Бирсен Элмас Кальбимин

      Уже утром весь гарем знал о том, что Сулейман повздорил со своим младшим сыном. Для многих, если не для всех, стало ясно, что Баязид не отправится в Манису. Но оставался главный вопрос, есть еще два кандидата, кого же султан выберет? Куда отправятся Осман и Мустафа?       Я спустилась в ташлык, чтобы провести обед с девушками. Ранее я отправила приглашение и для Валиде с дочерьми. Нужно быть ближе к народу, чтобы у них было меньше повода бунтовать.       — Султанша, – поприветствовал меня хор голосов. Улыбаясь и приветствуя их, я прошла к подготовленному заранее месту.       — Девушки, где же Флори? Пусть и она присоединится ко мне.       — Она в своих покоях. Если вы позволите, я могу позвать ее, – сделала шаг вперед девушка с темными словно уголь волосами.       — Зови, – когда она с поклоном направилась к лестнице, я подала остальным знак приступать к трапезе. Одновременно с этим, в комнату зашла Махидевран в сопровождении внучек. – Валиде, – только стоило мне приподняться для приветствия, как наложницы уже кланялись им. – Прошу, я попросила Шекера-агу приготовить ваш любимый миндальный суп и пиде. Также, я велела раздать в гареме пахлаву с фисташками.       — Это будет вкусно. Бабушка, почему мы не можем забрать Шекера с собой? – с поистине детской непосредственностью интересовалась Гвашемаш.       — Потому что Шекер - главный повар на кухне султана мира, сестра. И не надо расстраиваться, наши повара готовят не хуже, – поспешила ответить ей Амира.       — Госпожи, султанши, – остановилась возле дастархана девушка и поприветствовала нас. – Для меня честь получить от вас приглашение.       — Присаживайся, Флори, – я рада, что Махидевран не высказалась против и пригласила фаворитку шехзаде к нашему столу.       — Вы слишком добры, – скромно отвела глаза в сторону.       — Главное, чтобы ты не решила воспользоваться этой добротой, иначе… – черкешенке не нужно было продолжать, каждый, кто слышал ее, понял невысказанную истину.       Наслаждаясь едой, я почувствовала на себе пронзительный взгляд. Одарив присутствующих взглядом из под ресниц, я не смогла узнать, кто так пристально смотрит на меня. Но посмотрев вверх, я поймала взгляд темно-голубых глаз. На меня смотрела девушка в нежно-розовом платье классического кроя, в полупрозрачном укороченном кафтане. Ее волосы были собраны в обычный хвост на одну сторону, а голову украшал простой ободок. Если сравнивать с другими девушками, она была одета дороже и красивее. Судя по ее позе и властному взгляду, она была больше похожа на икбал, нежели на гезде. Сразу видно, у нее есть богатый покровитель. Значит такая ты, Айсун. Впервые удается самой рассмотреть ее так внимательно. Красивая, этого отрицать не буду. Лет двадцать, не больше, хорошо хоть не ребенок. Я, в таком случае, разочаровалась бы в Мустафе.       — Мама, что-то случилось? – заметила мое пристальное внимание ко второму этажу Амира.       — Просто думаю, почему же эта девушка не присоединяется к обеду и так внимательно смотрит на меня.       — Госпожа, это Айсун-хатун. Она фаворитка шехзаде Мустафы, – тихо, чтобы ее слышали только за нашим столом, произнесла девушка. Завершив говорить, она плотно сжала губы, будто сказала лишнего. Похоже она переживала из-за того, что эта девушка была замечена Мустафой. Что ж, нужно на собственном примере показать, какой нужно быть султаншей. Пусть запоминает и учится, если хочет быть рядом с моим сыном.       — Разве это делает ее особенной? То, что мой сын ее заметил, не значит, что она может проявлять неуважение к матери его наследников. В гареме Анкары каждая девушка знает свое место и не смеет нарушать вековые устои дворца. Я не потерплю такого, – ох, Валиде. Вы не дадите мне и шанса. – Покойная Валиде Айше-Хафса султан любила говорить, что соблюдение порядка - залог процветания.       — Госпожа, а как вы попали в гарем? – спросила одна из сидящих недалеко рабынь.       — Я принадлежала к знатному бесленеевскому роду князей и была сестрой старшего князя Маашука Канукова. Когда мой брат получил титул, подарил меня, тогда еще молодому шехзаде Сулейману. Только я переступила порог гарема, мой титул и родословная перестали иметь значение. Я была одной из множества наложниц и жила по правилам гарема. Благодаря своей прилежности я понравилась Валиде, и она отправила меня по Золотому пути.       — Это звучит так красиво.       — Да, да.       — Быть любимой женщиной будущего султана так почетно, – тут и там слышались шепотки.       — Но никто не говорил, что я была единственной.       — Как так, султанша? – скромно спросила Флори. В ее глазах я видела ум, она слушала и запоминала. Мне это нравится.       — Все вы знаете Гюльфем-хатун? – дождавшись согласия, она продолжила. – Она была одной из икбал шехзаде Сулеймана. Была еще одна женщина, Фюлане султан. Она подарила первого шехзаде. Но однажды горе окутало дворец, и маленький шехзаде скончался от оспы.       — Но как вы могли делить любимого мужчину? – робко спросила девушка, что сидела в углу. По ее виду, могу предположить, что она недавно в гареме и не старше шестнадцати или пятнадцати лет. Это дает оправдание ее интересу и объясняет, почему она рискнула задать этот вопрос. Ей еще не обо всем рассказали.       — А я и не смогла, – тем не менее, Махидевран отнеслась к ней спокойно и ответила. – Этот дворец видел много моих слез, эти стены поглотили мои самые громкие крики. Просто однажды я осознала, что если султан Сулейман счастлив, то и я должна быть рада. Раз мой любимый здоров и его лицо украшает улыбка, то мне большего счастья и не надо. Но вы должны уяснить это раньше. Важно благополучие и процветаний нашего государства, лишь потом эмоции.       Даже я вдохновилась. Она сказала красиво и точно. Нельзя не прислушиваться к ее словам, если у тебя есть хоть зачатки мозга. Я видела, как Айсун усмехнулась и ушла в свою комнату. Что ж, мне уже приходилось иметь дело с самоуверенными девицами. Посмотрим, что ты из себя представляешь, воспитанница Фатьмы.       Мы вышли прогуляться в саду, когда мне сообщили, что Сулейман позвал своих сыновей и внука. Час икс настал. Михримах и обе ее дочери были с нами. Мы обменялись с султаншей напряженными взглядами. Новый поворот истории вот вот случится, и нам нужно быть готовыми столкнуться с его последствиями.       —Госпожи, – с поклоном начала свою речь Гюльфем-калфа. – Я здесь ,чтобы сообщить вам волю нашего Повелителя. В течение этой недели, наши шехзаде должны отправится в свои санджаки. Шехзаде Осман должен приступить к обязанностям наместника Анкары, – это было не так удивительно, но данное назначение заставило замереть всех. Какая судьба ждет Мустафу и Баязида. — Наш государь посчитал достойным назначить санджак-беем Сарухана шехзаде Мустафу Хазретлери.       О, великий Аллах, ты справедлив. Когда-то этот день был днем смерти, сейчас же это день великой победы. Пример Мустафы показывает, как смирение и упорство преодолевают несправедливость. Мы долгие годы ждали этого, и вот, мы возвращаемся в Манису.       — А Баязид? Что известно о судьбе моего младшего брата? – Михримах понимала, что Баязид поступил необдуманно. Она и свою вину признавала, она слишком часто ему помогала и закрывала глаза на его оплошности.       — Госпожа, повелитель пожелал, чтобы Шехзаде отправился в Трабзон.       