Решение Юли

Тридцать первое декабря. Сонно разлепив веки, Юля посмотрела на мужа, который сосредоточенно вел машину. С нежностью улыбнувшись, прислонилась к стеклу. И подумать не могла, что её жизнь так круто изменится благодаря всего одному единственному человеку; что его семья примет её, как родную. И если раньше она называла его родителей по имени отчеству, то еще года два назад они стали для неё просто мамой и папой. — Ты чего там? — негромко поинтересовался Сергей. — Плачешь что ли? — Ну что ты? — глядя на пролетающие мимо припорошенные снегом придорожные кусты, коснулась виска. — Да и с чего бы мне? — Ага, как же, — пробурчал он — к горлу, неизвестно откуда, подступил комок. — Нашла кому на уши лапшу вешать. Благоразумно промолчав, она опустила голову и, не зная куда деть руку, принялась теребить подол нежно-зеленого платья. Супруг в последнее время слишком раздражительный. Хоть и старалась не задевать его лишний раз, но… сильно уж уставал — искренне пыталась помочь, а он… только злился сильнее. Сергей — очень гордый, и никогда не признается в том, что завидует. Ведь у неё, в отличии от него, учеба не отнимала так много времени. Она даже не старалась: все само собой получалось, в то время как он всё свободное время читал, поглощая одну книгу за другой, делая при этом пометки, а потом… путаясь на практических занятиях, впадал в апатию из-за собственных неудач.       Когда приехали в поселок, Юлия, не став дожидаться Сергея, пошла в ограду. Громко её поприветствовав, Назар продолжил скидывать с сарая снег. По левую сторону от дорожки стояла высокая, довольно широкая горка, на которой задурялась детвора. Тут были и Настины близняшки, и Света с Тимохой, и Валины сыновья. С грустью посмотрев на ребятишек, она направилась в дом. Хоть и старалась не думать о прошлом, а в такие моменты становилось невыносимо тоскливо и больно. Их с Сергеем ребенку пошел бы уже четвертый год, но она оказалась совершенно не способной его выносить…       Последние два года часто общалась с Глебом, и этой весною тот её посвятил — на пару с Валей всерьез подумывает о третьем ребенке. Конечно, она очень рада за них. Валентина — хорошая мама… Не так давно узнала о том, что сестра на втором месяце — сразу обрадовалась и, решившись, тоже заговорила о малыше, однако Сергей… разом убил все надежды, сказав, что пока не закончат учиться, ни о каких детях даже думать не станет. Поджав губы, Юля вошла в сени. Всё она понимает: Сергей слишком сильно боится того, что выкидыш повторится, а он ничем не сможет помочь — до сих пор иногда просыпался в слезах и едва ли не ребра ломал, обнимая… Она тоже не горит желанием проходить через это еще раз, но разве не пришло время хотя бы попытаться? К черту университет — можно просто взять академ. Да и ей ведь двадцать четыре уже! Она больше не хрупкая девчонка со слабым здоровьем, а учитывая полученные во время учебы знания, как никто другой, понимает, что если не родить ребенка с-е-й-ч-а-с, потом это для неё и вовсе станет невозможным, ведь… доучатся год и еще четыре — и это только в университете! а ординатура? это еще год или два… Это очень долго, черт возьми! Раздевшись в прихожей и неспешно войдя в дом, Юлия столкнулась с внимательным взглядом сидящей в кресле Александры. «Да к-а-к-а-я я, к черту, жена, если у нас нет детей? — с горечью подумалось вдруг. — Если в смотрящих на меня глазах только понимание и грусть?»  Не смогла ни улыбнуться, ни сдержать душащих слез — разревевшись вскоре оказалась в теплых объятьях. Четко понимала, что муж, увидев такой, скорее всего сразу разозлится, однако… мягкие поглаживания волос вовсе не успокаивали, а от тихого голоса плакать захотелось только сильнее. Смахнув слезы, Сергей раздраженно поморщился. «Снова разнылась!» Войдя в дом наткнулся на обнимающихся у лестницы родителей и, осмотревшись, но так и не найдя супруги, заглянул на кухню, где во всю кипела работа. Настя что-то мешала в кастрюле, Валя резала лук, Ник открывал консервную банку, а Вадим как обычно что-то тихо ему выговаривал, как вдруг стукнул по столу так, что Никита — сел. Настя уронила ложку, а Валя, нахмурившись точь-в-точь как мать, положила нож. Ни Матвея, ни Глеба нигде не было, как и вездесущего Захара. Миша с дедом тоже отсутствовали. Не было тут и Юли… Не стал забивать голову: еще в детстве привык к тому, что Вадим вечно либо игнорит Никиту, либо на него злится, а тот либо липнет в ответ, либо обиженно дуется, но что бы между ними ни происходило, они — вместе, и про расставание никто из них сроду не думал… машинально сжав сумку, рассеянно обернулся. Странно все-таки. Обычно родители целуются или шепчутся, а тут даже друг на друга не смотрят. И только подойдя ближе, услышав Юлины всхлипы, он, напрягшись, спросил: — Что происходит? — Фиг знает, — разжав объятья, он отстранился от супруги с невесткой, — ревет, но молчит… Н-а-д-о-е-л-о мне это, — процедил сквозь зубы и, подойдя к сыну вплотную, глядя в глаза, приказал: — Не можешь подарить ей улыбку, так сможет другой — отпусти! — Нет! — вырвавшись из маминых рук, Юля бросилась к отцу. — Сережа здесь ни при чем! — держась за запястье одной рукой, другою быстро вытерла слезы и улыбнулась. — Юленька, мне на тебя… даже смотреть больно, — нежно огладив её щеку тыльной стороной ладони, зыркнул на сына так, что тот, побледнев, отшатнулся. — Саш, не надо, — уцепившись за теплую рубаху мужа, мягко попросила она, кивая на лестницу, мол, не стойте столбом — идите к себе. Обняв жену, неотрывно наблюдая за поднимающейся на второй этаж парочкой, он раздраженно бросил: — Что с ними обоими не так? — Они оба хотят ребенка. Она готова попытаться, а он — нет. — Так пусть ложится на сохранение с самого начала — проблема как будто. — Ну, знаешь! — вывернувшись из объятий, Александра пошла следом за сыном. — А давай-ка лучше т-е-б-я в четырех стенах запрем на сорок недель подальше от меня! — На сорок недель? Да я уже к вечеру первого дня от тоски на стену полезу, — почесав затылок, поморщился. — Ладно, хрен с ним, признаю — глупость сморозил. Чего беситься-то сразу? