туннелю к выходу.***
Боль в животе была ужасной. Я присела на камень у берега, попыталась не думать, расслабиться, но не получалось. Я не знала, что меня злит больше: то, что мне больно, и я не могу справиться, или то, что моему отцу плевать на это. С момента, когда он забрал меня у мамы, я знала, что он всегда будет любить меня, всегда позаботиться обо мне, решит все мои проблемы. Я никак не ожидала, что он бросит меня. Слёзы покатились по щекам. Мне некуда идти: папа больше не любит меня, маме всегда было наплевать, а друзья с этим не смогут помочь. Я легла на камень и постаралась думать о хорошем, наверное, когда умираешь, лучше думать о чём-то весёлом, счастливом. Но проскакивали только мысли о скорой смерти, дальности больницы и нелюбви родителей ко мне. Глаза стали закрываться, и я провалилась в сон.***
Что-то придавило мне руку, оно тяжёлое, надо его поднять. Открыв глаза, я увидела белый потолок. Что-то не так, у меня в пещере он фиолетовый. Где я тогда? Судя по всему, я в больнице, притом в хорошей палате, на нашем острове ужасная больница, но она одна, поэтому приходится ходить только туда. Может я в Аурадоне? Надо посмотреть, что за окном. Повернув голову, заметила отца, именно его голова придавила мне руку. Значит, я не в Аурадоне, его бы туда не пустили. Неужели он смог положить меня в хорошую палату? Стоп, то есть он нашёл меня и всё-таки принёс в больницу? Он всё-таки любит меня? От осознания этой мысли я начала всхлипывать, видимо эти звуки разбудили отца. — Мэл? Мэл! Ты в порядке? Хорошо себя чувствуешь? Мне позвать врача? — в его голосе чувствовалось неподдельное беспокойство. — Нет, не надо. Я в порядке. Боль прошла. Что со мной случилось? — Ну… Эээ… Ну, ты… — Отец, что ты мямлишь? Да, объясни ты уже наконец, что произошло? — Лучше тебе об этом расскажет врач. — С этим словами отец буквально вылетел из комнаты. Я понимаю лишь одно: я ничего не понимаю.***
Что за бред происходил в моей жизни эти пару дней? Почему никто не смог додуматься заранее объяснить девушке-подростку, что такое месячные? Почему отец не мог собраться с духом и просто рассказать? У нас из-за этого возникло столько недоразумений. Мне так жаль, что я подумала, будто отец меня не любит. Поэтому, чтоб история не повторилась, я позже, когда мы уже были дома, подошла к нему и спросила, не должна ли я знать ещё что-нибудь? В течение недели пришлось посещать психолога, который подробно мне рассказал обо всех «прелестях» месячных, девственности и предохранения. После этого я поняла, почему отец не стал со мной об этом говорить, и даже перестала осуждать его за тот случай. Сама не знаю, как к нему с подобными вопросами бы подошла. Чёрт, я только сейчас поняла, насколько забавной была эта ситуация…***
Я с друзьями иду к маме. На остров пришло какое-то экстренное сообщение, и родители нас вызвали. Так получилось, что я уже давно не видела маму, я живу с папой, общаюсь с ним, а мама совсем мной не интересуется. Но так как она официально главная злодейка (только потому, между прочим, что навредила нынешним королю с королевой, а на самом деле главный злодей — отец), все послания Аурадона поступают на её адрес. Когда мы почти уже подошли к башне (она же дракон, ей нужно забраться повыше), я увидела, что навстречу идёт отец. Поздоровавшись с ним, друзья пошли дальше, а отец, остановив меня и сказав, что объяснит всё в пещере, пошёл домой. Он был мрачен и не смотрел на меня. Когда мы пришли, я не стерпела: — Отец, что происходит? — Тебе придётся уехать. — Его голос был тихим и грустным. — Почему? Что тебе сказала мама? Какие новости пришли из Ауродона? — Через несколько недель на престол взойдёт юный принц Бенджамин, сын Белль и Чудовища. Его 1-й указ: помилование. — Так это же отлично! Он освободит тебя! Всех нас! Остров откроют! — Я была рада. Если, а точнее уже когда, остров откроют, мы с отцом сможем завоевать Аурадон. — Это будет нашей победой! Они даже не представляют, какую силу выпустят! — Нет, нас не выпустят. — Его голос стал трагичнее, чем пару секунд назад. — Но почему? Он выпустит всех, кроме нас? — Я не могла поверить, что мой шанс так быстро исчез. — Нет, он выпустит лишь четверых. — Кого? — По его мнению, дети злодеев не виновны в грехах своих родителей, что, как я считаю, правда. Он хочет дать шанс наследникам самых злых. — И кто, по его мнению, самый злой? — задержав дыхание, я надеялась, что отец произнесёт своё имя. — Круэлла де Виль, Джафар, Злая Королева и… — отец сделал паузу. — Ну же! — Малефисента. — Что? Малефисента? — Я кричала. — На этом месте должен быть ты! Малефисента и в половину не настолько зла, как ты! — Злючка… — Как они не понимают, что ты был самым сильным злодеем?! — Злючка! — отец крикнул. Я не люблю, когда он на меня кричит, но сейчас я была рада: его голос не тихий, не грустный, он перестал смотреть в пол, а смотрит на меня, говорит со мной. — Злючка, я видел письмо из Аурадона. Они хотят, чтобы четверо юных злодеев учились наравне с остальными детьми в Старшей школе Аурадона. Там написаны имена твоей троицы и твоё. Тебе придётся поехать. Я сам от этой идеи не в восторге. — Но почему? Как только я попаду в Аурадон, я выпущу свою силу и разрушу заклинание. Мы сможем вместе уничтожить эту страну. — Нет, Мэл! Не смей! — он снова кричал. — Но почему? — Мой голос, напротив, стал тихим, я не понимала. — Ты сильная девочка. Злая. Действительно злая. И, кроме того, ты умна. Я хорошо тебя обучил, а ты была способной ученицей. — Я улыбнулась на эти слова. Отец редко меня хвалил, я видела в глазах его одобрение, но, чтобы он его произнёс, это было редкостью. — Твоей силы не хватит, чтобы разрушить защитный барьер… Поэтому мы с твоей мамой кое-что придумали. Обычно я не в восторге от её идей, но эта позволит тебе нас освободить. С детства моей заветной мечтой было сеять разрушение вместе с отцом. Поэтому сейчас я могла сказать лишь одно: — Я внимательно тебя слушаю. Я сделаю всё, что ты скажешь.