Последний фонарь

      Я спала, и чудесные зрела сны.       Толща воды. Непроницаемая. Неподъемная. Темная. Из источников света – редкие мои собратья, странствующие у дна, да многочисленные рачки и рыбы, приспособленные к жизни во тьме. Многие поколения таких, как я, живших во тьме. Поколение, которое должно взойти.       Во сне я была дома. Я плавала у дна, перепончатыми бледными руками шарила по дну, распугивая всякую живность, освещаемую светом, исходящих от моего брюшка. Маленькие рачки хотели подплыть на свет, но я отгоняла их рукой – я была не голодна.       Путь мой лежал к Храму. Его построили так давно, что никто не помнил, кто это сделал и зачем. Но каждого моего брата и сестру тянуло к Храму, рано или поздно. Они приплывали туда и изучали. Не было на Храме ни единой закорючки, но одного иероглифа, которые мы находили ближе к поверхности или на потонувших кораблях. Там были лишь изображения. Мы, и наши предки, а еще эти неловкие создания, живущие над поверхностью. На стенах были рассказы о том, что часть наших предков отправилась дальше, на еще большую глубину. Я их никогда не видела, никто из моих соплеменников их не видел. Но когда с глубины доносилась странная музыка, а следом за ней тревожное рокотание, мы знали, что это глубоководные. Возможно, было что-то глубже глубоководных. Мы часто думали об этом, но никто не мог вообразить, что живет на настоящем дне.       На стенах так же был изображен восход. Проводя пальцами по стенам, мы чувствовали, что те, кто совершит восход, будут иметь более жесткую чешую, более крепкие кости. И когда, много поколений назад, наши прапра почувствовали приближение восхода, они начали первые попытки подобраться к поверхности. В наших краях нет еды, которая бы сделала нашу чешую и кости прочнее, это было необходимо. Многие возвращались с чудовищными ожогами (это тоже было предсказано в Храме), поэтому мы начали выбираться по ночам. И поколение за поколением, наши тела изменились.       Меня избрал Сияющий. Когда я, вместе с братьями и сестрами выплыла к поверхности и взглянула над ней, я увидела свет. Чудесный и мягкий, совсем не обжигающий, он поманил меня к себе, и я послушалась. Сияющий был на берегу, и я без опаски подплыла к нему, оставляя на песке извивающуюся полосу от длинного хвоста. Он протянул ко мне когтистую руку с длинными пальцами. Сначала я испугалась и отдернулась, но свет был таким нежным и успокаивающим, что я вернулась и протянула ему свою влажную перепончатую руку.       Я видела людей. Видела их корабли и их изображения. Видела утопающих, мы с сестрами часто играли с ними, пока братья окончательно не утаскивали их на дно. С ними такого не было.       Когда я коснулась Сияющего, то почувствовала связь, как с братом своим. И без опаски открыла ему свои мысли. В ответ он открыл мне свои, и это уже отличалось от нашей связи. Я увидела его жизнь, увидела его боль и страдания, его пытки и года заточения. Когда видения перестали наполнять мою голову, я внимательно осмотрела его. Бледный, как и мы, худой, как и мы. С двумя ногами. С непонятными культями за спиной. Он был похож на растерзанную мертвую чайку со своими подернутыми дымкой глазами. Тогда я открыла ему картины со стен Храма. Удивительные, цветные рифы. Режущие глаза многообразием цветов косяки рыб. И Древние. Так похожие на людей, с нежной золотистой кожей, с ярко окрашенными плавниками. Удивительные околоповерхностные обитатели. И их истребление теми, кто обитает над поверхностью. Жестокая охота, предвещающая скорый исход с поверхности. Никто из Древних не выжил. Их погубила тьма и давление, так привычные нам, исконным обитателям глубин.       Когда я закончила, Сияющий тяжело вздохнул и провел рукой по моей щеке, и по ней расползлось тепло, которого нет в глубине. Таким могло быть тепло губительного солнца.       Затем он показал мне город, стоящий на берегу, с высоты. Там горели тысячи и тысячи раскаленных солнц, крошечных, как приманка у глубоководных хищников. И показал, как один за одним они потухнут. Это было восходом, о котором писали прапра. Да, это позволило бы нам выйти в город, но так или иначе, наступит утро.       «Утра не будет. Будет ливень и тяжелые тучи. Ночью твои братья и сестры снимут с каждого убитого одежду, которая защитит их на солнце»       У нас нет речи. Мы общаемся образами и эмоциями.       «Поэтому мне и нужна ты. Тебя отведут в место, куда приходят люди, и ты должна будешь передать своим братьям и сестрам все, что увидишь и услышишь».       Я же не понимаю их язык.       «Тебе и не нужно. Ты будешь видеть их мысли и чувства, воспоминания и желания, как ты видела мою историю. Но тебе не нужно будет касаться их тел, достаточно будет тебе и им прикоснуться к одной и той же вещи одновременно. Но ты не сможешь передать им свою волю».       На стенах Храма мы видели Сияющего. Его появление было предсказано предками. Ореол света вокруг человекоподобной фигуры, он являет собой начало восхода. И я не могла не согласиться.       После моего кивка, по моему телу крошечными рыбками-падальщиками пробежало тепло. Я оглядела свое тело, на котором появились странные иероглифы. Было похоже на ожоги, но боли я не чувствовала. Иероглифы светились во тьме, как и мое брюшко.       После этого из темноты вышли несколько человек. Они везли за собой продолговатый прозрачный ящик, до краев наполненный водой. Я доползла до него, такая же проворная на берегу, как и в воде, и ловко запрыгнула внутрь. Брызги воды полетели на людей и Сияющего, но он лишь усмехнулся.       Как я пойму, что начался восход?       «Ты поймешь. А наш добрый друг откроет тебе проход», Сияющий указал на бородатого мужчину, который стоял во главе нашей процессии и курил трубку.       «Люди жестоки. Будь готова к этому. Они не смогут тебе навредить, хотя вероятно постараются. Ты сможешь увидеть это в их мыслях, но помни, что час расплаты близок. Узнай их слабости и страхи и передай в точности своим братьям и сестрам. Ведь ваша связь далеко распространяется?»       От залива и до самого рифа.       Он кивнул. Люди захлопнули крышку ящика и повезли меня в машине, где надежно привязали мой ящик тросами. Впрочем, это не сильно помогло от тряски на дороге, я все же ударилась несколько раз, но боль быстро прошла. Мое тело было прочнее тел наших прапра, как и у моих братьев и сестер, так что мы должны были выдержать восход во всей красе наших бледных тел.       В конце концов меня привезли в довольно странное место. Они называли его «зоопарк», и там держали животных с разных уголков земли. Эти знания открылись мне, когда рабочие тащили мой ящик по аллеям к моему «аквариуму». Увидев место, где мне придется жить, я неприятно удивилась. Это не было похоже на мое родное море, гораздо, гораздо меньше, с небольшим островком суши у стены и тяжелым куполом, чтобы защитить меня от света. Но выбирать не приходилось.       Когда мы оказались на том островке, мой ящик открыли, и я быстро выскользнула из него и нырнула под воду, изучить новое место. Вода здесь тоже была другая. Солоноватая, но слишком чистая, не такая, как в море. Слишком простая. Слишком прозрачная, не хранящая в себе тайну и низкую вибрацию голосов более глубоководных. Только теперь я поняла, что осталась совсем одна.       Свернувшись на дне клубком, я прикрыла глаза, пробуя связаться с братьями и сестрами. Они ответили мне, но тихо, словно мы были дальше, чем когда-либо. И я рассказала им о Сияющем, о том, что он избрал меня, о моей цели и где я нахожусь. Я почти физически почувствовала их любовь и поддержку, словно они были здесь и обнимали меня.       Так я и заснула в свою первую ночь.

***

      Открыв глаза, я увидела все знакомую картину. Толпу людей у стекла, которые глазели на меня и громко галдели. Я была здесь уже много ночей подряд, и этот сон разворошил мои воспоминания. Мне остро захотелось вернуться в море, к моим соплеменникам, но миссия была все еще далека от завершения.       Настроение мое было совершенно подавленным и отвратительным, так что, подплыв к стеклу, я резко распахнула капюшон кожи вокруг своей шеи и зашипела, обнажив острые клиновидные зубы. Как и ожидалось, толпа резко отшатнулась, а я передала это изображение братьям и сестрам. Получив от них волну одобрения, я выплыла к поверхности и направилась к песчаному островку. Там уже сидел маленький пучеглазик. Он всегда ходил в белом, таскал на носу смешные очки и приносил мне еду.       – Ну и зачем ты их напугала? – спросил он, укоризненно покачивая головой. И мне не нужно было даже касаться его, чтобы увидеть все мысли, как на ладони. Поэтому я беззлобно оскалилась, подражая человеческим улыбкам. Охранник за дверью с небольшим окошком напрягся, что было абсолютно незачем – я не собиралась кусать руку, которая меня кормит. Тем более такую невинную и простодушную.       – Знаешь, у тебя просто отвратительный характер. – вздохнул он и поставил передо мной ведро с рыбой. Я подцепила оттуда одну рыбешку и начала уминать ее за обе щеки, отрывая куски от туловища и пачкаясь ее кровью. Но все же удостоила его недовольным прищуренным взглядом. Посмотрела бы я, как он назвал бы тех уродов из его племени, что уничтожили целый вид прекрасных Древних.       – Ты ведь понимаешь меня, так? – он присел передо мной на корточки, словно бы совсем не боялся, но я чувствовала солоноватый запах, выдающий его нервозность с головой. Немного подумав, я кивнула. Стольких людей я «прочла», касаясь одновременно с ними стекла, разделяющего нас, что научилась понимать их речь, и понемногу учила своих братьев и сестер этому языку.       – Тогда почему ты не отвечаешь? Прожевав, я открыла рот и издала длинный, высокий крик, похожий чем-то на пение китов, которые иногда проплывали мимо наших берегов.       – Ты не можешь? – и я снова кивнула.       – А нашу письменность ты понимаешь? – отрицательный кивок.       – Ладно. Наверное, нехорошо, что я отбираю тебя у зрителей, но, может после закрытия ты позволишь задать тебе несколько вопросов? – в этот миг я начала колебаться. С одной стороны, мне было интересно, с другой – я боялась подставить всех нас. И тогда я протянула ему руку. Мне нужно было узнать о его намерениях, о том, что именно он хотел узнать, о том, что он за человек.       – Что… Чего ты хочешь? – я показала свободной рукой на него, а затем на протянутую руку.       – Я могу доверять тебе? Ты не причинишь мне зла? – я вздрогнула, услышав собственные мысли, облаченные в их слова. И отрицательно помотала головой.       – Хорошо. Я поверю тебе. – и он коснулся моей руки, сжав ее в типичном человеческом рукопожатии. На меня хлынули воспоминания и эмоции его жизни, вся его биография пролетела перед моим мысленным взором. Его взлеты и падения, презрение одноклассников и смешки одногруппников, уважение учителей, множество знаний о растениях и животных, грамоты, стоящие в его доме на отдельной полке и трехцветная кошка, по вечерам трущаяся о его ноги. Пускай по человеческим меркам ему было около 30, я видела в нем юного мальчика, с широко раскрытыми глазами и светлой душой.       – Так ты позволишь прийти сюда вечером? – спросил он, когда я отпустила его руку. И я кивнула.       Впрочем, к вечеру моя уверенность заметно пошатнулась. Какие-то дети пробрались к куполу и смогли как-то его порезать. Солнечный свет больно резанул по моим глазам, заставив высоко вскрикнуть и уплыть в небольшое укрытие под островком из песка. Потом эти маленькие негодяи начали кидаться камнями. И во мне вскипел гнев. Они смеялись. Они хотели причинить боль живому существу исключительно ради забавы. Могли ли они быть потомками тех, кто уничтожил целую расу подводных жителей? Я выбралась из своего убежища, подобрала камень потяжелее со дна и поднялась к поверхности. Глаза жгло немилосердное солнце, но я все же смогла прицелиться и запустить камень в одну из голов, маячивших в разрезе купола. Послышался крик боли, и я убралась обратно в свое убежище. Людей отогнали от стекла, увели и мальчишек, и принялись заделывать дыру в куполе. Я же баюкала в своем убежище бледную руку, покрывшуюся красными пятнами и волдырями.       Не знаю, сколько времени прошло, но вскоре я услышала звук, что кто-то снова кидает камушки в воду. Впрочем, на этот раз маленькую гальку, но это все равно разозлило меня. Я резко всплыла на поверхность и угрожающе зашипела, раздув капюшон и оглядываясь по сторонам. Пучеглазик испуганно вскочил, чуть не обронив свои очки и рассыпав мелкие камушки по песку.       – Я не знал, как выманить тебя. Ты не выходила из укрытия полдня. Что произошло днем? – спросил он, все же оправившись от испуга. Я подплыла к нему, все еще с раскрытым капюшоном, и протянула обожженную руку.       – Ох черт, это совсем не хорошо. Подожди минутку. – он быстро вышел в коридор, а вернулся уже с белым чемоданчиком.       – Не ругайся, я не хотел причинить тебе вред этими камушками, правда. Иди сюда, обработаем твою руку.       И я выбралась на берег. Свернув хвост кругами, я села рядом и протянула ему руку. Он начал втирать мне в кожу какую-то прохладную мазь, а когда случайно задевал волдыри, я непроизвольно шипела на него. И при каждом прикосновении я чувствовала его искреннее сожаление.       Закончив, он обмотал место ожога бинтом. – Ты можешь какое-то время не мочить эту руку? Хотя бы эту ночь, чтобы лекарство впиталось? – дождавшись моего кивка, он сел на песок и продолжил, – Ты же не одна такая?       Нет       – Вы обитаете на глубине?       Я помахала рукой. Этот жест я так же подсмотрела в воспоминаниях людей.       – Там темно?       Да       – Но вы живете не на самом дне?       Нет       – Есть те, что живет глубже?       