Сборник про Второй дом

— То, что предложил Тургон — чистое безумие! — кричал Альмо. — Настоящее чудо требует безумия, — в ответ Ворондо улыбнулся легко, как будто они говорили о чем-то отвлеченном, совершенно не имеющим к ним отношения. — А спасти всех может только чудо. Альмо в сердцах ударил кулаком по шершавому стволу старой липы. Они сидели рядом, на поваленном дереве в верхней части центрального сада. В этот глухой, заросший угол редко кто заглядывал, а сам Альмо забредал сюда только когда нужно было поразмыслить в одиночестве. Отсюда можно было видеть большую часть города. И фонтаны, и королевская башня были как на ладони, но сейчас на улицах, несмотря на предзакатный час и пылающие багрянцем облака, не было почти никого. Альмо уже замечал, что за последний год скамьи у фонтанов и ступени у статуй, все места, обычно подходящие для отдыха и долгих разговоров, опустели. Он надеялся, что это не потому, что многие не вернулись с битвы Бессчетных слез. Это было бы слишком много, в войне не могло погибнуть так много эльдар. Скорее всего, причиной была тревога и подавленность жителей, которые понимали, что Город остался едва ли не единственным оплотом нолдор. Альмо покосился на друга. Видно, в голове у Ворондо и правда не осталось ни капли разума, если там поселились такие мысли. Раньше он всегда был против самоубийственных поступков. Его лёгкий нрав и горячее сердце, казалось, согревали всех вокруг него. Он горел, словно огонек, и каждый рядом с ним невольно начинал любить жизнь. С Альмо он познакомился в покоях целителей, куда тот угодил после самого удачного события своей жизни — побега из Ангамандо. Ворондо был одним из тех, кто нашел полумертвого нолдо среди северных отрогов гор, и дотащил его на себе в Город, отбиваясь от орков, отправленных в погоню за беглецом. Рана Ворондо скоро зажила, но он приходил просто так, поболтать с Альмо, и они крепко сдружились. С тех пор прошло много лет. Король Тургон предложил отправить корабли в Аман, чтобы просить о помощи. Эта идея вызвала удивление и внесла смятение в души. Альмо не мог молчать и жаждал узнать, что же думает его товарищ. — Ты же видел, как мы отступали, — спокойно продолжал Ворондо. — Ты знаешь, сколько нас осталось и как плохи наши дела. Спасти нас может только чудо. А чтобы просить о чуде, надо быть безумцем. — Ты говоришь так, как будто ты с ним согласен, — поморщился Альмо. — Я согласен, — кивнул Ворондо, словно это разумелось само собой, и откинул с лица выбившуюся темнорусую прядь. Альмо достаточно хорошо его знал, чтобы понять, что он не просто разделяет мнение короля. — Тургон решил, и ты готов идти на верную смерть? — воскликнул Альмо. — Я не думал, что он способен так легко распоряжаться жизнями тех, кто доверился ему! — Он же не приказывал. Он просил тех, кто сам захочет. Я хочу. В этом хочу было столько уверенности, что только врождённое упрямство заставило Альмо спорить. Ты всерьез думаешь, что Валар нам помогут? — Альмо вскочил на ноги, не в силах усидеть на месте. — Может, ты думаешь о милости, которую Манвэ явил Фингону? Помощь в беде, спасение лорда Маэдроса? Но, ведь ты знаешь, такие дела не повторяются дважды. — Тогда Король Мира откликнулся на просьбу, — возразил Ворондо. — Но, к счастью, эту просьбу не исполнил, — Альмо едко усмехнулся. — Я достаточно хорошо помню рассказ лорда Маэдроса. Это, как-никак, нас касалось напрямую, мы много думали о том, могли бы мы сделать это сами. Боюсь, что так, как Фингон, мы бы сделать не могли. Просить Валар ни у кого бы язык был не повернулся. Это надо быть таким, как он — свет и мужество. — Но у нас нет больше государя Фингона, если вести верны, — лицо Ворондо стало суровей, брови сошлись над переносицей. — Придется иметь дело, с тем мужеством, что у нас есть. И с тем светом, который остался. Друзья надолго замолчали. — А что до Короля, — продолжил мысль Ворондо, спустя время, — Я видел его лицо. Он пошел бы сам, но он не может — у него в руках наш Город. Он отвечает за всех нас. — А тебе не за кого отвечать? Ты считаешь, что твоя жизнь не имеет никакой