Узумаки Боруто всегда держит свои обещания!

      Боруто проклинал Конохамару-сенсея всеми проклятиями, которые знал. Дорогой учитель, ныне Восьмой Хокаге Деревни Скрытого Листа, сейчас ошивался неизвестно где, со своей неизменной компанией: бутылка саке, техника соблазнения и его бедовая голова, которой уже ничего не поможет. Он не понимал, как Хокаге может вытворять подобные вещи, ведь в его руках сосредоточена вся сила и власть в Листе. Но Конохамару-сенсей был учеником отца, и был еще ленивее, чем все могли себе представить.       Сейчас они с Сарадой сидели в его кабинете. Разумеется, он ничем не занимался, сколько бы подруга не бросала на него угрожающих взглядов. Он сверлил взглядом кабинет учителя. Одно он мог сказать точно — такого завала здесь не было даже во время правления его отца. Все же, он до сих пор не мог забыть, как отец вприпрыжку выбежал из этого кабинета, сказав, что он и так Хокаге навек, а бумажки разбирать теперь прерогатива Конохамару. Ага, как же.       Скорее его бедных учеников.       — Почему ты такой, лентяй! — снова заговорила мисс-не-смотри-мне-в-глаза-иначе-умрешь.       Боруто возвел глаза к небу. За что ему такие муки?       — Потому, что мы не обязаны это делать! — ответил он.       — Но Конохамару-сенсей попросил нас! — воскликнула она. Боруто ухмыльнулся.       — Ему дай волю, так он на нас всю бумажную волокиту разом скинет! И поверь, это еще цветочки, что он нам поручил! — возразил он, а потом прокашлял и, прислонив ладонь ко лбу, начал пародировать учителя, пища его жалобным голосом, которым он обычно и проводил его бедную наивную подругу. — Сарада! У меня жутко болит голова! Не могла бы ты помочь мне с документами, ведь ты будущая Хокаге? И дальше бла-бла-бла!       Сарада надула щеки, обиженно отвернувшись, и хмыкнула. Боруто не обратил внимание, поворачиваясь набок, думая о том, что все же самый хитрый в их компании — это Мицуки. Он свалил сразу, как учитель подошел с просьбой, ссылаясь на то, что ему пора на осмотр к Сакуре-сан из-за последней миссии, на которой он получил незначительные ранения. Конохамару-сенсей сам его проводил до дверей госпиталя. Все знали, что если по их вине больной пропустит посещение больницы, Сакура-сан порвет его на части, и неважно ей, Хокаге ты или Кадзекаге. А Мицуки, мило помахав им на прощание, укатил куда подальше.       Боруто завидовал ему сейчас. Вот бы и самому свалить.       Он посмотрел на спину Сарады. Забыть тот адский ужас, что навел на него Саске-сан, когда выяснил, что они с его дочерью встречаются, Боруто, пожалуй, не забудет до конца жизни. Он и правда испугался тогда за свою бедную душонку, которую не пощадит глава клана Учиха и пустит его на растерзание своим могущественным глазам. Но все прошло удачно. Сарада поговорила с отцом, и они, вроде! , пришли к миру. Но учитель все еще продолжал смотреть на него из-под опущенных ресниц, и его взгляд так и говорил о надвигающейся беде в случае, если он обидит его дочь. Но у Боруто и в мыслях не было. Он любил Сараду. Пожалуй, любил ее больше всего на свете.       Чувства к черноволосой химе возникли еще в раннем детстве, и постепенно только крепли из года в год. И он бы горы свернул, он бы пошел против любого на свете, только, чтобы быть с ней. И он не боялся ее ужасающего отца. Если это одна из тех преград, про которые говорят, он готов преодолевать ее столько, сколько потребуется, но он все равно достигнет поставленной цели. Просто потому, что это была Сарада — девушка, которая забрала его сердце и сама не понимала какой огромной властью она над ним обладает.       А Саске-сан взял с него обещание, что он не будет позволять себе вольностей по отношению к его дочери.       Блондин усмехнулся. Учитель и понятия не имел, что он вытворяет с его любимой ангельской дочкой, и какие у его милой доченьки острые коготки. Он с наслаждением потянулся, распрямив плечи, все еще чувствуя саднящую боль от тех следов, что оставила на нем черноглазая Учиха, в порыве крышесносящей страсти.       Он посмотрел на нее. Она стояла к нему спиной, слегка наклонившись, так, что малиновая юбка выгодно обтягивала ее красивые длинные ноги. Она не была слишком короткой и узкой. Средней длины, такая, какая и нравилась Сараде, а особенно нравилась ее парню. На ней был белый свитер, что смотрелся красиво на ее бледной коже и на фоне черных обсидиановых волос. Он знал, что под свитером Сарада никогда не носила майки, ссылаясь на то, что ей потом становится жарко и неудобно. Лишь милый очередной белый бюстгальтер, который держал ее такую желанную в этот момент грудь. Хотел бы он оказаться на его месте. Он знал все разновидности этой белой тряпки, все виды и типы, которые имелись в арсенале его девушки.       