tremble

      Пепел все еще оседает на Королевскую Гавань.       Если взглянуть лишь на мгновенье, кинуть мимолетный взгляд, то его можно принять за падающий снег, мягким одеялом укрывающий обломки города. Однако более внимательный взгляд уловит маленькие вкрапления и темноватый оттенок на белой поверхности; поймет, что летящие хлопья, принятые ранее за снежинки, сотворены вовсе не из воды, а от встречи камня с огнем.       Дожди из пепла продолжают литься на столицу даже спустя неделю после падения Дейенерис Таргариен.       Она спрашивает себя, чувствует ли Джон дым в своих легких, жар на своей коже даже теперь?       Может ли он видеть пепел из своей темницы?       Она отмыла себя, терла кожу до покраснения, и все же ощущение глубоко въевшейся грязи битвы преследовало ее словно тень.       Ей сказали, что был созван совет самых влиятельных людей Семи Королевств. Ее присутствие было запрошено, также как и присутствие ее сестры и брата для обсуждения будущего королевства.       Ее больше не заботит королевство.       Однако ее заботит Джон, поэтому она говорит сиру Давосу, что будет присутствовать. Он кивает, когда она соглашается, и зачитывает лист ожидаемых лордов и леди, находящихся в пути к Королевской Гавани.       Ее сердце замирает при упоминании скорого прибытия лорда Баратеона.       Пепел медленно оседает.       Она бродит по городу, хотя каждый новый вздох приносит лишь удушье. Прежде чем все остальные прибудут, прежде чем все будет решено навсегда, она хочет осмотреть то, что осталось. Хочет попытаться осознать разрушение.       Поворачивая за угол и видя то, что однажды было Блошиным Концом, она не должна быть удивлена, когда замечает знакомый силуэт.       И все же ее дыхание застревает где-то в горле.       Он неподвижен и напряжен, смотря на руины, и в какой-то момент она подумывает уйти, тихо повернуться и позволить ему оплакать место, которое он когда-то звал домом. Но он резко поворачивается, прежде чем она решает пошевелиться, и внезапно его глаза пристально смотрят на нее.       На его щеках видны следы от слез, и вдруг она понимает, что больше всего хочет пробежаться пальцами по этим прозрачным дорожкам, успокоить бурю, неизбежно гуляющую в его голове.       Но она не двигается с места, только смотрит в ответ. - Ты была здесь. – Его голос эхом отдается от потрескавшихся стен и пыльных развалин, пустой и прямой. Почти злой. – Ты приехала сюда. - Да. - Ты ушла, чтобы прийти сюда и помочь в битве против королевы. - Это была не битва. – В ее ответе не было нерешительности, в ее голосе не было дрожи. – Это была резня.       Он подходит ближе, достаточно близко, чтобы она могла ясно видеть его глаза, и в его взгляде виднеется гнев вперемешку с беспокойством и болью, которую она не может успокоить. - Ты уехала, ничего не сказав. - Я сказала Сансе. И Брану Не то чтобы Брану было нужно что-то говорить. - Ты не сказала мне.       И внезапно это жалит. Так сильно, что она делает шаг назад. - У меня не было времени. Пройти по Королевскому тракту – не легкое приключение и далеко не быстрое.       Он качает головой, прежде чем слова покидают ее рот, его губы сжимаются в тонкую линию. - Было крайне важно, чтобы я ушла без промедления и с минимальным отвлечением. - Я мог бы составить тебе компанию. - Я была не одна.       Их глаза ни на секунду не покидали друг друга. - Сандор Клиган был моим спутником в путешествии. Мы вышли в один и тот же день. - Я мог бы помочь в бою и… - Ты был бы мертв.       Слова звенят в ее ушах, глаза горят. - Битвы не было, Джендри. Огонь драконьей королевы уничтожил каждый сантиметр этого города. Была только смерть. Все мертвы. - Ты не погибла.       Она издала невеселый смешок. - А должна была.       Слова горько звучат на ее языке, и теперь это ее голос звучит пусто и прямо. Ее губы сжимаются, когда она пытается заставить их крики покинуть ее голову.       Он делает к ней еще один шаг, и на этот раз она наблюдает, как его глаза пробегаются по ней, охватывая ее всю; чувствует, как они останавливаются на заживающих ранах на лбу и щеке.       Она старается дышать ровно, но возникает чувство, будто пыль высушила ее легкие. - Серсея мертва.       Она кивает, подтверждая его утверждение, но она уверена, что он владел этой информацией уже достаточно долгое время. - Ты убила ее? - Она умерла, когда рухнула стена.       И она не могла быть прямо там, рядом с ней. - Похоже, убить ее было не моей судьбой.       Он снова подходит ближе, и она видит мягкость в его глазах, все еще красных и мокрых от пролитых прежде слез. - Мне жаль, что я не сказала тебе.       Она говорит поспешно, прежде чем у него появляется возможность сформулировать следующее предложение, и видит, как его брови поднимаются в небольшом удивлении. - Я просто… Я не хотела, чтобы у меня был шанс переосмыслить свое решение уйти. Я не хотела начинать сомневаться, был ли это правильный выбор или нет. - Я бы не остановил тебя.       Теперь его голос тоже звучит мягко, и он разбивает на кусочки все ее существо. - Я волновался за тебя, Арья. Из того, что я знаю, ты могла умереть в огне, и я бы даже никогда не узнал, что ты была здесь. - Мне не нужно было еще большее волнение.       Она вспоминает, как на нее смотрела Санса, когда она объявила о своем намерении, как крепко держала руку, что Арья подумала, что она сломается. - Мне нужно было уйти.       Она отводит взгляд и смотрит на свои ботинки, слушая свист ветра, прорывающегося сквозь разрушенные башни.       Сейчас так тихо. - Арья.       Его голос заставляет ее поднять подбородок. Он смотрит на нее с таким выражением боли и нежности, что это почти заставляет ее ноги подкоситься.       Вместо этого она использует их, чтобы подтолкнуть себя вперед, преодолеть оставшуюся между ними пропасть и прижать свои губы к его.       Это момент своего рода блаженства, прежде чем он отступает и смотрит на нее большими голубыми глазами, переполненными кровоточащими муками. И она знает, что это несправедливо. Не после того, как она причинила ему такую боль. Не после того, как она отвергла его, стоящего на одном колене. Не после того, как ушла, не сказав ни слова.       Но затем его губы скользят по ее губам, а пальцы вплетаются в ее волосы, соль ее слез смешивается со вкусом его губ, и она чувствует, как земля уходит из-под ног.       В прошлый раз, когда она была встречена такой настойчивостью, она думала, что они умрут.       Сейчас она уверена, что они будут жить, и страх от этого каким-то образом в десять раз сильнее.       И все же, пока губы Джендри двигаются к ее щеке, ключицам и плечам, а позже все ниже, она позволяет себе расслабиться.       Вместе они голодны и изранены, а еще устали до дрожи.       Но, быть может, завтра им станет легче.