Бойся гнева терпеливого

Кэйя Альберих улыбается. Улыбается часто, почти всегда. Улыбается, когда идёт пить в таверну, улыбается, когда с ним всерьёз или в шутку флиртуют. И столь же очаровательно растягивает губы в ответных действиях, будто губы мёдом намазаны, завлекая жертв в свои сети обаяния: мужчины или женщины? Плевать. Приветливо улыбается детям, задорно подмигивая глазом. Скромно приподнимает уголки губ в приветствии, чуть притупляя взор при встрече с пожилыми людьми. Тянет губы в болезненной улыбке, выслушивая оскорбления, рвущие на части разум. Он использует все свои ресурсы для того, чтобы стать как можно ближе к жителям города, чтобы те привыкли к нему, прикипели, притёрлись своим взором и смотрели на него сквозь пальцы. «Ах, опять этот капитан быстрым шагом идёт, вихляет будто заяц, по переулкам! Наверное, очередное задание, да? Ох, неугомонный! Вечно на страже спокойствия Мондштадта!» Кэйя улыбается, когда идёт в одиночку сражаться с Магами Бездны. Улыбается, когда те, словно сумасшедшие, начинают бросаться на него, даже более агрессивно, чем на того же Путешественника. Капитан приторно улыбается, высокомерно вздёргивая подбородок, когда Крио Маги Бездны, поначалу атакующие его, замирают, будто их приковало к месту. А затем… Реакция разнится, но неизменно забавляет: Одни стремительно убегают, гонимые первобытным ужасом, животным страхом, непониманием, неверием. Не то чтобы это спасает их. Вторые же… Вторые наоборот, приближаются нерешительно, склонив голову, что-то нежно-восхищённо воркуя на давно позабытом языке. Ластятся к рукам, преданно всматриваются в знакомо-незнакомое лицо, издают звуки, обозначающие тоску и счастье встречи. И ловят, внимательно, каждый жест в их сторону, каждую интонацию голоса, внимают словам и с грустью всего этого Мира прощаются с Кэйей. Их Богом, их Архонтом, их Создателем. Есть и третий тип. Маги Бездны не столь глупы, как можно подумать. Они способны строить стратегии и логически мыслить, наблюдать и делать выводы. Вот они, понаблюдав за ситуацией решили, что лучше прикинуться «Вторым типом», чтобы не быть уничтоженными. Но не учли они того, что Кэйя улыбается всегда. Улыбка нежная, чуть печальная, движения рук трепетные и аккуратные. И совершенно ничего в этом образе не меняется, когда та самая рука сжимает до треска голову Мага Бездны, заставляя того завопить от боли, прежде чем безвольное тело упадёт на землю. Кэйя улыбается, ходя по, до ряби в глазах, знакомым улочкам, встречая прохожих, что приветливо ему кивают и здороваются. Смешливо щурит глаз, разговаривая с Джин об отчётах, которые он должен был принести ей. Он - Архонт холода и льда, от которого чаще всего веет теплом. Он - Архонт, которому надоело сдерживать изморозь в пределах своего тела и сжимать в маленький шарик в груди разрушительные тёмные эмоции. Почему, несмотря на то что он так трясётся над этим городом – вместо настоящего Бога, ответственного за Мондтштадт -, его всё равно кто-то да обольёт грязью за спиной? Почему тот человек, ради которого он остался в городе Свободы и сдерживал бушующую чудовищную силу внутри себя, буквально ненавидит его, прогоняя с глаз долой? Архонт, в своей погибшей стране, всегда возвышал семейные ценности. Именно поэтому он так тепло отреагировал на семью виноделов, что приняла Кэйю к себе столь тепло. Искренне привязался к ним. (Вы знаете, сколько стоят искренность и привязанность Архонта страны, где мирные жители превратились в настоящих монстров, едва не уничтожив своего Бога? Дорого. Очень дорого.) И потому столь остра была реакция на смерть Крепуса, что подарил потерявшему себя Архонту родительское тепло. (Да черт подери, после падения Каэнри'ах, он потерял свой внешний облик, память раскололась на осколки, перемешавшись друг с другом, сложившись в более-менее удобоваримую легенду о шпионаже для своей страны. Лишь защитить психику Бога.) И потому до кровавой рвоты больно от отношения последнего важного человека. Презрение, ненависть, отчуждение, откровенное пренебрежение. Почему он должен защищать город, который попрал всё то, светлое и человечное в душе Бога, не застенчиво потоптавшись по ним грязными ногами? (В лицах жителей города он видит мелькающие тени тех, кто был готов уничтожить его, поддавшись алчности и жадности). Почему он должен сдерживать многовековое безумие Архонта, служить верой и правдой, практически идеальной защитой города, находясь на грани возможностей контроля разума и силы? Он не Бог тепла, защиты и мира. Ладно, хорошо, раньше его способности можно было определить под практически идеальную защиту и эффективное нападение, при необходимости. Раньше: спокойствие, уверенность, сила. Сейчас, после всего произошедшего, всё по-другому. Сейчас, его сила это, всепоглощающие боль, безумие, тьма, агрессивность, смерть. Сейчас, он не Бог семейного очага, сохранности и благородной мощи. Он Бог – холода, сумасшествия. Бог Смерти, если угодно. Нет-нет, произошедшие метаморфозы с Кэйей не всецелая вина Дилюка, не подумайте! Это произошло из-за совокупности множества факторов - Давайте будем понимать, насколько глубока Пучина внутри почти мертвого Архонта. Просто отношение Дилюка – своего рода спусковой крючок, тот самый камушек, который вызовет лавину. "Хэй, Дилюк, ты готов взять на себя ответственность, за то, что растоптал всё самое ценное, что могло держать Архонта в узде, для Бога? Готов принять последствия?" – Что-то тёмное, та самая Бездна внутри Бога, шептало в голове, подзуживало. Холод колол грудь изнутри могильными иглами. Кэйе казалось, что изнутри он похож на игольную подушечку. Красную такую, пульсирующую, словно сердце, с тёмно-синими узорами, больше похожими на рваные раны. Итак, что же должен сделать Бог, падающий в омут сумасшествия, где полностью отсутствует мораль, свет и тепло?