Заметки на полях

      «Печальны ветви ив над плитами надгробий. От сна ея не будет пробужденья,       Венок ползучих роз венчает скорбный камень…»       Корявые и в прямом, и в переносном смысле строки — Зереф, не сдержавшись, захлопнул потрёпанный том. Собственные стихотворные потуги столетней давности вызывали досаду вперемешку со стыдом: кладбищенские розы и ограды, печальные кипарисы и уныло бродящие между ними призраки — какая безвкусица!       В этом, самом старом из его рабочих дневников, кажется, можно было найти даже заметки времён Академии, а не развалился он только потому, что когда-то был укреплен магией. Книга навевала воспоминания на грани сентиментальности, и вчера Зереф, заметив, что страницы всё же начали ветшать, решил, что нужно повторить обработку.       Повторил — отчасти наугад, потому что давно не практиковал эти чары. Получилось… Нечто.       Оно клубилось бесформенной тенью в изножье кровати и, кажется, было живым — текучая структура из магических частиц, не имеющая чёткой формы.       Бросив на нечто ещё один взгляд, Зереф вернулся к книге: он уже сам толком не помнил, что скрывается под обтянутой чёрной кожей обложкой.       Неровный скачущий почерк — давние заметки о проклятиях, торопливо перенесённые на бумагу идеи, хаотично клубившиеся в голове. Перечёркнутые строки поверх строк, наброски и схемы, наползающие друг на друга. Потом он, конечно, работал с этим аккуратнее и системнее. На вклеенных листах — действительно записи времён Академии, которые он зачем-то счёл нужным добавить сюда. И что он имел в виду, спрашивается? А на полях тщательно законспектирован замысловатый загиб, который выдал один из профессоров то ли когда ему на ногу упал фолиант с железными уголками, то ли когда увидел эти выкладки — Зереф уже не помнил. Но обороты были знатные, сразу видно, старая научная школа.       Рассеяно скользя взглядом по страницам, он добрался до попыток вести бухгалтерию Арболеса, тогда ещё не империи (почему они здесь, и почему вниз головой?). Расчёты заканчивались размашистой надписью «Да провались оно всё в Преисподнюю!», потому что дебет с кредитом так и не сошлись…       Очередные стихи — Зереф пролистнул их побыстрее, не читая. О, ещё «цитаты великих людей» — то, что сказал о бюджете первый в истории Арболеса министр финансов, когда думал, что император его не слышит. Цензурными были только предлоги.       Выкладки, расчёты, заметки вроде «купить новые ботинки», выдержки из философских и религиозных трактатов — чего только не было в старом рабочем дневнике, который он не открывал уже с полсотни лет. И вот нашёл, вспомнил, привести в порядок решил… На свою голову.       — И что же такое у меня вышло? — спросил он у тени — та заклубилась, кажется, удивлённо.       Уничтожать случайно созданного этериаса не хотелось.       А раз так — для начала надо придать ему форму. Отчасти даже любопытно, что может получиться из этого странного создания.       Зереф, вздохнув, взялся за перо: на полях и между строк ещё поместится немного текста.       — А звать тебя будут Браддман.

26 - 27.01.2019