***
— Кто сегодня дежурит из оперативников? — Наташа ловко уложила на верхнюю полку шкафа увесистую папку, так что та не свалилась вниз. — Вроде Кораблёв с Курочкиным. — Ясно, — Наташа постаралась сохранить спокойствие, но собеседник заметил, что щеки ее немного побледнели. Белова вернулась в кабинет, и, так как дел пока не предвиделось, погрузилась в размышления. Леонид Николаевич стал проявлять к ней знаки внимания, чего не было раньше. Наташа не могла понять, что бы значил этот внезапный интерес к ней со стороны такого серьезного и взрослого мужчины. Сталкиваясь с ним по работе, девушка замечала, что в ее присутствии начальник уголовного розыска почти не язвил и, несмотря на разницу в возрасте почти не позволял себе снисходительного тона, как обычно говорят с салагами. «Получается, что он уважает меня? Но почему? Мои профессиональные качества совсем не выдающиеся, да и эффектной внешностью я похвастаться не могу», — так рассуждала следователь. Плавный ход ее мыслей прервал резкий телефонный звонок. В славном городе на Неве было совершено самое прозаическое бытовое убийство.***
Кораблев долго думал, с какой стороны лучше подобраться к Шипову. Бывалый оперативник прокручивал в уме всевозможные комбинации, но большая часть их рассыпалась, как карточный домик при первой же проверке. Леонид понял, что без постоянного притока информации о делах Бориса Андреевича ему не удастся выкроить дела. Белова, с которой Шипов делил кабинет, как нельзя лучше подходила на роль соглядатая. В самом деле, все получалось так гладко и просто! Белова по доброте душевной рассказывает оперативнику все, что видит и слышит от Шипова, а Кораблёву останется только сплести такую паутину, чтобы Шипов не смог из нее выбраться. Остался мушкой в липких сетях. Мышью в лапах кошки. Осталось только убедиться окончательно, что Белова подходит на уготованную ей роль.***
В тесной комнате стоит спертый воздух. Пахнет дешёвыми сигаретами, пережаренными сосисками и ещё какой-то дрянью, от которой тошнит даже самых стойких жильцов коммунальной квартиры. Наташа пристроилась на хлипкой табуретке, опасливо положила папку на замасленную и ободранную клеёнку, покрывающую старый, оставшийся с незапамятных советских времен стол. В такой обстановке она работала впервые. В противоположном углу прямо на полу сидела тощая баба с синяком под опухшим глазом и тихо скулила, как показалось Беловой. Час назад эта баба зарезала своего сожителя Эдика, и теперь горько раскаивалась в гадком поступке. В дверном проёме то и дело показывались любопытные соседи, и полицейскому приходилось вежливо выпроваживать их. Правда, соседи не слишком сильно отличались от «виновницы торжества». Такие же алкаши, существующие на территории барака. На кухне действовал Кораблёв. Он опрашивал собутыльников сладкой парочки, но толку от свидетелей было мало. Они, как и хозяева комнаты были пьяны и не могли связать двух слов. Наконец Леониду надоело переводить их лепет на человеческий язык и, взяв с них обещание завтра прийти в отдел для дачи показаний, пошел в комнату. Мужчина сразу заметил, что Наташе было тяжело находиться здесь. Но она не жаловалась и терпеливо продолжала писать протокол, не обращая внимания на причитания подозреваемой. «На нее можно положиться, она точно не продаст меня Шипову, » — решил оперативник.***
Признание Кораблёва Наташа выслушала с каменным лицом, хотя внутри у нее бушевала настоящая буря. Не было никакого интереса кроме профессионального. И ему она не нужна. Как была не нужна Виталику и другим парням. Она — обыкновенная серость, и со временем будет только хуже. Белова прибежала домой и заперлась у себя в комнате. Слезы, душившие девушку все это время, хлынули из глаз, хотя она стоически терпела. Наташа забралась на кровать и уткнулась лицом в подушку, пытаясь подавить рыдания. Она не могла понять, почему жизнь так несправедлива к ней. Наплакавшись вдоволь, не зная сколько прошло времени, Наташа села, обхватив колени руками. Ее мелко трясло. Хотелось разложить по полочкам все, что произошло в ее жизни. А потом, желательно, сжечь. Белова плохо помнила свое детство до школы. Мама всегда была рядом, и все яркие приключения обходили Наташу стороной. Из школы она всегда бежала домой, где тщательно делала уроки. Учителя хвалили ее, пророчили большое будущее. А Белова понимала, что никакими особенными талантами она не обладает. Университет. Снова она чужая всем. Иногда Наташа хотела сесть в первый же поезд и уехать далеко-далеко, лишь бы не видеть властной мамы, вечно контролирующую каждый вдох, и давно опостылевшую квартиру. Но смелости хватило только на то, чтобы, наврав матери какую-то слабо убедительную чушь, отправиться в ночной клуб.***
