Секреты лесной сторожки, или Гнездо Королька

      Лесное утро было самым добрым и нежным. Заботливый Кямран проснулся раньше жены. Он долго любовался ею, не смея разбудить — её чуть порозовевшими фарфоровыми щеками, пушистыми ресницами и, конечно, пухлыми, такими зовущими, с неповторимым вкусом губами. Он не уставал рассматривать лицо спящей любимой и дома, но тут, вдали от городской и домашней суеты всё было особенным, и Фериде была особенно прекрасна в своём умиротворённом сне. Всю ночь она грелась, прижавшись к могучей мохнатой груди мужа. А теперь, когда он отодвинулся, готовый покинуть нагретое ложе, ей стало неуютно. Она зябко поёжилась и натянула одеяло на себя. Это послужило супругу знаком к тому, что, как бы ни хотелось поваляться подольше рядом с тёплой птичкой, всё ж надо встать и помимо всего прочего, подкинуть дров в печку — за ночь она успела остыть. Он погладил мягкие ароматные волосы Фериде — разметавшиеся по подушке душистыми волнами, они были невероятно притягательны. Очень не хотелось покидать это райское местечко даже на минуту! Быстренько накинув одежду (и впрямь похолодало в сторожке), он открыл дверцу остывшей печки, подкинул туда несколько сухих поленьев и дождавшись, пока огонь вновь займётся, поставил на нагреваться кастрюлю с водой — пусть у Фериде и в лесной глуши будет комфорт. Самому же бриться сегодня не обязательно — уже давно понял, что жена заводится от его щетины. Юркнул обратно в объятия своей желанной, закинул на неё ногу и прижал к себе накрепко. — М-м-м, sevgilim… — сонно пролепетала Фериде и положила ладошку на его бедро.       Кямран решил не тревожить сон Королька своими притязаниями, ему достаточно было просто лежать рядом и ласково гладить все выпуклости и округлости своей малышки.       Как водится после активной ночи, к тому же, на природе, завтрак показался по-особому вкусным и аппетитным. Чего только не сложили в корзинку Дильбер и Гюльмисаль! И мясные пирожки, и мягкий овечий сыр, и оливки, и лепешка, ароматная, ещё теплая, свеже-разогретая на печи — всё пришлось кстати. Разливая чай по кружкам, Фериде спросила: — А чем мы сегодня займёмся? — Разумеется, пойдём искать медведей и лис! А зачем ещё люди приезжают в лес? — пошутил Кямран. — А если серьёзно, то побродим по лесу, дойдём до водопада. Ты ведь ни разу не была у водопада Чавуш? Я когда-то забредал туда ещё школьником, с отцом. Там и правда, красиво. Давай, надевай горные боты, что мы тебе во Франции купили. Зря, что ли им пролёживать? — и он вытащил из баула связанные между собой шнурками, пахнущие хорошо выделанной кожей пару ботиков с необычно толстой подошвой и без каблука.       Расплачиваясь за это приобретение в парижском магазине, он предвкушал, как они вместе когда-нибудь отправятся подальше от города любоваться красотами родной природы. Фериде ведь ещё та сорвиголова, ей бы только залазить на деревья да разведывать норы зверей. Она успела опробовать обновку уже во время французской поездки, когда они бродили по парку Версаль. Так посоветовала Мари, иначе от долгой ходьбы по королевским дворцам и садам на каблуках её ножки устали бы. Вот и опять дождались они своего часа!       Кямран старался сделать эту загородную поездку незабываемой. Как когда-то сделал незабываемым их свадебное путешествие, о котором теперь обоим напомнили эти самые походные ботинки Фериде. — Aşkım, какой ты молодец, что взял их с собой! Я бы и не догадалась. Хотя, откуда мне было догадаться — ты же не сказал, куда мы едем. — Всё тебе скажи! — ухмыльнулся в усы самый перспективный врач центральной стамбульской больницы. — Тогда сюрприза бы не получилось! — Это да, на сюрпризы ты горазд! За что и люблю тебя, — Фериде бойко подскочила к мужу и звонко чмокнула его в небритую щёку. Тот изловчился, схватил за талию, приблизил к себе и поцеловал в губы. — Ах, султанша! Так мы с тобой сегодня никаких водопадов не увидим, — Кямран нехотя отстранился, завершив приятное занятие. — В путь!       