Не теряй меня

Ночь. Кухню квартиры, ставшей тесной для новообразовавшейся семьи, освещал лишь тусклый свет, исходящий из подсветки кухонного гарнитура. Альбина, по привычке сложив ноги в позу лотоса, удобно сидела на стуле, всматриваясь в прозрачно-жёлтую, почти кристальную воду, наполненную ромашкой. Её жизнь за несколько месяцев вдруг превратилась в такую спокойную, что привыкнуть она не могла — по привычке просыпаясь среди ночи, пила ромашковый чай после тяжёлого дня. Но сегодня она проснулась не сама — разбудили: — Вер, ты уверенна? — обеспокоенно, но как можно тише говорила Альбина. Дома все спали. — Сейчас да! Ну не могу я остаться в группе, Альбин… — грустно проговорила девушка. — Это потому что он так решил? — настороженно говорила шатенка. — Это потому что он начал догадываться о Косте… — прошептала девушка, — Альбин, ну ты же сама всё понимаешь. — Вер, понимаю твои отношения с Костей, но не понимаю твоё замужество, если положение Кости в твоей жизни не изменилось, — с тех пор, как подруга объявила о том, что выходит замуж, Альбина и Надя не выходили из шока и оставались в полном непонимании её тактик. Это было за гранью мышления Альбины, которая годами отвоевывала свою любовь и не понимала, как можно её променять на банальную и такую, казалось бы, скучную стабильность без любви. Особенно без любви. — Я люблю Мишу, и я хочу быть с ним, — пыталась твёрдо говорить. По телефону выходило. Смотря в глаза Косте — твёрдость бы пропала в миг. — Ты можешь обманывать себя сколько угодно, но зачем из группы то уходить? Расстанься с Костей. Если ты его попросишь об этом, зная его — приставать в лишний раз не будет. Отпустит. Молчание. — Альбин… — собиралась с мыслью, чтобы впервые за пару минут диалога сказать истину, — Он отпустит, а я нет, — шёпотом, чтобы не услышать эти слова даже самой. Чтобы не признать то, что сказала. — Тогда я точно ничего не понимаю, Вер… Зачем замуж то выходила, если сама признаешь, что любишь и хочешь другого мужчину? — окончательно запутавшаяся Альбина все ещё продолжала искать хоть долю логики в словах подруги. Уже год не находила, как не пыталась. Этот пазл в голове шатенки совершенно не складывался. Неужели так сложно воевать за свою любовь, и так легко — её променять? — Потому что я семьи хочу, детей ещё хочу. Стабильности. Хочу, чтобы меня любили и ценили! — Но Костя тебя любит, Вер, ты же знаешь это. Даже я это знаю! — сама не понимала, зачем пыталась её образумить, — Если ты решишь все-таки остаться, он тебя примет. Решишь вернуться к нему — полюбит с новой силой. Он страдает, Вер. — Нет, это не любовь. Миша развёлся ради меня, а Костя не разведется никогда и ни ради кого. Он никогда не выйдет из зоны комфорта… — скорее пыталась убедить себя, — Альбин, все, давай закроем эту тему! Просто скажи Косте, что я ухожу. — А почему сама не скажешь? Можешь же просто позвонить, необязательно для этого лично видеться. — Я не хочу ему звонить. Я не хочу возвращаться к прошлому. Просто скажи ему, что я ухожу, и это окончательное моё решение. Пусть не ищет меня, не звонит и не пишет, — говорила будто себе самой. Ему через себя. Лично бы не смогла — сдалась, растаяла, развернулась назад. — Хорошо, я ему скажу. Но и тебе скажу: быть любимой, это, конечно, хорошо, и можно жить в таких отношениях, но не когда ты по уши влюблена в другого, — девушка так была увлечена диалогом, что не заметила, как вошёл Валера, — Он станет твоей навязчивой идеей. Ты будешь изменять с ним мужу мысленно, будешь во сне, и, если твой Миша — не глупый, то начнёт догадываться, что в ваших отношениях есть третий, и этот третий ближе и глубже в тебе, чем кажется. Вер, подумай десять раз, что ты творишь и зачем. Если у тебя получится его забыть, и ты сможешь стать хорошей женой для Миши — я буду рада. Но мой тебе совет — лучше бороться за свою любовь, а не попытаться её убить внутри себя и заменить, тем более, что у тебя есть шанс! — Альбина, он не разведется, — по дрожашему голосу было