Ревнуешь?

Он ненавидел её. Она раздражала Алека всем, начиная от своего присутствия в институте и заканчивая присутствием в его жизни. Эта девушка таким резким, лёгким движением, одним только своим появлением в их жизнях, разрушила все, что Лайтвуд так отчаянно строил, за что боролся, а теперь и смела нагло хамить ему. Он ненавидел эти рыжие волосы, которые он, неожиданно для себя, зачем-то сравнил с горящим огнём, что сжигал на своем пути все, чего касался острыми языками пламени. Он терпеть не мог этот взгляд, обращенный в сторону его брата (как тот повёлся на попытки его охмурить?), в котором, казалось, таился весь спектр существующих чувств, эмоций и качеств: детская наивность и надежда, тесно связанные с присущей подобным ему сумеречным охотникам готовностью ринуться в бой, если того требуют обстоятельства; любовь к близким, связанная с долгом защищать их за своей девчачей, тонкой, но крепкой спиной, а вместе с ней - ненависть, пронзающая насквозь тела навредивших ей врагов. Но если решительность и храбрость каким-то чудом передались ей от войнов сумеречного мира, то воспитанная примитивными эта маленькая девчонка действовала исключительно своим сердцем и лишь так, как велела ей ужасно раздражающая его мания спасти мир. Словно ей казалось, что она настолько особенная, раз узнала о невидимых людях, демонах, вампирах, ведьмах и магах, оборотнях в один день, что ей подвластно все, и плевать она хотела на то, что Джейс, Иззя и Алек тренировались на протяжении всей своей жизни, и те были недостаточно опытны, чтобы защитить её, когда ей в голову взбредет спасти мать. Без подготовки, без армии, без тактики. Просто захочется напасть на врага, терзающего их мир на протяжении долгого времени, убившего не одну сотню охотников и не одну тысячу нежити. Типичная примитивная, и это Алек мог торжественно объявить заголовком книги о ненависти к Фрэй, написанной на пятьсот с лишним страниц. Вероятно, она могла бы быть толще той же белой книги и куда информативней. — Мы должны спасти мою маму! — не унималась Клэри, стоящая напротив троих Лайтвудов. Ещё и второй примитивный косо поглядывал в их сторону, а они ему жизнь спасли. И этой, кстати, они тоже жизнь спасли, однако она упорно этого не замечала и требовала того же, только с её мамой. Да что сделает эта кучка несовершеннолетних нефилимов? Несовершеннолетних, правда, если не считать единственного ответственного парня тут - его. Но и за Алеком крепилось большое количество косяков вроде того, что он не помешал шестнадцатилетней девице, то есть своей сестре, семнадцатилетнему парню, своему парабатаю, и необученной, маленькой, глупой, наивной, не думащей рационально девочке, которой едва исполнилось шестнадцать лет, в компании с примитивным отправиться к безмолвным братьям. Ах, да, насчёт чаепития у безмолвных братьев - эта девочка ещё и оказалась дочерью безумного человека, идущего против воли конклава. Дочерью самого Валентина. Да что тут такого, действительно. — Этим займётся конклав, примитивная, — отрезал Алек, стараясь не привлекать внимание мимо идущих охотников громкостью своего голоса, — За нами и так крепится несколько несанкционированных миссий по твоей вине! Да ты даже с нашими законами не знакома - откуда тебе знать?! Ты вообще не понимаешь, да? — Алек, успокойся, — невозмутимо произнесла Изабель, и на несколько секунд Клэри показалось, что она посмотрела в её сторону с тревогой. Словно говоря что-то вроде “прости за глупого брата”, но Фрэй списала это на разыгравшуюся фантазию. Ибо Изабель точно не была на её стороне. Хотя бы потому что Алек был её братом, да и в то, что Джейс ей поможет, девушка тоже уже не верила. — Тебе на все наплевать, кроме законов этого вашего конклава, да? Моя мать все ещё у Валентина, который оказался моим отцом, Алек, — в ответ вспылила она, и Джейсу пришлось сжать её ладонь в своей руке, будто этим жестом парень пытался не дать девушке растерзать своего парабатая. В воздухе повисло давящее на слух напряжение, электрическим током прошедшее между Лайтвудом и Фрэй. Ненависть затаилась в образовавшейся на долю секунду тишине, пока те отчаянно пытались растерзать друг друга полными раздражением и возмущением глазами. Ранее ничего не выражавший взгляд Алека даже сменился злостью, отчётливо видной в складках на лбу и из-за губ, которые он поджал настолько крепко и с яростью, что те едва заметно дрожали. — Клэри, мы можем обратиться в полицию. К Люку. Ты до сих пор ему не звонила, — предложил Саймон, теперь опасливо поглядывая на свою подругу. За несколько лет общения с