Ну, это не так и плохо. На самом деле, если не сглупить, то можно выйти победителем и взойти на трон. В этом городе находится центр европейского сообщества. Торговля, искусство и политика. Многие греческие митрополиты, армянские архиепископы и армяно-униатские епископы не один год выбирают этот город в качестве размещения своих резиденций. Если правильно распорядиться данным ресурсом… Это могло бы стать угрозой, окажись в таком санджаке Мустафа или оригинальные Селим с Нурбану.       — Это слишком жестокое наказание. Трабзон так далеко. Баязид не поймет такого решения, не признает, – с отчаянием в голосе говорила султанша луны и солнца. Но, что важно для меня, она не спешила оправдывать брата.       — Однажды и нас султан изгонял из своего рая. Баязиду нужно понять свою ошибку и заслужить прощение отца. И тогда, как и Мустафу, султан Сулейман вернет его.       — Не ожидала такой поддержки от вас, Махидевран султан. С чего бы это?       — Мустафа ценит брата, поэтому, ради моей любви к сыну, мне приходится с этим мириться. Хочу того или нет, я доверяю выбору своего сына.       На этом была поставлена точка в сегодняшнем разговоре. Мы более не возвращались к теме политики.       Вечером мы собрались в покоях Мустафы. Это было небольшое семейное торжество.       — Вот и окупились все наши страдания в ссылках.       — Вы не правы, Валиде. Что Амасья, что Анкара, стали нашим пристанищем, домом. Мы были вместе и были счастливы. Но вы правы, наша покорность и преданность заслужили эту награду. Дай Аллах, на следующий год и Искандер в свой санджак отправится.       — ИншАллах, Элмас. Так и будет. Мои львы достойны всего самого лучшего.       — Мама, но почему вы не провели церемонию вручения сабли и для меня?       — Искандер, мой милый сын, подумай обо мне. Если и ты так быстро покинешь нас, то как я смогу быть рядом?       — О чем вы, мама? Зачем вам быть рядом?       — Гвашемаш, по законам дворца мать шехзаде всегда следует за своим сыном в санджак.       — Это значит, вы вместе с Османом уедете от нас?       — Не печалься родная, – Махидевран погладила младшую внучку по голове и улыбнулась ей. – Раньше, одна наложница могла родить лишь одного наследника, поэтому их легко и отправляли с сыновьями в санджаки. У Элмас же два сына. Она не сможет быть в нескольких местах одновременно.       — Поэтому мы решили, что Элмас направится с Османом в Анкару, – взял слово Мустафа, похлопав сына по плечу. – Через несколько месяцев она вернется к нам и приедет в Манису. Когда же придет черед Искандера отправиться в свой санджак, Элмас сопроводит и его.       — Значит, вы потом вернетесь?       — Конечно, моя маленькая принцесса. Я никогда не оставлю вас одних.       На этом разговор стих и все приступили к еде. Все беседы обычно ведутся до и после еды, во время же приема пищи разговоры считаются неуместными. Когда подали десерт, Гвашемаш опустила глаза в пол и тихонько спросила.       — Мама, а правда, что когда у нас появится братик, тебя отправят в Старый дворец? И куда это, в Старый дворец? – я как держала ложку в руке, так ее и уронила. Хорошо хоть поднять не успела. Мальчики напряглись, а от Амиры будто поползли волны гнева. Махидевран хмурилась, уходя в свои мысли. Мустафа сжал стакан, что держал в руке, до побеления костяшек. Переглянувшись с ним, я задала встречный вопрос.       — С чего ты это взяла?       — Мы с сестрой шли мимо гарема и слышали, как какая-то девушка говорила, что родит папе шехзаде, – все взгляды устремились на Амиру. Она сжала челюсть, но согласно кивнула. – А еще, когда другие стали смеяться, она кричала, что став Хасеки отправит их всех и тебя в Старый дворец. Так куда это, в Старый дворец?       — В Старый дворец обычно отправляют провинившихся девушек и султанш, – на автомате ответила Валиде. Она уже привыкла, что у Гвашемаш тот возраст, когда ей интересно все, и она задает множество вопросов. А так как именно черкешенка всегда рядом, она привыкла отвечать на любой вопрос.       — Но разве мама что-то сделала? Почему ее должны будут наказать? – глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я собралась с мыслями.       — Такого не случится. Эта девушка не знала, что говорила. Просто другие обидели ее, когда начали смеяться, вот она и кричала глупости.       — Правда, папа? – с самыми чистыми мыслями спросила она у Мустафы.       — Конечно правда. Вашу маму никто не накажет, я не позволю, – еще раз серьезно взглянув на него, она согласна кивнула своим мыслям.       — Хорошо.       Хоть я и не восприняла всерьез слова этой рабыни, но неприятный осадочек остался. Но я не могу отомстить ей, не сейчас. Придется ждать отправки в Манису. Ведь, сделай я сейчас хоть что-то, как Фатьма поднимет бурю. Этого нельзя допустить.       Всю неделю я не могла расслабиться. У меня чесались руки, но я держалась. Кроме этого, мне пришлось два раза одергивать Амиру. Несмотря на случившееся, Мустафа провел с этой девушкой две ночи за это время. Моя дочь стремилась помешать их встрече. Этого нельзя было допустить.       Свою не выплеснувшуюся злобу она понемногу проявляла днем. Стоило Айсун спуститься в ташлык, как моя дочь ненавязчиво портила ей настроение. Возраст был на руку моей дочери, и все списывали ее выходки и приказы на детскую ревность, не понимая, что она делает это целенаправленно. Когда фаворитка попыталась вспылить, что ей не смеют приказывать из-за ее статуса, Мустафа без вопросов отослал ее и не отказался видеть.       На самом деле, я до сих пор не понимаю, почему он зовет ее. Неужели она так искусна в постели? Или, как и в случае с Михринисой, он решил поиграть на моих нервах? Если это так, то я не буду сидеть смирно.       Настал день прощания. Мы первые покинули дворец. До Манисы все добрались морем, а потом сушей направились в свои санджаки. Баязид предпочел через Черное море прибыть в порт Трабзона.       В Анкаре мне нечего было восстанавливать, поэтому за месяц все мои дела были завершены. Для собственного спокойствия главой гарема я оставляла Атанасию. Но так как неверная не может так высоко подняться по карьерной лестнице, мне удалось убедить ее принять ислам. Теперь ее имя Челек (клубника), в знак ее любви к этой ягоде.       В покои сына я каждые два-три дня отправляла разных девушек, если он сам не желал видеть кого-то из них повторно. Но обычно такого не происходило. Флори же крепко удерживалась на посту главной фаворитки и каждую неделю, хотя бы раз была в покоях моего сына.       Мы обсуждали с Османом его привязанность. Я не отрицаю, что она его первая женщина и имеет особое место, но не желаю, чтобы он наступал на грабли своего отца. Я уверена, что он меня понял.       Мой приезд ознаменовался двумя событиями. То, что Айсун понесла, меня не удивило. Одно в этом хорошее, для нее двери покоев шехзаде стали закрыты, и это был личный приказ Мустафы. Вторая же новость….       Хюррем султан скончалась через несколько дней по прибытию в Трабзон. Лекари сказали, что султанша несколько лет скрывала ужасную болезнь. Мне сообщили, что ее тело было покрыто ужасными нарывами, но они были свежими и будь это болезнь, у султанши были бы еще несколько месяцев. Но они никому более об этом не сообщили. А пока тело было доставлено в Стамбул, для скорости, вновь морем, ни один врач об этом не узнает.       В письме было описание нарывов и то, что из них извлекли. Смотря на рассыпанные шипы, я понимала, кто так жестоко отплатил Хюррем за мое унижение. Теперь, я начинаю переживать за дитя в утробе рабыни.