Shall we dance?

      — Очень вам признательна, профессор Снейп.       Мадам Помфри забрала из рук зельевара поднос, уставленный стеклянными пузырьками всевозможных форм и размеров, переливающихся в лучах проникающего сквозь окна Больничного крыла солнца всеми цветами радуги.       — Надеюсь, это не заняло у вас много времени.       — Не больше, чем я готов был потратить, — без тени улыбки проговорил Северус.       На самом деле на то, чтобы сварить всё это разнообразие образчиков целительских отваров, у него ушли почти все рождественские праздники. Но он был этому рад — всяко лучше, чем слоняться по территории школы без дела. У него не было друзей или родных, с кем можно было бы скоротать время. А единственный человек, который был ему по-настоящему важен, была далеко. Узнай Минерва, как он проводит Рождество, наверняка бы рассердилась.       Впрочем, у нее будет такая возможность. До начала семестра оставалась всего пара дней. Скоро Хогвартс вновь наполнится детскими голосами. Но также это значило и возвращение МакГонагалл. Прежде она никогда не покидала Хогвартс так надолго. Вернее нет, она не покидала Его так надолго. Даже во время летних каникул он имел возможность видеть ее, прогуливаясь по улочкам Хогсмида. Но в этот раз Урхарт поступил умнее, увезя ее подальше от школы, а значит, и Снейпа.       — Какой сюрприз! Я думала, ты вернешься только через пару дней!       Радостный голос профессора Стебль привлек внимание Северуса, когда тот проходил мимо учительской. Заглянув в приоткрытую дверь, он с удивлением увидел там МакГонагалл. Очевидно, она только пришла — ее дорожная мантия всё еще была у нее в руках, а на волосах, собранных в привычный пучок, сверкали капли растаявшего снега.       — Планы пришлось немного изменить, — она повесила мантию на крючок, и ее взгляд скользнул по приоткрытой двери. — Северус, — естественно, она заметила зельевара, — рада вас видеть, — ее губы тронула едва заметная улыбка, и она легко кивнула в знак приветствия.       Снейп предпочитал, чтобы кроме них двоих рядом в эту минуту никого бы не было, но, к сожалению, далеко не все желания имеют тенденцию исполняться. Удобно расположившаяся на диване профессор Стебль явно никуда не собиралась в ближайшее время. Более того, на стоящем рядом столике тихо попыхивал заварочный чайник — женщины явно готовились к чаепитию.       — Не желаете чашку чая? — заметив взгляд зельевара, поинтересовалась Стебль.       — Нет, благодарю, — коротко бросил Снейп, всё же входя в комнату.       Заняв свое неизменное место в углу, он с помощью волшебства приманил к себе вчерашний номер «Ежедневного пророка», который кто-то забыл на столе, и отгородился от остального мира разворотом газеты.       — Что я пропустила?       Взяв из рук подруги чашку с чаем, Минерва устроилась рядом с Помоной на диване.       — Уверяю, дорогая, ничего интересного. Почти все разъехались по домам, так что праздник был довольно скучным. Надеюсь, у вас с Элфинстоуном всё было интереснее.       — В некотором роде, — усмехнулась МакГонагалл, вспоминая рождественские каникулы, которые они практически полностью провели в постели.       Во всяком случае, она. Элфинстоун окружил ее такой заботой, что ей почти ничего не нужно было делать, лишь отдыхать и наслаждаться семейной жизнью. Сказка, а не праздники.       — А как вы провели каникулы, Северус? — спросила она сидящего в своем неизменном углу зельевара. Его почти не было видно из-за газеты, но отчего-то Минерва знала, он прислушивается к их с Помоной разговору.       — Как обычно, — буркнул Снейп, не опуская газеты.       Подруги понимающе переглянулись, и Стебль картинно закатила глаза. Северус как всегда в своем репертуаре. Вернее амплуа мрачного отщепенца. Он никогда не любил участвовать в общих беседах, предпочитая отделываться короткими фразами.       Зная, что он не любит праздники (и Рождество не исключение), Минерва всегда старалась составлять ему компанию на устраиваемых в школе мероприятиях, но в этом году Северусу пришлось справляться в одиночку, и кажется, ему это не очень удалось. Во всяком случае, по словам Помоны, на рождественской вечеринке, устраиваемой директором каждый год, в этот раз он едва досидел до полуночи, так ни с кем толком и не поговорив.       — Элфинстоун должно быть был рад возможности побыть с тобой наедине столько времени? — весело спросила Стебль, быстро оставив надежду втянуть Снейпа в разговор. — Теперь опять будет скучать дома один, пока ты в Хогвартсе.       — О, это вряд ли, — усмехнулась МакГонагалл. — На прошлой неделе он купил в Кейтнессе какое-то новое растение для домашнего флорариума. Тентакула, кажется. Теперь его за уши от нее не оттянешь. Все время пропадает в своей теплице. Дом держится исключительно на Мэри. Она приехала вчера днем и пробудет до конца недели, пока ее дочь не вернется из Корнуолла. Элфин был рад ее приезду как никогда прежде: теперь ничто не стоит между ним и его новой любовью — тентакулой, — она притворно вздохнула, словно речь шла о нерадивом ученике. — Жаль, я не могу снять с него баллы в качестве наказания.       — Зато можешь оставить вечером на отработку, — многозначительно приподняла брови Стебль, и обе подруги понимающе переглянулись.       Минерва готова была поспорить, что Элфинстоун был бы этому только рад. За последнее время их отношения словно получили второе рождение, вновь обретя романтические оттенки. Никогда еще она не чувствовала себя такой счастливой.       В этот момент дверь в учительскую неожиданно распахнулась, и на пороге возник Дамблдор в сопровождении гостьи.       — Мэри? — удивленно вскинула брови МакГонагалл, отставляя в сторону недопитую чашку с чаем. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не собиралась… — заметив заплаканное лицо своей золовки, она невольно запнулась. — Что случилось? — последние слова прозвучали почти шепотом.       Северус машинально опустил газеты, разглядывая бледное, точно восковое, лицо Мэри Урхарт.       — Минерва, мне так жаль, — по щекам женщины покатились слезы, и она судорожно сглотнула. — Произошел несчастный случай. Элфинстоун… он…       На Хогвартс опустилась ночь, погружая замок в сонливый мрак. Большинство обитателей уже давно спали в своих постелях, убаюканные тихо завывающей на улице метелью. Покинув кабинет директора, Северус медленно шел по пустынным коридорам, скорее машинально, чем осознанно вслушиваясь в тихие беседы портретов на стенах. Кто-то обсуждал особенно удачную партию в карты, кто-то вспоминал былые времена. Так, пустая болтовня на ночь глядя.       Проходя мимо учительской, он заметил, как из-под двери пробивается едва заметные отблески света. Движимый любопытством, Северус тихонько приоткрыл дверь. Внутри царил полумрак, лишь две свечи одиноко горели на полке над давно потухшим камином. Он не сразу заметил женскую фигуру, стоящую у окна напротив. С тех пор, как состоялись похороны Элфинстоуна, прошла почти неделя. Не желая оставаться в их доме, Минерва в тот же день перевезла вещи в свои прежние комнаты в Хогвартсе, а дом выставила на продажу. Теплица со всеми растениями, включая ядовитую тентакулу, ставшую причиной гибели ее мужа, исчезли на следующий же день. Ей хватило лишь нескольких взмахов волшебной палочки, чтобы избавиться от ненавистных растений, погубивших Урхарта.       Помня о ее словах, сказанных в его кабинете чуть более полугода назад, Северус с тревогой смотрел, как она всё больше замыкается в себе, избегая общества друзей и родных. Скорбя о муже, Минерва свела свое общение с окружающими к необходимому минимуму, ограничиваясь коротким присутствием в Большом зале во время трапез, педсоветами и проведением занятий со студентами. Коллеги смотрели на нее с сожалением, не зная, как утешить. Даже Дамблдор, считавшийся едва ли не самым ее близким другом, не мог ничем помочь. Потеря любимого человека превратила ее в бледную тень той Минервы МакГонагалл, какой она была когда-то.       Кажется, она не заметила, как Северус вошел в комнату, всё также продолжая смотреть в окно. Черные локоны, как всегда были собраны в строгий пучок. Вот только теперь они уже не были так черны, как прежде, посеребренные редкими белоснежными нитями. Северус готов был поклясться, еще неделю назад их не было. Когда он осторожно коснулся ее руки, Минерва едва ощутимо вздрогнула, поднимая на него глаза, всегда такие живые и колкие, но сейчас пустые и безжизненные. Ему отчаянно хотелось оживить ее, вновь вдохнуть в нее надежду. Починить то, что сломалось, надломилось в ее душе. Вернуть из забвения воспоминаний, с каждым днем всё больше затягивающих ее в пучину прошлого. Ведь однажды он уже помог ей справиться с болью. Что если ему удастся сделать это и теперь?       Она не сопротивлялась, когда он положил ее руку себе на плечо, а вторую осторожно сжал в своей ладони, медленно увлекая в плавное кружение. Музыка была им не нужна, свою мелодию им играла метель за окном. Неторопливо он вел в этом танце невысказанных сожалений, молчаливых утешений. Они словно вернулись в былые времена, вновь сделавшись продолжением друг друга, двумя половинками одного целого, разбитого когда-то неловкой рукой. Глаза в глаза, и лишь тихий шорох платья по полу. Он чувствовал ее боль. Если бы только он мог забрать ее, избавить от страданий. Ее пальцы вдруг сильнее стиснули его ладонь, и по щекам неудержимым потоком покатились слезы. Эмоции, что она держала в себе все эти дни, наконец выплеснулись наружу, обнажая истерзанную горечью утраты душу.       В тот же миг он притянул ее к себе, позволяя спрятать лицо в складках мантии, чувствуя, как намокает ткань от ее горячих слез. Ее хрупкие плечи вздрагивали от беззвучных рыданий, а он лишь тихонько гладил ее по спине. Слова были не нужны, она знала - он как никто понимает ее боль.       То был единственный раз, когда он видел Минерву МакГонагалл плачущей.