Лишь мгновение

      Противно лязгнула входная дверь, и полковник медленной поступью вошла в квартиру. Небрежно щелкнула выключателем, и небольшая прихожая озарилась светом. Галина Николаевна устало привалилась к дверному косяку, прикрыв глаза. День выдался очень тяжелым. Голова гудела, а перед глазами все еще мелькали картинки уходящего дня. Женщина решила, что раз уж она пришла домой, то стоит снять верхнюю одежду и, пройти, наконец, в свое логово. Рогозина с ухмылкой развернулась к зеркалу, висевшему на стене, и посмотрела на свое отражение. В тусклом свете на неё смотрела уставшая женщина средних лет, с огромными синяками под глазами, а былого блеска в глазах было уже не сыскать. Подумав об иронии, и о том, что Валя только недавно говорила об этом самом блеске и задоре в глазах, который бесследно испарился за такое короткое время. Женщина прошла на кухню, попутно скидывая пиджак. Оглядевшись вокруг она увидела бардак, оставшийся после её побега с Полозовым, когда она, приковав к батарее Круглова, умчалась с горе-любовником. Взгляд полковника привлекла коробка с косметикой, одиноко стоявшая на столе. Галя медленно подошла и села, неотрывно смотря на злополучные фиолетовые баночки и тюбики. «Рогозина! Как ты докатилась до такого состояния? Как могла закрутить роман с юнцом, тем более с преступником?» Второе «Я» неустанно отчитывало за такой легкомысленный поступок. Все то, что она держала в себе на протяжении всего времени, вырвалось наружу. Галина разрыдалась от бессилия, предательства, собственной глупости и безысходности. Она сидела за столом, размазывая по лицу слезы, в попытке выплакаться и найти успокоение. Но облегчение не приходило, лишь сердце билось чаще, болело, разрывалось на части. Галина Николаевна не могла понять, от чего было так больно. От неразделенной любви? Предательства? Или от того, что неопытный юнец развел ее как малолетнюю девчонку и затащил в постель? Она встала и достала из шкафа бутылку водки. Дико улыбнувшись, она смотрела, как прозрачная жидкость призывно булькает в прозрачном граненом стакане. Женщина собиралась осушить сосуд, но обратила внимание на фоторамку, лежащую фотографией вниз. Галя взяла в руки фотографию и поставила перед собой на стол. На ней были они, Круглов и Рогозина — друзья, коллеги, возможно, родственные души. Там, на фото, все было просто как дважды два. Там не было званий, не было свода правил, не было их — колких и вечно держащих оборону. Там были двое — мужчина и женщина, простые и счастливые, необремененные ничем, кроме себя. Полковник улыбнулась, моментально осушая стакан. В горле горело, а перед глазами поплыли круги. И женщина засмеялась — громко, страшно, рукавом рубашки вытирая слезы. Тушь и подводка давно смазались, оставляя на лице черные разводы. Галина смеялась, неотрывно глядя на фото. «Приди в себя! Куда делась та рациональная Галина Рогозина? Что с тобой происходит?!» — твердил внутренний голос. — Уйди! Не хочу! — закричала Галя, резко вскакивая из-за стола. — Не хочу! Устала! Устала! — она срывалась на крик, оседая по стене. — Не могу больше… Не могу… — как мантру повторяла женщина, глотая слезы. Ей казалось, что она была готова взорваться от бури, бушующей в её груди — существо пожирало её изнутри, она постепенно умирала. Она захлебывалась в слезах, которые обжигали кожу щек, кусала губы до крови, потому что сейчас так безумно больно и невыносимо. Ей казалось, что в груди её зияет огромная дыра, а сердце просто рассыпалось на мелкие кусочки. Почему сейчас? На задворках сознания промелькнула мысль, что ей было не так больно, даже когда умер муж. Когда умер Слава, её разрывала тупая ноющая боль; тогда она окончательно закрылась в себе и углубилась в работу. На протяжении 20 лет она не подпускала мужчин так близко — она держала их на расстоянии вытянутой руки. Легкая интрижка, проведенная ночь — не более. Галина Николаевна больше не привязывалась к людям, потому что не хотела больше испытывать ту душевную боль. Мужчины всегда оказывали ей знаки внимания, но она не видела их. Ей больше не хотелось ни отношений, ни мужчины под боком. Потенциального ухажера она видела как обузу и балласт. Она даже не согласилась на предложение генерала Колосова, куда уж всем остальным. Но почему она сорвалась сейчас? Почему так невыносимо больно? Галя чуть успокоилась, пытаясь выровнять дыхание. Ей невольно вспомнился разговор с Валей, когда она сама ляпнула, что хочет что-то доказать Круглову. Мир слухами полнился об их отношениях с Николаем Петровичем. Даже сильные мира сего, в лице генерала Колосова и Султанова, как-то невзначай обмолвились о её отношениях с товарищем майором. Галина понимала причину всех этих слухов, потому что как сказала Валентина «вашу незримую связь не увидит только глухой и слепой». У них ничего не было, теплые дружеские отношения за пределами работы, и уставные отношения в офисе. Но вся контора знала, что между начальником ФЭС и её замом что-то да происходит. Возможно, больно оттого, что я наоборот молчала столько времени? А с другой стороны, Круглов ничего не говорил о своих чувствах. Точнее как-то раз он предпринял попытку, но был прерван моментально. Больше на подобные темы они не разговаривали. Полковник ожидала, что опьянеет, но к её сожалению, голова оставалась ясной, и впасть в небытие оказалось труднее, чем она себе представляла. Галина встала и направилась в ванную. Ей хотелось смыть с себя события этих нескольких дней, смыть с себя этот позор и забыть об этом навсегда. Но мозг человека невозможно отформатировать по одиночному клику мышки. Жизнь куда более сложная штука.

***

Галина Николаевна стояла под теплыми струями воды, смывая с себя, как она считала, позор. Ей хотелось отмыться, но что-то ей подсказывало, что этого будет недостаточно.

***

Утро следующего дня встретило её никак иначе, как головной болью. Складывалось ощущение, что кто-то на протяжении всей ночи бил кувалдой по голове. В ушах звенело, а в горле пересохло, и при попытке ответить на звонок, Галя лишь зашлась в приступе кашля. — Галя, все в порядке? — по ту сторону линии спросил Круглов. — Да-да, Коля, — смогла выдавить из себя полковник. — Что случилось? — У нас убийство, — как-то тихо ответил зам. — Ну и? А я вам для чего нужна? Езжайте на место преступления, или если сам не хочешь, то отправь оперативников, — ответила женщина, накидывая на плечи халат. Коля молчал. — Алло! Коля! Ты там жив? — Рогозина постепенно выходила из себя. — Это Илья. Илья Полозов. Он убит, — женщина на секунду застыла посреди спальни, силясь «переварить» полученную информацию. — Где? — В своей квартире, — спокойно ответил майор. — Я выезжаю. Галина Николаевна сбросила звонок и стояла все также неподвижно. Убит? Что происходит? Но через секунду-другую она взяла себя в руки, и начала собираться. Когда полковник прибыла на место преступления, то все уже были в сборе. Галина подошла ближе, это действительно был Илья. Он лежал на животе, со связанными руками. — Смерть наступила вчера вечером около 22 часов, — объявила Валентина, одновременно делая фотографии. Галя ужаснулась и удивилась одновременно, потому что глядя на бездыханное тело бывшего любовника, она ничего не испытывала. Ни жалости, ни страха, ни привязанности. А о любви и речи быть не могло. — Как он умер? — спросила она. — Сначала его оглушили молотком, затем связали, а потом залили дыхательные пути косметическим кремом. Он задохнулся, — констатировала судмедэксперт. — На молотке все отпечатки затерты, — сказал Майский, оглядывая орудие убийства, — но я более чем уверен, что это сделал Василий Флягин. Круглов и Майский переглянулись между собой, что не укрылось от Рогозиной. — Господи, бедные дети! Сначала мать погибла, теперь отец, — Валя посмотрела на подругу. — Что с ними теперь будет? Детский дом? Галя не успела и слова вставить, как её опередил Круглов. — У Васисия Флягина железное алиби, — все уставились на Колю, но он отвернулся. — Вчера я приходил к нему, чтобы извиниться за то задержание, мы весь вечер сидели у него дома и пили пиво, — закончил Круглов. Николай Петрович надеялся, что все купились на его слова, однако, Галя заподозрила что-то неладное. Делу дали ход, только все было чисто. Отпечатков не было, следов ДНК не обнаружено. За пол дня работы, ничего существенного выяснить не удалось. Рогозина сидела у себя в кабинете и разбиралась с бумажками. Она была в отпуске несколько дней, но, как оказалось, бумаги ждать не хотят. Галя могла бы отдать все Круглову, но она решила, что поговорит с ним вечером. Раздался