Он облизнулся и посмотрел на ее лицо. Морщинка пролегла между бровями, которые были сведены, лицо хмурое, сосредоточенное, недовольное (это уже из-за него, он сам это быстро понял), напряженное. Сарада Учиха, вне зависимости от каких-либо обстоятельств, всегда серьезно относилась ко всему, что было связано с делами Хокаге. Он ехидно ухмыльнулся, уже приняв сидячее положение на диване, закинув одну ногу на другую. Его милая подружка, его девушка, в строгой черной юбке и белой блузке, с расстегнутыми верхними пуговицами и с этой ненавистной шляпой Хокаге, смотрела на него томными глазами, соблазняя его тем самым. Он мечтательно вздохнул. За такие фантазии в сторону обожаемой профессии Хокаге, Сарада четвертует его и отдаст на съедение собакам клана Инудзука, и даже глазом не моргнет!       Он перевел взгляд с желанной девушки на стол, рядом с которым она стояла, опираясь на него бедрами и перебирая документы. Она отложила целую стопку в сторону, и создала три ряда, куда направляла те или иные документы.       Стол показался ему таким удобным в этот момент, таким нужным. Он выглядел так призывно, что Боруто не устоял. Он рывком поднялся с места, направляясь к стоящей к нему спиной Сараде, в своих любимых черных джинсах и синей толстовке. В этот холод он необычайно быстро почувствовал прилив тепла по всему телу. Девятнадцатилетнему Узумаки Боруто крышу сносило от одной мысли, что он возьмет неприступную Сараду Учиху здесь — в ненавистном бывшем кабинете отца, который он всегда ненавидел, на столе, слушая ее прерывистые тихие вздохи, и отчаянное желание одновременно достичь пика и не попасться никому, что бы не опозориться еще до того, как она станет Хокаге.       Он осторожно подошел сзади, минуя кромку свитера и проникая под него. Сарада дернулась из-за холодных пальцев, что прошлись по ее спине и прижалась к твердой груди Боруто, что стоял сзади, с наглой ухмылкой смотря на нее. Она попыталась выбраться из его стальных объятий, но все тщетно. Он держал крепко, рука со спины перешла на талию и к ней присоединилась другая, и они теперь круговыми движениями ласкали ее живот. Она замерла.       — У меня появилась одна идея, — прошептал он ей на ухо, обдав ее своим теплым дыханием. Сарада уже догадывалась что за идея у него возникла.       — Отпусти меня, — прошептала она.       — Что будет, если я скажу нет? — спросил он, и она охнула. Его руки резко поднялись вверх, и в одно мгновение быстрым движением подняли ее белье. Она прерывисто задышала, ощущая его руки на своей обнаженной груди, ощущая и то, как он задышал через раз. Его грудь ходила ходуном.       Сарада пыталась сосредоточиться на одной мысли, чтобы прекратить так явно реагировать на его постыдные действия. Боруто массировал ей грудь, круговыми движениями оглаживая ее чувственные ореолы. Он играл с ней ласково и искусно. Она задыхалась, чувствуя, как он отступил от груди и руки направились вниз. Сарада не понимала, почему не может противостоять этим чертовым рукам, которые сейчас имели неограниченную власть над ее телом. Но когда его пальцы коснулись кромки юбки, Сарада забрыкалась, понимая, что, если так и дальше пойдет, Боруто не постесняется прямо здесь заняться с ней любовью.       — Если ты сейчас же не отпустишь меня, я вырву тебе хребет! — хрипло проговорила она, вцепившись своими вспотевшими ладонями в его. Он тихо рассмеялся, прикусив мочку ее уха.       Сарада старалась не терять связи с миром. Сейчас ее безволие могло дорого ей обойтись.       — Трясусь и писаюсь! — проговорил он со смешком. Сарада слышала его отрывисто, потому что его рот был занят тем, что терзал ее ушко.       — Я серьезно, Боруто! — сказала она грозно, натягиваясь в его руках, как струна. Он хихикнул, и она напряглась еще больше. — Я говорю на полном серьезе, Боруто. Отпусти меня и живо отойди. Лучше займись делом. Я не собираюсь заниматься с тобой этим в кабинете Хокаге!       — Этим — это чем? — лукаво поинтересовался он, смотря в ее черные, как ночь, глаза. Она прищурила их, смотря на него исподлобья, зажатая в его объятиях и сжав губы в линию. Она промолчала первые несколько секунд, а потом прошипела ему в лицо, приподнявшись на носочках, чтобы уровнять разницу в росте.       — Я не собираюсь заниматься с тобой любовью в кабинете Хокаге, тупой бака! — шипела она. Боруто сомнительно изогнул бровь.       — Почему? — сказал он нарочито ласково, вновь наклоняясь, чтобы поцеловать ее в шею. Но она изогнулась, и его губы мазнули по ее волосам, пахнущим лавандой. Ее излюбленным шампунем. Он прижал ее к себе крепче. — Я обещаю, — сказал он. — тебе понравится!       — Ничего мне не понравится, Боруто! — запротестовала она, дергаясь из стороны в сторону. — Правда, отпусти меня, дорогой, это не место, где нам стоит заниматься подобным!       — А мне кажется самое то! — проговорил он хрипло. Минута за минутой его возбуждение росло, и он не понимал отчаянных попыток Сарады выбраться. На дворе почти вечер, в этом время в Резиденции людей можно пересчитать по пальцам. — Особенно этот стол. Он кажется таким удобным!       — Пошел вон, Узумаки! — взревела она, на что Боруто только улыбнулся и крепче стиснул ее в объятиях. Она завыла в голос. — Я не собираюсь делать это на глазах твоего деда и отца! Ни за что!       Боруто расхохотался. Такую дичь могла сморозить только убийственно серьезная Учиха. Она обиженно смотрела на него, а он смеялся. Он выгнул бровь и спросил у нее на полном серьезе.       — Хочешь я маркером закрашу им глаза? — Сарада начала шипеть подобно змее, похлеще самого Орочимару, а Боруто это только смешило. Но он видел недовольство в глазах Учихи и не видел больше ни грамма возбуждения, которое пылало в ее глазах в самом начале. Теперь в глазах пылала ярость. Он решил отступить, но прежде наклонился ближе и прошептал ей на ухо, обдавая ее шею своим горячим, прерывистым дыханием.       — Я обещаю, — сказал он. — когда-нибудь, когда ты станешь Хокаге, я возьму тебя прямо на этом столе! Мне будет неважно, как ты будешь проклинать меня и останавливать. Меня ничего не остановит. Не будет никаких нежностей и прочей ванили. Будет грубо, быстро и жестко. На этом столе, — он обвел его пальцем в воздухе, заметив, что Сарада слушает его, затаив дыхание и дыша через раз. — на этом столе я буду вытворять с тобой такие вещи, от которых ты будешь стонать в голос. А там, за дверью, — указал он сторону входных дверей. — будут ходить твои подчиненные. Хокаге — человек, в руках которого сосредоточена вся власть в деревне. А я буду человеком, в руках которого будет Хокаге.       Сарада закивала, лишь бы он не исполнил бы этого прямо сейчас, надеясь, что в будущем он забудет о своем обещании, зная все о беспечности Узумаки. И о его забывчивости.       — А сейчас, — сказал он, наконец-то ее отпуская и, о Ками! , принимаясь сортировать документы по стопкам. — мы быстро заканчиваем разбирать этот хлам и идем домой. Нет на свете ничего лучше, чем наша старая добрая квартирка! — мечтательно протянул блондин.       Сарада согласилась. Что угодно, но не кабинет Хокаге.       Сарада Учиха надеялась, что Боруто забудет о своих мимолетных словах, сказанных в порыве страсти и вожделения. Она даже была уверена в этом.       Но…       Узумаки Боруто всегда держит свои обещания!       В день, когда новой Хокаге была выбрана Сарада Учиха, в замужестве уже Узумаки, но так и не поменявшая фамилию, она уже и забыла об обещании мужа и о его словах, сказанных в далекие девятнадцать лет. Но он, почему-то, всю инаугурацию смотрел на нее как-то лукаво и хитро. Когда с церемонией было покончено и весь народ стекся в банкетный зал, желая отпраздновать это знаменательный день, первый ниндзя Конохи, ее муж, ненормальный Узумаки Боруто, потащил ее в сторону кабинета, и она искренне недоумевала почему он это делает.       Но потом до нее дошло.       Он не спрашивал разрешения, просто поставил перед фактом. Он задернул шторы, из-за чего в кабинете стало очень темно, выкинул ее шляпу куда подальше, в угол кабинета, задрал ей белый халат Хокаге и юбку, и взял прямо там, на столе Хокаге, даже не спросив у нее разрешения, не слушая ее возгласы и протесты. Сарада думала, что сгорит дотла от стыда из-за того, что вытворял муж, ведь периодически, через раз, он заставлял ее вскрикивать и стонать в голос от переполнявших ее ощущений.       Сарада понятия не имела, что коридор пуст, весь третий этаж был в полном их распоряжении, потому что Боруто приказал своему подчиненному Тачикаве не пускать сюда никого, сторожа лестницу со второго этажа. Но жене он разумеется об этом не сказал, наслаждаясь тем, как она пыталась сдерживаться, но ее контроль разносился в пух и прах. И это ему жутко нравилось. Ему жутко нравилось быть тем, из-за кого холодная скала по имени Сарада Учиха, Девятый Хокаге Деревни Скрытого Листа, теряла свой хваленный контроль.       А в тот день Сарада уяснила одну очень важную вещь. Что Боруто Узумаки не бросает слов на ветер.       Узумаки Боруто всегда держит свои обещания!