Дом

      Он еще ни разу не назвал это место своим домом.       Шигеру-сан, конечно, старается ее подбодрить, дескать, мальчик неприхотлив, да вдобавок еще и не привык ничего просить, и Токо охотно кивает, соглашаясь с мужем… но все-таки она не слепая.       Она замечает, как Нацумэ Такаши-кун на них смотрит, если думает, что его не видят.       Осторожно.       Он отвечает, если спрашивают. Он уже научился вежливо, «по-взрослому» улыбаться. Он даже смеется иногда – но глаза, эти странные глаза все равно остаются настороженными, как у бродячего кота, что мурлычет у ног, но в любой момент готов броситься наутек. И невольно вспоминается, как настойчиво интересовался этот ребенок всеми старыми храмами и святилищами в округе, когда только-только переехал к ним домой…       О том, где находится ближайший полицейский участок, Такаши-кун не спросил ни разу. И потому невольно задаешь себе вопрос: какая же была у него жизнь, если он совершенно разучился верить взрослым?..       Токо не знает, как и Шигеру-сан: несмотря на их многократные попытки, прочие родственники при упоминании мальчика как воды в рот набирали или бурчали сквозь зубы нечто нелестное, словно речь шла не о ребенке, оставшемся без родителей, а о домашнем питомце, напрудившем им на ковер. Кое-кто откровенно сочувствовал, другие облегченно улыбались, а один… господин даже посоветовал Шигеру-сану по возвращении домой топать погромче – дескать, мальчик этого пугается и не высовывает носа из комнаты, так что можно хотя бы вечером расслабиться и «забыть об этом маленьком чудовище». И можно было бы посчитать, что это случайность, что ему просто не везло с приемными семьями…       Но шесть подряд советов обратиться к хорошему психиатру?       После этого супруги Фудзивара прекратили всякие расспросы и решили считать, что Такаши-кун… просто жил у них всегда.       Всегда просыпался еще на рассвете, осторожно спускался по лестнице и проскальзывал мимо кухни – всякий раз вздрагивая, когда ему желали доброго утра, и отвечая с небольшой задержкой, с той самой фальшивой, ничего не значащей улыбкой. Всегда возвращался домой через час, через два после окончания занятий, хотя явно не был любителем шумных компаний – всякий раз отговариваясь неудачным падением или встречей со знакомым, и Токо с Шигеру-саном без лишних вопросов принимали его нехитрую ложь. Всегда тихо сидел за ужином, уткнувшись взглядом в тарелку, безропотно съедая все, что предложат – всякий раз невольно съеживаясь, если ему предлагали добавки, как будто ждал, что его сейчас ударят… но, улыбаясь, тетушка просто наполняла его тарелку, приговаривая, что детям в его возрасте следует хорошо питаться, чтобы расти и иметь достаточно сил для учебы.       И мало-помалу этот до предела замкнутый мальчик начал потихоньку им открываться.       Не до конца, конечно, но ведь никакие изменения не происходят мгновенно, правда? А для Такаши-куна все это было явно в новинку, и порой искренне хотелось, выслушав его осторожную просьбу, погладить по светлым волосам, приговаривая: «Молодец, молодец, вот умница!». Поначалу речь шла только о самых необходимых ему вещах – скажем, когда он обратился к Шигеру-сану с просьбой поделиться карандашами, а Токо на следующий день скупила половину канцелярского магазина, то и дело коря себя за невнимательность – но постепенно, словно прощупав почву, он начал больше соответствовать своему возрасту… ох, как вспомнишь, как он впервые отказался за обедом от вареной морковки! Чуть погодя, правда, не на шутку сконфузился и послушно все съел, но Токо все равно весь день улыбалась, и даже самой себе не смогла бы объяснить, почему.       Конечно, не все и не всегда у них ладилось – кажется, Такаши-кун не привык жить где-то подолгу, поэтому к учебе относился спустя рукава, а вещи носил до тех пор, пока они не начинали расползаться на ниточки – но тут важно было не торопить события, и в конце концов «Повесть о Гэндзи» он все-таки выучил, а половина его старой одежки, явно пережившей свой срок, постепенно превратилась в мягкую ветошь, которой очень удобно было протирать лакированную мебель и старинные фарфоровые фигурки, помнившие еще бабушку Шигеру-сана. К слову, с уборкой Такаши-куна тоже пришлось знакомить чуть ли не с основ – его первая же попытка протереть окна тряпкой для пыли едва не стоила увидевшей это дело Токо чистого белья! – как и приучать пользоваться ванной, не оглядываясь на других, или брать из холодильника все, что нравится, если вдруг проголодался до ужина…       Получалось с трудом. Все же пятнадцать лет – не совсем тот возраст, в котором легко избавляться от старых привычек, и потому Токо просто не могла обижаться за непроходящую недоверчивость, за то, как он вздрагивал от ее прикосновений или подпрыгивал, если к нему внезапно обращались – ведь она видела, что Такаши-кун буквально заставляет себя открывать рот в ее присутствии. Как долго мнется прежде, чем спросить о какой-нибудь мелочи. С каким усилием фокусирует взгляд своих странных глаз на ее лице – на ней, а не на чем-то за ее спиной.       И, улыбаясь ему от всего сердца, она искренне надеялась, что однажды этот всеми отвергнутый ребенок наконец-то сможет ощутить себя дома.