В зале, полном народа, было трудно дышать. Наташа подошла к барной стойке и заказала коктейль. — Почему такая красавица скучает? — раздался за спиной приятный мужской голос. Белова обернулась. Перед ней стоял высокий худой парень, и нахально улыбался. Наташа хотела ответить ему сарказмом, но, помедлив, секунду, неожиданно даже для самой себя сказала: — Девушка скучает, потому что ей не с кем танцевать в незнакомом месте. — Это легко исправить, — собеседник подал ей руку. Незнакомца звали Виталиком. А потом были отношения длиной в три года, мамины упрёки, истерики. Разрыв с Виталиком. Точнее, разрыва как такового и не было. Просто в один прекрасный день он не взял телефон и не открыл дверь в квартиру. Наташа помнила, как хотела забыть все как страшный сон. Работа казалась единственным выходом. И вот она — следователь Следственного комитета. Антонина Сергеевна пришла в ужас от решения дочери. Сердечные «приступы» повторялись с завидной регулярностью. Первое дежурство. Ждут оперативников. — Кто сегодня дежурный по району? — интересуется добродушный судмедэксперт Панов, с которым Наташа уже успела познакомиться. — Кораблев. — Да, не повезло ему, — покачал головой медик. — Второй день после отпуска, и уже дежурство. Эх, и соскучился же я по его шуточкам! Наташе почему-то показалось, что Кораблев — обязательно маленький и юркий человечек, и глаза у него, должно быть, темные как угольки и непременно узкие. Эдакий пират. А после смешно было вспомнить собственные фантазии. Он ходит в спортзал, и Наташа с улыбкой наблюдает за его неловкими попытками справиться с тренажёром. Он кажется ей таким милым и… родным? Наташа совсем не думает о Виталике, он теперь значит для нее не больше, чем любой прохожий на людной улице Петербурга. И вот это проклятое признание! Белова всхлипнула ещё раз, и, окончательно успокоившись, села писать очередной план расследования. Профессиональная деформация, наверное.***
«Ты не имеешь права портить ей жизнь, старый пень! — упорно твердит про себя Кораблев, но ничего не помогает, — Ты ей практически в отцы годишься!» Перед ним ее лицо, ее глаза. Будто наяву он видит слезы под пушистыми ресницами. Мучительно хочется подойти к ней, попросить прощения, но здравый смысл мешает. «Не пара ты ей», — напоминает он самому себе о собственной никчемности. А душе больно. Кажется, первый раз за последние годы. Он был уверен, что никогда не сможет полюбить, и вот эта девушка, такая простая и честная приоткрыла дверь в его сердце, сама не зная того. «И не должна знать», — безапелляционно решает мужчина, буквально чувствуя звук падения могильной плиты на почву этих чувств. Когда Белова появляется в его кабинете с информацией о Шипове, он с трудом сдерживается, чтобы не улыбнуться ей и не выдать себя с головой. «У нас судьбы разные», — слова старой песни так и засели у него в мыслях. Нельзя пользоваться ее молодостью и неопытностью. Нельзя слишком часто встречаться с ней. Лучше совсем не пересекаться.Легче забыть.
***
С каждым днем желание увидеть Наташу и поговорить с ней все возрастало. Он и сам бы не мог сказать, зачем пошел к Беловой перед задержанием Шипова, зачем пригласил ее в тот дурацкий бар. «Она не в моем вкусе» , — как мантру повторяет Леонид Николаевич, а кошки на душе скребут все сильнее. Он выгорел на работе дотла. Многолетняя честная служба в качестве платы за высокий профессионализм забрала у него все остальное: семью, крепкое здоровье, способность хоть иногда радоваться жизни. И вот теперь еще эта безнадежная запоздалая любовь на старости лет! Кораблев старается забыть Наташу, переключиться на суровые оперативные будни. Но, как назло, Беловой передают дело, которое вела Швецова. И Кораблев общается с девушкой, кляня про себя Марью Сергеевну и ее бесконечных кавалеров, из-за которых он вынужден каждый день встречаться по деловым вопросам с молодым следователем. Леонид Николаевич не позволяет себе задерживаться у Беловой, но сегодня они засиделись допоздна, обсуждая подробности дела. — Будем передавать в суд! — Наташа довольно и устало улыбается, резко закрывая блокнот. Кораблев вздыхает про себя. Если бы эта улыбка была адресована ему! Но надо дальше играть в бесчувственного служаку. — Определенно, будем. До свидания, Наталья Валентиновна, — он с легкой издевкой кланяется ей, чувствуя, как издевается над собой, а нутро будто заливают раскалёнными металлом, и вдруг снова сталкивается с ней взглядом. В больших карих глазах майор видит нежность, и чувствует, как сердце разгоняется до нечеловеческих скоростей Еще немного и оно откажет.Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу.