стук в дверь, на пороге стояла Валя. — Галь, можно? — Конечно, — улыбнулась полковник. — Проходи. Антонова прошла и села слева от начальницы. — Что-то нашла? — спросила Галя. — Галь… — неуверенно начала судмедэксперт. — Что произошло на самом деле? Я прошу, поделись со мной. Женщина тяжело вздохнула, опуская взгляд. — Я и не знаю, что тебе сказать, Валя, — Рогозина посмотрела на подругу. — Я не знаю, что на меня нашло. Затмение, или кто меня чем опоил, или загипнотизировал… Не знаю, — сокрушалась Галя. — Как я могла купиться на этот дешевый спектакль? Как? Почему я не раскусила его сразу? Почему вообще дала затащить себя в постель? Валя? — в глазах стояли слезы, и Антонова поняла, как плохо было дело. Валентина знала Рогозину очень давно. Они вместе учились в институте, дружили, и потом поддерживали связь. Валя знала практически обо всем, что происходило в жизни подруги. Знала о её службе в Чечне, о том, что муж погиб, о том, как Галя переживала его смерть. Она знала о кратковременных встречах подруги, потому что Галя никого к себе не подпускала. Исключением были сама Валентина и отец Николай. — Галь… Ты ни в чем не виновата. Ты меня слышишь? — она подошла ближе и схватила руки полковника. — Твоей вины здесь нет. Просто подумай об этом, как об очередном неудачном романе. — Романе… — усмехнулась Рогозина. — Какой роман может быть в моем возрасте? Валентина слегка улыбнулась. — Самый настоящий. Галь, я никогда не спрашивала тебя о твоей личной жизни, ты сама делилась тем, что считала нужным. Но сейчас я хочу тебя спросить или попросить, сама не знаю, — Рогозина подняла голову и удивленно приподняла левую бровь. — То есть? — Что у вас с Николай Петровичем происходит? — спросила Валентина, усаживаясь обратно на стул. — С Кругловым? — А ты знаешь другого Николая Петровича? — улыбнулась Антонова. Галина замолчала. — Да ничего у нас не происходит, — вздохнула она. — Мы коллеги, друзья, начальник и подчиненный. — И все? — Все, Валя, — ответила Галина. — Все, что гуляет по конторе — слухи, чье-то бурное воображение. — Знаешь, что я тебе скажу, Галь? Точнее повторюсь. Отключай иногда голову. Особенно если это касается Николая Петровича, — Антонова пожала плечами. — Не думай, что я лезу не в свое дело, но он лучшее, что может случиться в твоей жизни. Отодвинь свои страхи на задний план, просто расскажи о том, что чувствуешь. Я многое поняла за годы работы в ФЭС. Нужно жить здесь и сейчас, потому что мы не знаем, что может с нами случиться, учитывая специфику нашей работы. Нас могут застрелить, могут взять в заложники, могут взорвать… Но самое страшное — это жалеть. Умирая, жалеть о том, на что мы не смогли решиться, на что не хватило духа… Нет ничего страшнее, Галя. Рогозина молча слушала подругу. — Извини, если я перешла границы. Просто наступил тот момент, когда я должна была это сказать, — Валя похлопала подругу по плечу и вышла из кабинета, неслышно прикрыв за собой дверь.

