Аддикция и Тенденциозность

Выбегаю вся в слезах с балкона, я не стала дожидаться реакции Адиля. Залетаю в вип-зону и начинаю искать Даню. Вижу тот столик, за которым мы все сидели и направляюсь к нему. — Дань, поехали домой. — слезы текут ручьём по щекам, скапывая на пол. — Ооо, уже под всеми побывала из этой компании? — злобно улыбаясь, переводит со стакана с чем-то крепким на меня взгляд, у него разбита губа, а на футболке пятна от крови. Он пьяный. Очень пьяный. Я никогда не видела его таким. — Дань, что ты такое говоришь... — ещё сильнее начинаю плакать, он никогда не говорил мне такое, не оскорблял. — Проваливай, я не хочу тебя видеть, подстилка! Я любил тебя, пока ты спала со всеми! — ещё громче говорит тот, хоть он и пьян, но слова он говорит чётко. — Дань, Дань, послушай, — сажусь на корточки рядом с диваном, на котором он сидит и беру ладонями с двух сторон его лицо, обращая на себя внимание, но тут же он резко поворачивает голову, одергивая от себя мои руки, — я никогда, слышишь, никогда не изменяла тебе, я не спала с Адилем, поверь мне, прошу тебя, поверь же ты мне, пожалуйста! Я так жалко выгляжу. Слезы размазали всю косметику, на руках следы от туши и помады, которые меня испачкали, когда пыталась вытереть слезы. Я пытаюсь успокоить его, но сама ещё больше начинаю плакать. Мне противно от себя самой. Он смотрит на меня. Смотрит таким взглядом, которым никогда так не смотрел. Холодным, отвращенным, чужим. Он подымается и подымает меня с корточек. Замахивается и бьет. От удара я ударяюсь в стенку, которая была в сантиметре от меня. Больно, очень больно, только боль не физическая. Моральная. Это не мой Даня. Совсем не мой. — А вот почему ты мне отказала, под репером лучше, да? — приближается ко мне ближе и делает ещё один замах. Зажмуриваю глаза. Страх. Секунда. Две. Я ничего не чувствую, слышу только звуки битого стекла. Открываю глаза: вокруг все молчат и смотрят на меня, Лёша держит Леру, Даня сидит на полу и держится за голову, Кирилл держит горлышко от разбитой бутылки какого-то алкоголя. Дотрагиваюсь до губы — на руке остаётся кровь. Слезы так и продолжают литься с глаз. Чувствую теплоту чьих то рук, поворачиваюсь и вижу Адиля. — Не прикасайся ко мне! — все в голове отключается, начинаю бить его в грудь. Один удар, два, три, пять, бью его ладонями в плечи. Он продолжает стоять неподвижно, не обращая внимание на мои попытки его ударить, и притягивает меня ближе к себе. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — кричу я, но уже будучи обнятой ним. Нет, Адиль. Это ты все разрушил. Не тебе меня утешать! Вырываюсь и бью его по лицу. Злоба не утихает. Я хочу ещё его ударить, но сил практически нет. Он добился того, чего хотел, он сломал меня. Слышу, как кто-то сзади оттаскивает меня. Лера. Где же ты была все это время, подруга? Она садит меня на диван и даёт мне стакан воды. Все это время вокруг этого столика стоит гробовая тишина, только басы танц.пола не утихают. — Нат, успокойся, пожалуйста. — она протягивает мне салфетку, чтобы я вытерла остаток слез и кровь. Подношу стакан ко рту и мои зубы бьются об стеклянные края. Руки ужасно трясутся. Несколько ребят и Лёша выводят Даню из клуба. Лера, Кирилл, тот парень в кепке, Адиль, остальная половина компании и я остаются в вип-зоне. — Ребят, давайте наверное прощаться! — говорит оставшейся части друзей Кирилл после 20-минутной тишины. Друзья прощаются и покидают клуб. Откидываюсь на спинку дивана и прикрываю глаза, держа на губе лёд, чтобы не появился синяк, хотя это уже ничем не исправить. Как бы хотелось, чтобы это было все сном... Нам приносят