Он быстро надевает неизменную кепку и эффектно закрывает дверь прежде, чем Наташа успеет сказать хоть слово в ответ.***
Курочкин с ехидством посматривает на товарища. Все понимает, а за это хочется ударить его чем-нибудь тяжелым по голове. — Что ты комплексуешь? — Кто? Я? — Кораблёв изображает недоумение, хотя понимает, что Федор видит его насквозь. Снова появляется желание метнуть в него ручку. — Ну не я же! — Курочкин разводит руками. — Ты так и не пригласил ее на свидание. — А тебе не кажется глупым окручивать девушку, которая тебе в дочки годится? — Леонид больше не скрывался за маской безразличия, чувствуя как рушится что-то внутри. — У нее есть парень, Федя! Ровесник! Что могу ей дать? Коммуналку? Кота? Контузию? Курочкин пожал плечами. — Ну, ты мне как-то обмолвился, что деньги у тебя есть. Правда, ты мне их не ссудил, но пусть это будет на твоей совести. Следовательно, квартирный вопрос решить сможешь. — А возраст? Возраст, Федор! — Она не ребенок, — Курочкин посмотрел на Кораблева с видом человека, уставшего объяснять прописные истины. — И потом, ты не думал, что она добивается именно твоего внимания? — Ей не хватало отца, — возразил Леня. Федор усмехнулся. — У нас не разговор, а пинг-понг какой-то, гражданин начальник. Пойду я лучше займусь делом. — Вот и иди, — буркнул ему вслед Кораблев, сгребая в стопку бесчисленные отчеты. Капитан Курочкин вышел из управления. Отношения Кораблева и Беловой грозили перейти в хроническую форму. А посему нужны были решительные и радикальные действия. В голове созрел хитроумный план. Отойдя от здания отделения за несколько улиц, Федор набрал номер следователя. — Наташа? — Федор изобразил голосом крайний испуг, — Приезжай быстрее, тут Кораблев…***
«Лишь бы успеть! — стучало в висках у Беловой. — Родной, любимый, держись, я скоро буду!». Она набрала номер телефона такси дрожащими пальцами, и все время подгоняла водителя. В голове тикали часы. «Я во всем виновата, — корила себя девушка, нервно теребя пальцами край кофты. — Я причинила ему боль глупой выходкой с Виталиком, а теперь он может никогда не узнать, как я на самом деле к нему отношусь!». Слезы подступили, но Наташа сдержалась. Разрыдаться сейчас нельзя, она должна помочь любимому человеку! Машина остановилась, и Наташа пулей влетела в арку, наткнувшись с разбега на какого-то мужчину. — Белова? — до боли знакомый голос ошеломил девушку. — Ты не торопись, твои клиенты от тебя никуда не убегут. — Язвит. — Леня? Наташа не могла поверить своим глазам. Кораблев был цел и невредим. К тому же смотрел на нее с нескрываемым удивлением. — А где твоя мама? У нее прошел приступ? — Моя мама дома и совершенно здорова. Как и всегда, — Наташа немного собралась с мыслями. — А вот где твои раны? — Какие раны? — не понял мужчина, а брови его приняли типично-кораблевскую форму — Ножевые, полученные при преследовании опасного преступника! — Наташа вспылила. — Знаешь, Кораблев, это не смешно! Кто дал тебе право надо мной издеваться? Ещё и Федора приплел к этому! Да, я не такая умная и красивая как Швецова, но я человек! Нельзя же так! — Наташа! — Что Наташа? — в голосе послышались слезы, — Что вы еще выдум… Леонид не дал ей закончить фразу. Он понял все. Понял, что если сейчас он не решится на этот шаг, то они не будут вместе. Быстро, стремительно он прижался к влажным губам девушки. Наташа обняла его, и ответила на поцелуй. — Бессовестный! — ласково прошептала Белова, на секунду отстранившись от мужчины, — Никому тебя не отдам! — Ты уверена? — серьезным тоном спросил оперативник. Вместо ответа Наташа притянула его поближе к себе. Их губы снова слились в поцелуе, и Кораблёв подумал, что сильно ругать Курочкина за его выдумку он не будет.***
Кораблев потянулся в кресле. Дежурство началось два часа назад, и сообщений о происшествиях пока не было. Уютную тишину кабинета нарушил телефонный звонок. Майор посмотрел на экран и улыбнулся. — Да, родная, — голос Кораблёва непривычно мягок. — Как ты там у нас? — Наташа изловчилась и надела на дочку чистую распашонку. Пухленькая миловидная девочка недовольно надула губки, но посадка на руки вернула ей благодушное расположение. — Потихоньку, происшествий нет, красота! — ответил мужчина, — Как вы с Катенькой? — У нас все хорошо, только Катюша без тебя волнуется. Ты пожелай ей спокойной ночи, чтобы она успокоилась, — Наташа удержала дочку, которой понадобилось срочно спуститься на пол. — Передай ей трубку, — на лице майора было написано абсолютное счастье. Наташа осторожно вложила телефон в маленькую ручку и поддержала ее — Слушай, там папа, — тихо сказала она. Поговорив с семьёй, мужчина прошёлся по кабинету, стараясь размяться. Он подошёл к окну. Ночной город тонул в шуме машин и ярком блеске огней. Майор посмотрел на них почти с восторгом. Ему казалось, что он видит негасимый свет окна своей квартиры, где его любят и ждут.