ценности? — сказал Альмо и прикусил губу, потому что ещё не так давно слышал похожие слова, обращенные к нему самому. — Да нет, что ты, — мягко улыбнулся Ворондо, — Я хочу жить. Он задумался, подставив ладонь розовому солнечному блику, пробившемуся сквозь густую листву. Странно, столько всего пройдено — Льды, битвы, столько раз стоял на краю, а жить хочется, как никогда раньше. Я не думаю, что Валар желают нашей гибели. — Ты что, проспал речь Намо? Я что-то слышал о том, что Валар больше не рады нас видеть. Не знаю, желают ли они нашей смерти или нет, но если они не захотят, ты не доберешься до Амана. Уйнен или Оссэ стоит только рукой махнуть, и ваши корабли разлетятся в щепки. Я это видел. Альмо нахмурился. Он не любил вспоминать о кораблях. Я верю, — кивнул Ворондо. — Могу рассказать тебе ещё кое-что, — неумолимо продолжал Альмо, — Тебе не довелось плыть на телерийских лебедях, но я тебе скажу — во время сильного ветра палуба проседает под ногами так, что кажется, будто сердце проваливается в живот. А завтрак, напротив, просится наружу. Ворондо улыбнулся краешком рта, да Альмо и не надеялся так просто его напугать. — Тургон вряд ли сможет отпустить нас из города просто так. Ведь покидать пределы стен давно запрещено. — Но должен же кто-то идти, — пожал плечами Ворондо. — Может, он возьмёт с нас клятву, что мы не выдадим никому, где находится Гондолин. Да и без нее — кто бы поставил Город под удар? Альмо нервно вдохнул. Никто бы не поставил. Но лучше бы никому не пришлось это проверять. Он ещё раз глубоко вдохнул, словно желая надышаться теплом, и алым закатом, и прозрачным небом. — Ведь это навсегда. Ещё раз навсегда. — Ещё раз, — эхом откликнулся Ворондо. — Хорошо, когда мы отправляемся? — Альмо деловито тряхнул головой и развел руки, разминая плечи. — Ты? Зачем? Ты же не хочешь, — Ворондо удивлённо оглянулся. — Тебе, наверное, хватит? — он протянул руку и коснулся шрама на его щеке. Альмо хмыкнул, но не отдернулся. За прошедшие годы они стали достаточно близки — так, что Ворондо мог касаться его, так, как он не позволял никому. Трогать его шрамы и его воспоминания. Напоминать о том, о чем он сам не хотел бы думать ни за что на свете. Он многое мог бы сказать о том, чего ему хватит, а чего нет, и кому об этом судить, но сейчас подумал о другом. — Думаешь, из-за меня вас не пустят Валар? — озабоченно спросил он. — Да нет, не думаю, что они станут считаться, — покачал головой Ворондо, разглядывая друга как невиданное чудо. — Или мы доплывем. Или, как ты сказал, нас там не ждут — никого из нас. *** Буря налетела внезапно. Волны били корабль, как огромные молоты, и ветер ломал мачты и рвал прочные канаты. Из небольшой команды, только чтобы хватило рук управиться с рулём и парусами, Альмо видел только Ворондо. Их вдвоём смыло за борт, и они едва успели вцепиться в обломок палубы. А потом ветер стих, и на востоке небо посветлело, озарив все вокруг нездешним нежным розовым светом. Они болтались посреди моря, и надежды не было. Во рту было солоно от воды и крови, тело онемело и не чувствовало ни ран, ни ушибов, ужасно хотелось пить. Они остались живы, но в этом не было ничего хорошего. Впереди была только смерть — долгая и неприятная. Спасибо Валар. Вот сейчас Альмо искренне понадеялся, что слова о том, что судьба каждого в руке Намо — враньё и пустое суеверие. Верить в то, что стихии и правда так жестоки, было ещё неприятней, чем умирать от жажды. Ворондо, которого Альмо придерживал рядом здоровой рукой, поднял голову, стёр кровь с рассеченного лба и спросил, с трудом выговаривая слова: — Ты не жалеешь? — Я? — Альмо задумался и прислушался к себе. Умирать было почему-то не страшно — видимо, весь страх закончился во время бури. — Мы погибнем глупо, — сказал он, сжимая руку на плече Ворондо. — Нет, умирать не жаль. Я думаю, что больше было бы пользы, если бы я остался и сражался с Врагом. Но я так не чувствую. Альмо сделал ударение на последнем слове. — Я тоже, — прошептал Ворондо. В его глазах отразился розовый свет. — Значит, все не зря. Вот увидишь. Ничего ещё не кончилось, и все не напрасно.