ещё алкоголь. Беру свой стакан с коньяком и колой и выпиваю за раз. В кого я превратилась. Рядом со мной сидит Лера, а с другой стороны Кирилл, напротив парень в кепке, Адиль молча облокотился на перила и наблюдает за моими движениями, не сводя с меня глаз. Проскользнула мысль толкнуть его, но она сразу же утопилась в глотке крепкого напитка. — Давай я вас отвезу домой? — Кирилл решил прервать наше молчание, как на поминках. — Да. — единственное, что я могу сейчас сказать. Я быстро встаю и собираю вещи с дивана. Немного пошатываюсь, но мы спускаемся с вип-зоны и идём к машинам. Лера запрыгивает в машину к Кириллу, я уже собираюсь сделать тоже самое, как кто-то сзади аккуратно кладёт свою руку на моё плечо. Поворачиваюсь к Адилю и смотрю на него своими заплаканными глазами. Пытаюсь понять его чувства. В глазах у него бушует та же злость, но он смотрит на меня по другому, так же как и тогда, когда заставлял меня поесть приготовленную им еду, когда в машине спросил об ещё одной встрече, когда пришёл ко мне домой, чтобы отдать цепочку, когда вытирал мои слёзы с щёк. Я не могу описать эту эмоцию в его глазах. Она не имеет названия. Мы продолжаем молча на друг друга смотреть. Он плавно отпускает мою руку, и я сразу же разворачиваюсь к открытой двери машины. Кирилл уже сидел на водительском. Как только я закрыла дверь, он сразу же нажал на газ. В этот момент меня не волновал тот факт, что Кирилл пьян, я молча смотрела в окно заднего сиденья и наблюдала за провожающим нас парнем. Адилем. Он сразу же сел в свою тачку и поехал в другом направлении. Подъезжаем к дому и выходим с машины. — Спасибо, что подвёз и вообще за все... — прощаюсь с Кириллом. — Точно не надо подняться с вами? — Нет, не стоит, мы дальше сами. — Тогда пока? — Пока... Обнимаемся с Кириллом, и я иду к подъезду. Лера о чём-то говорила с ним, потом поцеловала его в щёчку и направилась ко мне. Кирилл сел обратно в машину и уехал в неизвестном направлении. Заходим в темную квартиру и включаем свет. — Лёша написал, что положил Даню у нас. — говорит шепотом подруга. — Хорошо... — выдыхаю из легких весь воздух. Быстро принимаю душ и смываю с себя всю оставшуюся косметику и запекшуюся кровь на губе. В зеркале вижу отражение никчемной заплаканной девочки, которую обидел весь мир. Все что я беру, обязательно падает на пол, трясутся руки, все тело ломит, год назад я бы не позволила никому со мной так себя вести, а почему же сейчас позволяю? Выхожу из ванной и иду в спальню. Вижу в темноте силуэт спящего парня. Ложусь рядом, но никак не могу закрыть глаза. Глаза в потолок. Не чувствую лица. Как же нас легко поменять, сказавши об измене любимого человека. Все же мы в душе немного эгоисты, помните? Нам больно слышать о предательстве. Его прощают только сильные или глупые? Не знаю. Кто-то считает, что если его предадут, то простить — равносильно не уважать себя самого, давать шансы — предать самого себя, ведь тот, кто оступился, оступится ещё и не раз. Не знаю. Сегодня я не видела Даню, сегодня я видела чужого для себя человека. Он же, в свою очередь, видел во мне предателя. Он смотрел на меня, как на предателя. Я не видела его глаз, я видела глаза чужого человека, а его поступки... Он никогда не пытался меня ударить, как-то обозвать и прогонять... Сегодня я была бессильна. Я не могла остановить поток. Никто не смог, значит так должно было быть. Переворачиваюсь на другой бок и дотрагиваюсь кончиком носа до щеки парня. Он так мирно спит, подползаю к нему поближе и прижимаюсь к его груди, чувствую, как он обнимает меня в ответ. Так хочется чувствовать себя защищённой. Засыпаю.