Не знаю       – Как тебя поймали?       Нет       – Тебя… Не поймали?       Нет       – Ты сама вышла?       Вроде того       – Зачем? У тебя есть цель?       Да Он замолчал, и я вновь почувствовала тот солоноватый запах.       – У других таких, как ты, такая же цель? И они тоже выйдут?       Да       – К-когда? Я пристально посмотрела на него. Мои братья и сестры были наготове. Когда фонари погаснут в последний раз и начнется долгий ливень, они выйдут из моря, чтобы пойти бок о бок с Сияющим. Но как я могла ему это объяснить?       – Зачем вы выйдете? Я провела большим пальцем по горлу.       – Убивать людей? Но зачем? Я прищурилась и показала пальцем на него. Затем взяла его руки так, словно они держали гарпун, и «проткнула» им свой живот.       – Люди убивали вас?       Да       – Послушай, а русалки… Они когда-нибудь существовали? Ну, как ты, только… больше похожие на людей и тропических рыб?       Да       – И где они? Они превратились в вас?       Нет. И я вновь повторила движение убийства.       – Это люди убили их…       Да       – Вы мстите за своих родственников?       Да       – Но современные люди же не виноваты! Уверен, если бы они привыкли к вам… – пучеглазик оборвался на полуслове и обреченно взглянул на меня. Он понял, что не приняли бы. За все то время, что я жила здесь, их останавливало лишь стекло. Но я видела все их мысли, черные, отвратительные. Многие думали о том, как можно заработать на нас, как можно использовать нашу шкуру и мясо, как можно использовать нас для размножения.       – Но не обязательно же нас убивать! Я помотала головой. Как объяснить, что это было предначертано очень, очень давно? Как объяснить, что за нами последуют другие, более глубоководные, просто им нужно больше времени на подъем?       – Все уже решено?       Да       – Это произойдет сегодня?       Да       – Но как? Сейчас горят фонари, а когда они потухнут, взойдет солнце. Оно же обжигает вас.       И я вновь помотала головой.       В этот момент послышался механический скрежет и купол начал медленно отодвигаться, открывая нам пока звездное небо. В ответ на блеск звезд моя кожа так же начала мягко светиться, как в родном море.       – Некоторые люди помогают вам…       Да       Он вздохнул и посмотрел на небо. Наверное, это был его последний шанс полюбоваться на мирное небо.       – Так красиво… Можно я сделаю фото?       Да       Он достал из сумки фотоаппарат, прислонил его к лицу. Через секунду что-то щелкнуло, и пучеглазик убрал устройство от лица, а потом вытащил из него небольшой кусочек бумаги, на котором медленно начала появляться картинка. Это было мое лицо, похожее на то, что я видела в мыслях братьев и сестер. С большими черными глаза в пол лица, с узкими синими губами, под которыми были острые зубы, с сияющими узорами на шее и плечах, с узким вытянутым черепом, лишенным волос. И я беззлобно оскалилась в ответ.       – Что ты делаешь? – спросил он, когда я начала старательно рисовать пальцем на песке. Выходило не очень, я воспроизводила все по памяти, но вроде бы у меня получилось, потому что, когда я посмотрела на пучеглазика, тот еще больше округлил глаза, а солью запахло еще сильнее.       – «Беги». Ты хочешь, чтобы я уехал отсюда?       Да       – Но чем я лучше тех, кто погибнет от вашего налета? Я подползла к нему и провела рукой по его щеке, а потом указала туда, где находится его сердце, а затем – на свое, которое светилось и пульсировало сквозь бледную кожу.       – Ты думаешь, мое сердце… сияет?       Нет       – Оно светлое?       Почти       – У меня… светлая душа?       Именно       – Но как ты это поняла?       Я покачала головой и вновь указала на слово на песке. Тогда пучеглазик кивнул и выбежал за дверь. Я же, цепляясь за неровности и уступы на стене, выбралась к краю своего «океанариума».       Снаружи мы оказались одновременно. Я ползла рядом с ним к выходу из зоопарка по темной аллее. Мы вместе видели, как надвигаются на город грозовые тучи, скрывающие первые намеки рассвета, и как гаснут один за одним фонари. Он сел в машину и уехал, а я осталась ждать своих братьев и сестер.       Наверное, не все люди настоящие потомки убийц. Среди них есть и добрые. Но только у одного человека из всех, кого я видела, было по-настоящему доброе сердце. Дети не в счет, они еще не выросли и не попали под влияние старших.       Я сидела, притаившись за деревом, и наблюдала за пустынной улицей, ощущая приближение братьев и сестер.       Когда с неба упали первые капли дождя, погас последний фонарь.