***

Женщина вздрогнула, когда раздался звонок в дверь. На ватных ногах Галина Николаевна открыла дверь — на пороге стоял Коля, в костюме и с букетом цветов. Галя невольно улыбнулась. — Ну, здравствуй, — неуверенно поприветствовал её опер. — Проходи, — Рогозина впустила гостя и закрыла за ним дверь. — Коль, проходи на кухню. — Это тебе, — он протягивал Гале букет из алых роз. — Спасибо. Где-то у меня была ваза, — Галина открывала ящики и полки в поисках сосуда для цветов. — А, вот он. Через минуту букет красовался на обеденном столе. — Может, ужин? — спросила Рогозина. Круглов помолчал, но потом сказал: — Галь, давай сначала поговорим. Думаю, нам многое нужно обсудить. — Ну, хорошо. С чего начнем? Увидев неуверенность в глазах Круглова, Рогозина решила начать первой. — Скажи мне, Коля. Зачем ты это сделал? — спросила она тихо, смотря пристально в глаза. — Сделал что? — парировал Николай. — Не юли… Зачем ты покрываешь Флягина? Ведь я почти на сто процентов уверена, что ты не пил с ним пиво. С чего бы тебе ходить и извиняться? Николай Петрович слегка улыбнулся, прежде чем ответить. — Галя, я за тебя не то, что покрыть кого-то, я за тебя убить готов, если ты до сих пор этого не поняла! Я убью любого, кто осмелится причинить тебе боль… Рогозина закрыла глаза, собираясь с мыслями. Она знала, что Круглов защитит её несмотря ни на что, впрочем, как и любой другой сотрудник ФЭС. Но услышать это сейчас… — Коля… А как же твои принципы, присяга… Ты идешь против закона! — Я плевать хотел на закон, Галя! Если нужно тебя защитить, я костьми лягу за тебя, и погоны сниму. Неужели за столько лет ты так и не поняла? Не поняла, что для меня ты не просто начальник и работодатель, ты все для меня. Галя, — Петрович взял её руки в свои, — я люблю тебя, слышишь? Мне плевать на все, лишь бы ты была в безопасности, лишь бы тебе не причиняли боль. — Коля… — Все вокруг болтают про нас, все спрашивают, но никто не знает правды. Я молчал, потому что изначально предвидел твой ответ. Я знаю тебя, знаю до мозга костей. Ты и сейчас будешь говорить о том, что мы работаем вместе, что ты мой начальник, а я ниже по званию. — Причем здесь звание? — возмутилась Галина. — Ты бы сказала, что «Круглов, о тебе будут судачить, что твоя дама выше тебя по званию. Неужели ты хочешь сплетней и колкостей в свой адрес?» Разве нет так? Рогозина молчала. — Я как-то заикнулся об этом, но ты и рта не дала мне раскрыть. После этого вопрос этот я больше не поднимал. Галя, чего ты боишься? — Коля… Мы же уже давно не дети, у нас у обоих такой взрывной характер… Как же мы… под одной крышей-то… — неразборчиво бормотала Галя. — Мы же… — Галя! — прервал её зам. — Я еще раз сейчас говорю тебе, что я тебя люблю! Что ты на это скажешь? — Николай Петрович не отрывая взгляда, смотрел на собеседницу. — Я… Да, я тоже тебя люблю, наверное. За столько лет, я и не знаю, могу ли любить, и что это вообще такое, — шептала Рогозина. — Галь, — тихо позвал Коля. Она подняла на него взгляд, но Петрович увлек её в поцелуй. От неожиданности Галина хотела отпрянуть, но мужчина не собирался никуда её отпускать. Она расслабилась, утопая в нежных объятиях мужчины, растворяясь в нем без остатка. Так вот какая она… любовь.