похороны луны

Жизнь любила подсовывать разные неприятности. Кризис там, перестрелка, налет полиции. Много всякой дряни, если перечислять. Но одного Харада больше всего не любил — когда погибали товарищи. Можно было бы с глубоким драматизмом описать его чувства от потери подчиненных, но по большей части он в гневе начинал ломать вещи, отчего капитал организации стремительно пустел, а все вокруг сожалели, что кто-то помер, вовсе не из добрых чувств, а потому что у дивана опять сломана ножка, а господин Харада, ох уж этот господин Харада, в очередной раз выломал окно. В этот раз произошла простая бойня, не полиция — уже хорошо, есть время замести следы, — но кое-что неприятное все же случилось... Когда Харада выбрался из кучи коробок и тряпья, которые свалились на него в пылу перестрелки, он торжественно оглядел поля боя — в этот раз победа была за ним, — после чего вдруг замер и во все глаза вылупился на лежащее в центре кровавой лужи и еще парочки трупов тело. Тело, очень хорошо ему знакомое, с владельцем которого он тут проворачивал одно темное дельце — иначе его как-то язык назвать не поднимался. Акаги Сигеру, демон игрового мира, и так далее, и так далее, лежал в центре кровавой лужи. На лице его была кровь, на одежде, волосах — где ее только не было, — и лицо безмятежное, с закрытыми глазами. Ошалело уставившись на это, Харада резко заозирался по сторонам, словно проверяя, не обманывает ли его кто, или не осталось ли тут засады, которая подобьет его вот точно так же, но когда вокруг оказалось тихо — мертвая тишина, не иначе, — он все же выбрался из кучи мусора и медленно подошел к трупу страшнейшего человека подполья, не отряхнув даже пиджак. Не шевелиТся. Мертв, и правда. Харада не мог поверить в то, что... что видел. Он всегда представлял себе смерть Акаги чем-то невозможным. Этот человек побеждал всегда, удача любила его, а потому шальная пуля уж точно не смогла бы прикончить этого дьявольского везунчика. Можно было бы подумать, что его застрелил в спину кто-то из недоброжелателей из враждебной фракции, что и совершила налет на их убежище, но мог ли Акаги поступить так неразумно и оставить тыл незащищенным? Верилось с трудом. Но он был мертв — определенно. Не дышал, не шевелился, кровь везде, и... Хараде показалось, что сейчас мысленно он должен был прочитать длинный монолог о прошлом, настоящем и не свершившемся будущем этого ублюдка. Акаги был тем, кто заставил его знатно понервничать во время их игры в маджонг с Тэном, именно он и был ответственным за внезапный поворот хода игры в самом её конце. Согласиться работать с ним Хараде было тяжело, все равно что признать собственное поражение окончательно, но он все же решился. А Акаги взял и умер. Осторожно, словно боясь спугнуть наваждение, Харада протянул руку к его лицу. Хотелось в последний раз проверить, убедиться в том, что любимца судьбы так легко убила чья-то рука, просто хотелось коснуться легенды в последние секунды ее блистания, и... — Что это ты делаешь? Харада едва не взвизгнул позорно, когда Акаги резко открыл глаза и уставился на него с подозрением. Они уставились друг на друга, и если Акаги явно не понимал, почему Харада тянул к нему руки, то последний просто не мог подобрать слов для описания собственных эмоций. Только что он уже собрался было согласиться с тем, что Акаги Сигеру был великим человеком, и признать парочку его деяний великолепными у себя в мыслях, а этот... этот... взял и ожил. Медленно сев, Акаги с неприязнью осмотрел заляпанный кровью пиджак. — Я, бля... Харада не мог подобрать цензурных слов, смотря на то, как просто Акаги отряхивает одежду от грязи и мозгов. Внезапно, он резко поднял взгляд на Хараду и потряс пальцем. — Речь! Еще никогда Харада так широко не раскрывал глаза от удивления. — Че?! — Речь фильтруй, говорю, — поморщился Акаги, после чего поднялся на ноги. Харада так и продолжил сидеть на коленях, смотря на него снизу вверх. — Не люблю ругань. Выражай эмоции иначе, более... Просто! Вот! Как сейчас! Какой взгляд-то, смотри! Ну, то есть, посмотреть ты, конечно, не можешь, но ты наверняка меня понял. «Господи, что я сделал не так?» — хотелось спросить Хараде, но он мужественно сдержался. Продолжив наблюдать за тем, как Акаги стал бродить из стороны в сторону, проверяя тела поверженных на наличие жизни легкими пинками, он сумел лишь вымолвить: — А ты... это... Почему на земле лежал? Акаги даже не обернулся и махнул рукой. — Поскользнулся. — Поскользнулся, — эхом повторил Харада. Ситуация становилась все более и более идиотской, и, сдержав желание заорать и потрясти Акаги, ухватившись за рубашку, обвинить во всех грехах, Харада осторожно, но уже заранее зная ответ, поинтересовался: — И как же? — Да вот, смотри, сколько крови, — Акаги указал кивком на лужу, в которой валялся пару минут назад. — Я бежал и как — бац! — ударился затылком. И вырубило на пару минут, а потом ты начал меня щупать... Чужой ехидный смешок Харада пропустил мимо ушей, решив, что этого и так уже слишком много для его хорошего самочувствия и уверенности в себе. Поднявшись на ноги, он с тоской взглянул на чье-то тело чуть поодаль, глубоко вздохнул, провел рукой по волосам... ... и рявкнул: — Я, дебила кусок, думал, что ты подох! А ты «поскользнулся»! Да знаешь че, знаешь?! Нахуй иди! Кажется, из всей его пламенной тирады Акаги выцепил лишь самое малое, и, когда Харада стянут очки в желании растоптать их в ярости, вдруг поднял указательный палец и страшным голосом прошипел: — Речь! Я же сказал. Харада впервые пожалел, что этот кретин не умер.