Feel

«Джейк Джилленхол. Том Старридж. «Причал / Жизнь». Вот, что было написано на афише Гудзонского театра, одного из театров Бродвея. Я рассматривала афишу, взвешивала все «за» и «против». Сегодня премьера, наверное, билетов уже не осталось, но как-то скоротать этот вечер надо: домой идти не хочется, в бар или кафе — тоже. Мой мозг и душа требуют более утонченного отдыха. Еще раз все обдумав, я вошла в здание театра, в холле было пусто, наверное, все уже в зале. Я подошла к кассе, мне приветно улыбнулась женщина, около 50 лет. — Здравствуйте. Чем могу вам помочь? — Я бы хотела купить билет на постановку «Причал / Жизнь», если еще есть. Женщина посмотрела что-то в компьютере, нажала несколько кнопок, на ее лице снова появилась улыбка. — Вам очень повезло, остался еще один. Билет стоил почти целое состояние, но, очень хочется верить, что оно того стоит. Я поблагодарила эту милую женщину, быстро направилась в зал и как раз успела занять свое место — спектакль начался. После первых минут, я поняла, что это не будет обычный, привычный спектакль, а монолог. На сцене был один только Том, который так эмоционально, искренне говорил свои слова, прислушивался к аудитории, улыбался, плакал и заставлял весь зал улыбаться в ответ и плакать, чувствовать настоящую горечь от утраты маленькой дочери. От его монолога становилось больно, словно весь этот ад пережил не он, а мы, зрители. От Тома невозможно было отвести взгляд. Он гипнотизировал. Антракт. Я осталась сидеть на месте, смотрела на пустую сцену, а в голове все еще вертелись слова, фразы, сказанные Томом от лица его персонажа Алекса. Погрузившись в эти мысли, я не сразу обратила внимание на то, как зал снова наполнился людьми, обсуждавшими что-то свое: кто-то говорил о проблемах, кто-то — о спектакле. Снова погас свет, шум, создаваемый людьми, постепенно утих, все внимательно смотрели на сцену. Если меня поразило выступление Тома, то Джейк своим монологом меня уничтожил, сделал очень больно, заставил плакать настолько сильно, что глаза начало жечь, но почти сразу я начала смеяться, до колик в животе, до боли во всем теле и теперь слезы текли ручьем не от грусти, а от радости. Сын, который скорбит, будущий отец, который радуется новым чувствам в жизни. Его эмоции менялись за считаные секунды. Я провела пальцем по мокрым щекам, посмотрела на сцену и увидела, как Джейк стоит, улыбается и смотрит в зал, ведет настоящий диалог со зрителями. С его стороны — вербальный, с нашей — невербальный. Он сел за фортепиано, пальцами коснулся черных и белых клавиш — зал наполнился музыкой, она проникала в каждый уголок, каждую скважину, поглощала нас, а потом зазвучал голос, сначала тихо, даже немного испуганно, но с каждым словом, с каждой нотой становился увереннее, слова ранят, словно лезвие ножа. Музыка прекратилась, свет погас, а потом засветился один только прожектор, направленный на Джейка. — Мечтайте, любите, никогда не обижайтесь по пустякам, всегда помните, что вы можете потерять все в один миг и все то, что было раньше покажется пустяком, неважным. Выступление закончилось, а внутри меня — пустота. Наверное, я даже не дышала, настолько была поражена той силой актерской игры. Никаких декораций, ничего лишнего, только актер, его эмоции, чувства и сила слова. Я вышла из зала, будто в воду опущенная, нет, не так, я была опустошена, но мне было… Хорошо? Да, именно так: мне было хорошо. На улице темно, весь город сияет огнями фонарей, офисов и домов, я медленно шла по 44-й Западной улице, в сторону Таймс-Сквер, полностью поглощена своими мыслями. До посещения театра, мне казалось, что жизнь закончилась: любимый человек ушел к другой, родные винят меня, потому что «кто же будет терпеть такую?», а я чувствую себя ничтожеством, неспособным любить и быть любимой. Но, сейчас я чувствую себя лучше, мне будто открыли глаза, и я взглянула на мир совсем по-другому. Терять — страшно, больно, но это часть нашего жизненного пути, с этим надо смириться и жить дальше, ведь это не конец, может быть, это начало чего-то нового и не менее прекрасного. — Девушка, подождите. Господи, да остановитесь же вы. Легкое прикосновение к моему плечу, я останавливаюсь, поворачиваю голову — передо мной стоит высокий брюнет, голубые глаза, волосы спадают на лоб. Он глубоко вдохнул и улыбнулся. — Я, наверное, счастливчик. Простите, что я так пристал к вам, просто увидел вас со сцены и не смог не пойти за вами. Простите мою невежливость, я — Джейк, но вы, наверное, знаете… — его губы дрогнули и он смущенно улыбнулся. Как мальчишка. — Да… Да, я знаю. А я Ника, — мне вдруг стало немного неловко, он так пристально смотрел на меня. Взгляд был настолько добрым, нежным, что на душе от этого стало тепло. Какие-то очень противоречивые чувства, но иначе это не описать. — Мне даже как-то… — Неприятно? Наверное, ведь не каждый день к вам пристает незнакомец. Просто вы очень эмоционально реагировали, — Джейк сразу провел ладонями по лицу, будто сожалел о сказанном. — Я имел в виду, ваши эмоции были настолько искренними, настоящими, и мне показалось, что вы понимаете лучше всех то, о чем я говорил. Поняли саму суть. И еще, скорее всего это не мое дело, но вы грустите из-за чего-то. — Наверное, вы правы, Джейк, — я пожала плечами. — Но сейчас это не наилучший момент, чтобы обсуждать это. Мне слишком хорошо после этой постановки. Простите. — Нет, нет, все хорошо. Я понимаю, — я улыбнулась ему, и хотела было уже уходить, как его пальцы, такие теплые, коснулись моей ладони. — Можно вас кое-что попросить? — Конечно. — Оставьте мне свой номер. — Нет. Знаете, мне кажется, что мы с вами еще встретимся. Может, если мне снова будет плохо, я приду в театр, посмотрю «Причал / Жизнь», вы снова меня заметите и тогда все будет иначе. Кто знает… Кто знает…