этой девушкой он явно не видал режима вроде “я убью этого подонка голыми руками” в её глазах, отчего ситуация пугала его больше, чем прогулка в пещеру неговорящих братьев. Или немых. Или черт его знает, какими они там были. И это было куда страшнее незапланированной встречей с вампирами, пусть и чуть не убивших его. — Люк, точно. Точно, Люк, — подобно сумасшедшей пробормотала под нос Клэри и с надеждой посмотрела на Саймона. — Ты пойдёшь со мной до Люка? — Об этом не может быть и речи, — ворвался в диалог Джейс, — За тобой охотятся люди Валентина, Клэри, ты не пойдёшь с этим примитивным, который и с кухонным ножом не справится, — с неприкрытым отвращением взглянув в сторону Льюиса, произнёс он. — Как бы я терпеть не мог эту примитивную, с ней должен идти совершеннолетний охотник, — лениво отозвался Алек, — То есть я. — Я доверяю своему брату, — согласно кивнула Изабель, — Джейс, с Алеком Клэри будет в полной безопасности, мы оба знаем это. Клэри находилась в полном ступоре, тупо поглядывая то на Изабель, которая зачем-то старалась убедить Джейса в ответственности старшего брата. Но зачем? Они ведь обе понимали ненависть старшего из Лайтвудов к ней, так зачем он добровольно вызвался помочь, хоть и в несколько грубой форме? Да и Алек показался Фрэй не особо приятной личностью. Явно ему не занимать снобизма, оставалось лишь гадать: все охотники такие или большая мз часть? Впрочем, её мать была добрейшей души человеком, поэтому... Была?.. Клэри невольно поморщилась от того, что позволила самой себе подумать о матери в прошедшем времени. Ведь Фрэй не мертва. Её мать жива, просто похищена бывшим мужем, отцом её любимой дочери и просто угрозой для целого сумеречного мира. — Да, — кивнул Джейс с лёгким разочарованием, — у меня нет поводов не доверять парабатаю. — но с одним условием: разговоры сведем к минимуму. Да, ещё. Не думай, что я уже простил тебя за твою упертость, примитивная, — быстро отчеканил Алек и, наспех выбрав один из многочисленных луков из арсенала института, повёл за собой девушку. Белоснежный цвет кожи, грубо обхваченной крепкими пальцами Лайтвуда, резко сменился на ярко-красный, но Клэри или сделала вид, что не заметила подобных изменений, или настолько была погружена в собственные мысли, что отзывающаяся в руке боль и вправду осталась незамеченной. Подумать только, этот парень сначала писал длинные прозы на тему “почему ненавижу свалившуюся на мою голову, голову моей сестры и голову парня, в которого я влюблен, рыжую примитивную или личный ад Алека Лайтвуда”, а теперь лично сопровождал её к отцу. Какая глупость. И нелепость. Правда, в целом весь день Клэри оставался только частью нелепого и глупого сна, если уж не отходняка после полной алкоголя вечеринки в честь шестнадцатилетия. Конечно, только шестнадцатилетняя девочка-подросток будет обдумывать пусть и выходящее за рамки адекватного поведения рандомного парня, когда недавно у неё перевернулась в ног на голову вся жизнь. Черт. Клэри. Кларисса. Нахлынувшие мысли и вдруг появившиеся перед глазами воспоминания медленно разрывали девчачий разум, с яростной силой проникая в самые глубины неокрепшего сознания длинными, острыми щупальцами. Тихий и еле слышный крик матери пронёсся где-то вдалеке и усиливался с каждым моментом, секундой, с каждой попыткой Клэри сдвинуться с места. Но ноги приросли к земле, тело резко потяжелело, окутанное сонным параличем, что перекрыл доступ к кислороду, вынуждал сердце биться с большей скоростью, и теперь оно словно норовилось к черту выбить хрупкие ребра, вырваться наружу, к матери. К той матери, жуткие вопли которой разносились везде: в её голове, с соседней улицы, прорываясь сквозь воздух с такой силой, что казалось - любой человек бы давно задохнулся, и с глухим звуком его тело бы пало на холодную твёрдую землю. Но вместо того, чтобы поникнуть и сорваться голос лишь усиливался, пока также резко не оборвался. Клэри постаралась расслабиться и медленно пошевелить рукой, но стоило её пальцу только дрогнуть, девушка вновь услышала ужасный голос, только теперь изменившийся на привычный ей мамин тембр, с полюбившейся теплотой, заботой, не заставляющий слуховые перепонки лопаться от разрывающих стонов. “Клэри, ты сильная” — сменился отчаянный крик на эту фразу, бесконечное количество раз дошедшую до слуха Фэйрчайлд. Ты сильная. Клэри. Она была уверена, что где бы её мать теперь ни была, фраза принадлежала ей. Раз Ей тогда едва исполнилось девять лет, когда Люк принял решение научить маленькую девочку кататься на роликах. Он тогда, ужасно счастливый, принёс