Девчонка оседлавшая молнию

      Он вспоминал это, как одну из самых красивых и важных вещей за всю жизнь. Развалился на сухой и горячей от битвы земле, будто на одре смерти, едва слышным голосом сказал свои последние слова старому другу, договорился выпить с ним там, в загробном мире. Даже успел задуматься о том, что ему любопытно узнать — как оно, там? Скоро узнает.       Но прежде чем глаза закрылись окончательно, прежде чем последний вздох тронул его грудь, он заметил смутный из-за предсмертной слабости, но яркий и контрастный из-за серого неба проблеск, словно тонкую молнию.       В последнюю секунду он вернулся туда, назад, на несколько часов, когда увидел её — девчонку, оседлавшую молнию.       Тёмное пространство, сплошной расчёт без безрассудства, мелькающие со всех сторон техники-фонари, озаряющие пространство яркостью красок. Его песня только заиграла, акварелью по холсту плыла битва, его собственный, почти лучший танец с двумя юнцами, один из которых, к прочему, следующая реинкарнация сына Мудреца Шести Путей. И он — Мадара, как меж двух огней — одного и другого мальчишек. Для него битва, как колыбель, как радость и грусть, как скорбь. Он мечтал, в перерывах между ударами чтобы этот бой был сном, но ещё он боялся просыпаться, поэтому не просто сном, а вечным, долгим сном.       Сердце болело, ныло и билось о грудную клетку, позабыв, какого это — принимать столько силы. Но ему было всё равно — он давно потерял свой дом, в пепел сожжённый сотню лет назад, не помнил как спать и только мог, что сражаться. Потому что бой — единственное вечное, верное — то, что никогда его не предаст.       Смотрел на них, слушал и думал: точно, катаклизм, эти двое, такие разные, слишком несовместимые даже для дружбы, что уж говорить про бой. Но удары точные, летящие будто со скоростью света, синхронные и выверенные, славные для мальчишек их возраста. А за их отношениями, очевидно, какая-то история, начало, причина их немого, пока приглушённого им противостояния. О, они бы затеяли бурю, если бы сошлись друг с другом в бою, между ними — как между им и Хаширамой, не огонь, не ветер — молнии сверкают, неутомимые от нерешённых вопросов. И есть же что-то среднее, что-то, что держит, связывает, помимо дружбы, иначе ещё в детстве бы взорвались — он уверен, они знакомы с юных лет. Их с Сенжу связал — общий поиск, осуществление детской мечты, сбывшейся мечты, их пристани — Конохи. Уже не их, Мадара от дома давно отрёкся. А для них, что купается в их пропасти?       Они встали рядом, совсем близко. Танец на пике, почти закончен, мальчишки готовят последнее движение, Мадара не хуже, у него опыта больше.       Не самая сильная его техника без риннегана, но сейчас он был уверен и на манер кого-то другого из его прошлой жизни, подняв палец вверх, набрал энергии, что с трепетом дрожала на кончиках пальцев и прежде чем юнцы сделали свой ход, он их предупредил — его конец, может и близок, но не от них. А их — вот, через миг, без шансов на бегство, просто не успеют.       Он привык просчитывать всё, всё, до чего мог добраться, но этого не учёл — слишком банальным был бы такой вариант, слишком неактуальным и мутным, потому что целился он не в одного, а сразу в двух, слишком уж безрадостная перспектива быть повязанной с двумя, подумалось ему, когда она почти упала сверху, будто с неба грохнулась — он был в курсе того, как строятся команды шиноби в деревнях, но не подумал бы что они успевают стать для детей чем-то настолько важным. К прочему, он знал, что его потомок несколько лет назад покинул деревню, даже предал её, тогда к чему всё это? Зачем портить последние мгновения танца?       Хотя, в итоге он признал, что финала лучше было бы не найти. Правда, финал этот, по итогу, сделал его конец близким, но, верно, оно того могло стоить, чисто с его собственной, в какой-то мере извращённой эстетической точки зрения — мало что могло его восхитить или привести в восторг, но она смогла.       Техника такого рода не оставляла шансов ни то, что на жизнь, даже на смерть — стирала, просто уничтожала, даже не рассыпала на части, касалась и растворяла за мгновение. Ему довелось видеть её глаза, когда это случилось, когда цель атаки подневольно обстоятельству — ей, изменилась. Он видел мгновенный шок юнцов, когда хрупкое тело возникло на пару метров впереди от них, слышал как они оба выдохнули и замерли — от осознания: они бы умерли, если бы не она, но она — через миг умрёт. Глупое детское уравнение, в котором слова будто слагаемые переменились и вообще, по правилам, сумма измениться не должна, да только вот пример не подразумевал сложение, между числами стоял аккуратный тонкий минус — молния, которая рассекла не их руки, а вместе с тем и тела, но её — всю, но так даже лучше, поделённой по диагонали она бы не выглядела так эстетично, как в этот миг. Она летела вниз не так словно собиралась встать на ноги, а будто готовилась с бегу плюхнуться в мягкое кресло, от этого — забавная ассоциация: изящно вытянув руки, подогнув колени и уперев взгляд прямо в его риннеган, она сумела оседлать молнию.       Ядовитая в своей чистой, будто сталь, отражающая голубое небо, форме, молния мягко сверкнула в паре сантиметров от неё, забралась бликами в ядрёные зелёные глаза, ласково тронула своими отблесками-ветками приятного цвета розовые волосы, отразилась серебром на белой коже. О, он видел это в её глазах — видел осознание, смирение и решимость, девчонка отдалась в жертву, по тени гордости он понял, что ещё и сумела доказать что-то, правда кому — не ясно, себе ли, им? У неё не будет времени на последние слова, у неё теперь, здесь, вообще нет времени, поэтому спросить никто у неё ничего не сможет. Мадаре стало даже чуть неприятно от того, что он подарил ей именно такой конец, знал бы о том, сколько у этой троицы драмы во взаимоотношениях, дал бы им возможность попрощаться, молодая ведь ещё, девочка, а умирает первой. И когда их увидит, увидит ли вообще, неизвестно.       Она сверкнула глазами к его сторону с растворяющейся вместе с ней радостью и превосходством, сумела-таки, сказать что-то напоследок, а главное — ему, не им. Широко улыбнулась, почти слепя его белыми зубами и бросила, хмыкнув, — У тебя даже этого не было и не будет.       Она исчезла за миг, просто пропала, но безмолвной тенью осталась где-то здесь, в его памяти — этой улыбкой и словами, сама по себе, как непреклонная девчонка, оседлавшая молнию, а ещё в их — грузом и ритуальной жертвой ответственности, вырвалась наружу в полном боли и злости крике Наруто Узумаки и в скривившимся лице Саске Учиха, скрип зубов которого был слышен даже на расстоянии двадцати метров.       А она всё стояла перед глазами — куноичи, имя которой он узнал от её друзей, юная Сакура — девчонка, оседлавшая молнию.       Мадара ухмыльнулся напоследок и решил, что у него будет чем заняться в этом загробном мире, точно будет. Воздух, как проклятье, покинул его лёгкие и он ушёл, переступил за грань.