понятно, что девушка на грани истерики, — Он никогда не будет моим, а я устала. — Вер, рано или поздно он разведется, и будет только твоим. Устала? Ты боролась за него хоть день своей жизни? Я живу с этим уже 5 лет. Ты думаешь, мне легко? Нет, мне порой так тяжело, что ты себе представить не можешь. Но я люблю его, и ради него готова на многое, — Валера старался не дышать и не двигаться, лишь бы не напугать Альбину, не сбить её с мысли. Её слова, казалось, доводят уже его, а не только Веру, — А ты сдалась. Ты ведь не слабая, я знаю, — её речи становились все длиннее. Могла долго рассуждать на тему, в которой живёт годами. Могла давать советы, готова была помогать, только её помощь, кажется, уже была не нужна — Всё, Альбин. Миша проснулся, — Девушка на том конце трубки резко начала вытирать слезы и убирать с своего лица хоть малейшую деталь, которая могла выдать её боль, — Давай я потом тебе перезвоню? — Давай, — шатенка тяжело вздохнула, — Спокойной ночи. — Спасибо, и тебе. Все, я пошла, — бросила трубку. Альбина посмотрела на экран, который уже не подавал признаков недавнего диалога. Разговор стерт навсегда и останется лишь в голове двоих. Или нет… — Альбиш, — аккуратно коснулся её плеча, стараясь не напугать. Девушка подскочила от неожиданности, чуть не упав. Её удобная поза развязалась — ноги упали на пол. — Прости! Я не хотел тебя напугать! — Давно здесь стоишь? — наклонила голову назад, скрутив губы трубочкой, намекая на поцелуй. Долго ждать не пришлось. — Минуты 2 точно, — обошёл её, сев напротив. Преградил вид из окна, где летали первые снежинки, оповещавшие о том, что время зимы пришло. — То есть оповестить меня о том, что ты здесь — не мог? — хитро улыбнувшись, проговорила девушка, — Вообще-то, подслушивать чужие разговоры — это плохо. Мама не учила? — У тебя была такая пламенная речь, я не хотел её нарушать! — положив её ноги на свои, принялся массировать ступни. Знал, как ей нравится. Старался делать все, что ей нравится — удавалось. — Нет, давай, расскажи мне, что ты услышал? — прищурив глаза, внимательно посмотрела на Валеру. — В подробности вдаваться не буду, но то, что ты меня сильно любишь — я услышал, — улыбнулся, — Можешь почаще говорить это мне лично! — Ага, зазнаешься ещё, расслабишься. Нет, мой дорогой, нам расслабляться нельзя, а особенно — тебе! — указательным пальчиком ткнула в его грудную клетку. Он же взял её руку и притянул к своему лицу, нежно поцеловав. — Это почему так? — удивлённо спросил мужчина. — Это потому, что ты имеешь свойство забывать, кто тебя любит и ждёт, и возвращаться не туда: не в тот дом, не в ту семью, не к той девушке. Ну, вернее, девушка то у тебя одна, надеюсь… — Одна, одна! — перебил мужчина. — Но вот, а есть ещё одна очень скверная женщина… — Я понял, Альбиш, понял! Хорошо же все! — Да, хорошо! Очень хорошо, — тепло посмотрела в его глаза, все ещё не веря, что это действительно так, — В общем, вот подслушал мой разговор? Значит все, лично от меня ничего подобного ещё… — задумалась, — месяц не услышишь! — А мне вот нежалко тебе говорить о том, как я тебя люблю, хоть каждый день! — наклонился и поцеловал в коленку, продолжая поглаживать её ноги. — Только что-то каждый день я такого не слышу! Валер, ну я запомнила! И только попробуй не выполнить свое обещание… — не успела договорить. Мужчина резко перенёс её на свои колени, и, крепко сжав в объятиях, уткнулся в её грудь. — Это что такое? — закапывая пальцы в его чёрных волосах, улыбалась, охваченная порывом нежности. — Это я тебя люблю, очень сильно люблю, — прижавшись ухом к её грудной клетке, вслушивался в биение сердца, которое заметно ускорилось. Девушка подняла его голову, обратив взгляд в свое лицо. Губы соприкоснулись в нежном поцелуе. Встал с места, подняв девушку на руки. Отнёс любимое тело в спальню, наваливаясь сверху. Любовь — то, что точно было в их отношениях. Остальное второстепенно. Остальное неважно. С тонкостями и преградами этих отношений она разберётся со временем.