Действительно, жалко терять чудесный майский день. Всю дорогу до обещанного водопада Фериде радовалась и порхала, как птичка, постоянно сбегала с тропы то к необыкновенной формы валуну, то к какой-нибудь травинке, вдруг привлёкшей её внимание. То и дело они останавливались, чтобы посмотреть на редкий цветок, едва пробившийся сквозь толщу прошлогодних листьев на весенний свет, на мягкую бархатную подушку мха — ей все надо было потрогать, либо чтоб послушать пение зяблика в кустах кизила. И всё-то она знала, всем интересовалась! — Смотри — вот мох обыкновенный, по латыни называется «Sfagnum vulgaris», мы проходили. А это — совсем другой, видишь, он не зелёный, а серебристый? Только латинское название забыла. — Про мох знаю. А ты знаешь, что его можно использовать вместо ваты, и мне приходилось это делать? — блеснул профессиональными знаниями наш врач.       Кямран диву давался — даже он, медик, изучавший латынь для своей профессии, не знал таких подробностей, а она всё помнила из уроков ботаники в пансионе. Фериде не переставала поражать его своим кругозором и многогранными познаниями порой в самых неожиданных областях. С ней всегда было интересно и никогда не скучно. И за это тоже любил жену статный красавец. Для умного мужчины-эстета очень важна полнота общения с женщиной.       Уже ближе к полудню они дошли до водопада. Фериде поспешила поближе к хрустальным струям. В удобной обуви она ловко перескакивала с камня на камень, словно молодая козочка. Этой своей неподкупной радостью она и восхищала Кямрана, тем что могла легко превратиться из ночной чаровницы в непосредственное дитя. И он боготворил в ней каждый образ — и прекрасной женщины, и мудрой матери, и чудного ребёнка. До чего же приятно было умыться холодной водой у подножия водопада! Закинув головы, они наблюдали, как вода с грохотом и брызгами падает вниз, распыляя вокруг водяную пыль. Полуденное солнце проливало свои лучи на потоки, и они сверкали, переливались, как грани хрустальной вазы. Устремляясь вниз с вершины, пусть не особо высокой, но достаточно впечатляющей для предместий Стамбула, струи воды кое-где перекрещивались, похоже на волосы, заплетённые в косу. — Вот тут и пообедаем! Да усядься ты уже, Фериде! Вот неугомонная! Неужели не устала? Мы полдня с тобой ходим, а тебе хоть бы хны! — Кямран был удивлён энергией своей резвой овечки. — Ничуть! Вот правда! Ещё эти боты такие удобные — ходила бы и ходила в них! — и она рассмеялась звонким, как хрустальный колокольчик смехом. Наверное, так звенели бы, разбиваясь внизу о камни, прозрачные бусинки воды, будь они в самом деле сделаны из стекла. — А кто-то не хотел их тогда мерить! — напомнил Кямран о том, как пришлось чуть ли не уговаривать её приобрести не совсем изящную, но нужную обувь в магазине на Rue Balzac (улица Бальзака). Сама же затащила его на эту улочку уже в конце бульвара «Елисейские поля», когда до Триумфальной арки было рукой подать — уж очень любопытно ей было пройтись по улице имени писателя, чьи романы Фериде не без интереса читала и изучала во время учёбы в пансионе. — Да ничего я не забыла! На улице-то оказалось особо нечего смотреть, и я всего лишь хотела поскорее дойти до арки, взобраться на площадку и посмотреть на Париж сверху. Помнишь, целых двенадцать улиц будто лучами расходятся от неё, как от Солнца? — Помню, конечно. Но ведь с башни видно было намного больше, чем с Триумфальной арки? — Наверное… На башне мне было слишком высоко, аж страшно вниз глянуть. Забыл? Я даже подниматься на неё боялась, а с крыши арки не боялась. Водопад воспоминаний о первой брачной поездке хлынул на молодых людей и понеслось: «А помнишь? А помнишь?»