домой пару только купленных розовых роликов и принимал отчаянные попытки учить дочь дочь своей ещё не жены профессиональному катанию на них. Наверное, такое большое количество раз Фрэй не падала ни разу за свою жизнь, но они верили в неё. Они верили в то, что однажды Кларисса научится всему. И их надежда давала Клэри силы подниматься после каждого эпичного падения. — Клэри, ты сильная, — тогда впервые произнесла её мать. Два. Придурок и циничный, самовлюбленный, токсичный парень. Двуличность. Лицемерие. Снобизм. Какими только качествами Саймон тогда не наградил бывшего парня своей лучшей четырнадцатилетней подруги, которая не только впервые столкнулась с концом отношений, но и впервые ей довелось увидеть во всей красе гнилых людей. Обозленная Клэри ему казалась куда страшнее, чем Клэри любящая, добрая, девочка, что ещё утром пила с ним латте без сливок. — Клэри, ты сильная, — услышал в тот момент Саймон, как только случайно проболтался матери Фэйрчайлд про проблемы подруги, а затем за это был выгнан из дома под её полный ярости и обиды взгляд. Три Палящие лучи летнего солнца проникали сквозь щели между плотным шторами, попадая прямо в глаза ещё спящей Клэри. Напевающие монотонные мелодии птицы, обрывки доносящихся с оживленной улицы голосов часто проходящих прохожих, словно семья Фрэй поселилась в самой людной улице Нью-Йорка, да ещё и Люк с её матерью о чем-то активно разговаривали на кухне - сон явно не мог продолжаться по всем этим причинам. — Клэри, ты сильная, — ворвавшаяся в комнату мать была последней каплей, но, не дав дочери возмутиться её резким появлением, Джослин пропустила за собой Магнуса Бейна. Четыре. Наши дни. Алек старался отчаянно привести в чувства Фэйрчайлд, и привлекал внимание застывшей посреди улицы из-за охватившего тело паралича мумии криками и резкими движениями перед её стеклянными глазами. Но она не реагировала. — Да черт, этого ещё не хватало, — чертыхнувшись, пробурчал Лайтвуд, явно игнорирующий обращенные в их сторону недоверчивые взгляды прохожих. Ты сильная. Клэри. Клэри была сильной, чтобы все шестнадцать лет жить во лжи собственной матери, которой она её окружила. Она была сильной, чтобы жить, каждый год подвергаясь заклинанию по стиранию памяти верховного мага Бруклина. Она была сильной, чтобы без тренировки победить ворвавшегося в её жизнь демона. И она была сильной. Сильной для себя и своей матери, которую рвалась спасти из цепких рук Валентина. И будет сильной, как только сама покинет нахлынувшее на неё состояние ностальгии, смешанной с бездействием и тупым взглядом в сторону Лайтвуда. — Ты не умеешь обращаться с дамами, — констатировала факт она, моргнув, — Я не знаю, что это было... Я не должна была. Я видела мать. Я слышала её, Алек. — Примитивная, у тебя стресс, — беззаботным голосом поставил ей диагноз Лайтвуд, — Ты все ещё хочешь идти до Люциана? — Да, идём, — решительно произнесла она, — я должна найти своего отца. Если ты, конечно, ещё не передумал. — Лайтвуды держат свое слово, Примитивная, потому что мы сумеречные охотники, — в такт ей ответил Алек, гордо выделив свою фамилию. — Я не Примитивная, я, как и ты, сумеречный охотник. Да, я узнала об этом только сейчас, но в моих венах течёт ангельская кровь, моя кожа переносит действие рун, мои родители были сумеречными охотниками... То есть, то есть моя мать все ещё сумеречный охотник. — но ты не обучена, не подготовлена, не такая, как мы с Изи и Джейсом, — вновь парировал он. Остановившись перед книжным магазином Люка, Алек повернулся к девушке. Впервые он посмотрел в её глаза, полные надежды, что каким-то чудом тесно сочеталась с готовностью бросить вызов даже самым опасным демонам, чем напоминала ему характер сумеречного охотника, характер его, Джейса и Изабель. Впервые он случайно заметил то, насколько казались прекрасными черты её маленького личика, когда она хмурилась при каждом его слове о примитивных и слушала его речи о важности законов конклава. Впервые он посмотрел на неё не как на обычную примитивную, что разрушила спокойствие и гармонию любимого ему института, он посмотрел на неё как на сумеречнуб охотницу. Как на девушку с огромным сердцем и желанием бороться за собственное счастье, вопреки сказанным ранее словам. Да, она была не похожа на них и этим она отличалась, благодаря этому у неё, вероятно, и было преимущество - она не в руках суровых законов конклава. И не пешка в игре сумеречного мира. — Напомни мне взять у тебя уроки о становлении сумеречной охотницы, ладно? — бросила Клэри прежде чем скрыться за дверьми книжного магазина.