***

— Кость, можем поговорить? — Альбина бесцеремонно открыла дверь в его кабинет после записи песни. Зашла по свойски. Ради приличия, конечно, постучалась, но после — почти сразу же ворвалась. — И тебе привет. Что, Валера с тобой поговорил? — Костя не поднимал глаза, что-то внимательно вычитывая в завале документов. — В смысле? — Ну уже передал тебе мои недовольства по поводу тебя? — все ещё был погружен в бумаги, не думая, что происходит вокруг. — Костя, я вообще-то о Вере пришла поговорить… Услышав её имя, мужчина в миг поднял глаза, устремив их прямиком на того, кто произнес эти 4 буквы, проливающие тепло в его душе. — Что с ней? — спросил мужчина. — Нет, теперь уж подожди! Что Валера должен был мне сказать? И чем ты недоволен? — Нет, давай начнём с Веры! Она что-то передала? Молчит который месяц… — Подожди, Костя! Что ты хотел мне сказать? Валера ничего не говорил, — вдумчиво смотрела на начальника, общаясь с ним, как с другом. О субардинации забыла. — Вот об этом! — мужчина встал с места и подошёл к девушке, — Ты забываешь, что я здесь главный, что здесь я не брат твоего мужчины, я — твой начальник. Если ты не прекратишь так себя вести, мне придется принимать меры, — поправил очки, — Ты знаешь, заменить я тебя сейчас не могу, и я знаю, что эта группа сейчас держится благодаря тебе, но имей совесть, хотя бы на людях соблюдай субардинацию, Альбин! — уже выходил на повышение голоса. Девушка виновато посмотрела. Только сейчас осознала, что действительно подрывает его авторитет. — Прости, Кость. Я поняла! Или лучше Константин Шотович? — улыбнулась — Наедине как хочешь, а при всех просто слушайся меня и перестань перечить, — понимающе посмотрел в глаза девушки. Всё таки он умел отделять личное от работы, — Так что там с Верой? — А, да. Она просила передать Косте-начальнику, что уходит из группы, и Косте-любовнику — не искать её, не звонить и не писать, так как она замужем. Вот и все, я пошла, — девушка развернулась и собиралась уйти, пока до него доходили её слова, чтобы не отвечать на ту кучу вопросов, которые явно возникли в голове у Кости. Только успела открыть дверь, как мужчина подбежал к ней и развернул обратно. — Подожди! В смысле уходит? Почему? — неудомевающе смотрел в голубые глаза Альбины, в поисках правды и надежды. — Потому что она замужем. Хочет создавать семью, рожать детей и все в этом духе! Ну, или как ты любишь говорить: все такое прочее. — Почему же она лично мне это не сказала? — Потому что не хочет тебя видеть. Она не может строить семью, пока ты рядом. — Абсурд какой-то! Сама же не отпустила меня, а теперь я виноват в том, что её семья не клеется? Моя тоже не покрыта идеальной глянцевой оболочкой… — Это женщины, Костя! Она видимо хочет, чтобы её семья не просто была покрыта «идеальной глянцевой оболочкой», а блестела ей за километр. Честно, Кость, я её тоже в последнее время не понимаю. — Хорошо, я все понял. Так ей и передай. Пока она не сделает шаг ко мне, я не притронусь к ней — это можешь не передавать, — его настроение вмиг перестало быть рабочим, вновь настроиться на разбор кипы бумаг уже было не в его состоянии. Сел на место, достал графин с коричневой жидкостью, наливая в стакан. Девушка села на диван, наблюдая за Костей. — Выпьешь со мной? — произнёс мужчина. — Нет, Кость, прости. Мне ещё к сыну сегодня. Но я тебя одного не оставлю, — тепло улыбнулась, — Валеру тебе достать, может? Я его отвлеку от всех дел, могу даже поистерить, чтобы он тебе позвонил пожаловаться. Мужчина выпил залпом янтарный напиток и, улыбнувшись в ответ, произнёс: — У нас это так не происходит. Он мне на тебя не жалуется, — сняв очки, сел на место. — Я удивлена! Думала, вы нас обсуждаете постоянно! У вас же столько общего в последнее время. А кому же высказаться ещё? — Альбин, ну мы же не девочки. Мы все держим в себе. Но вот если сядем вместе, да выпьем… — налил ещё на дно стакана, выпив залпом. Девушка внимательно наблюдала, думая, чем можно помочь. — Давай я бумаги твои разгребу? Я, вроде как, свободна. Ну, если начальник меня не нагрузит ничем, — засмеялась. — Да когда я тебя нагружал? Для тебя все, что я не попрошу, все легко, ты же талантливая девушка. Я ж тебя в группу не только на родственных связях брал. На тебе вся группа сейчас только и держится, — тяжело вздохнул, — а бумаги… Не надо. Едь к сыну. Все хорошо. Глаза девушки заблестели от счастья. Редко можно было услышать от серого кардинала тёплые слова похвалы, да и редко они вот так вдвоём говорили. — Я же вижу, что не хорошо. Я останусь, хотя бы, — посмотрела на часы, — на часик. Не оставлю же в таком состоянии тебя одного! — Да, Валеру когда-то ты тоже не оставила в таком состоянии, теперь у вас сын, — улыбнулся. — Костя! Вот я сейчас точно начну жаловаться твоему брату! Я же по-дружески. Подставляю свое хрупкое плечо — театрально произнесла девушка, — Давай, говори все, что на душе! Я выслушаю и никому не расскажу, честно. — Нет, Альбин, прости. Я тебя, конечно, очень люблю, но едь домой. Мне нужно побыть одному, — посмотрел ей в глаза. В его была грусть, в её — понимание этой грусти. — Хорошо, я поняла. И. Передам, все ей передам. Если будет совсем тяжко, грустно или одиноко, ты звони, обещаешь? Мысленно осознал, за что его брат её полюбил. Она не так стервозна и неприступна, как могла показаться на первый, а то и третий взгляд (да вообще она всем такой казалась), но он знал точно — они все её не знали. — Обещаю! Все, иди. Спасибо. Альбина встала с места и, улыбнувшись, ушла, закрыв за собой дверь.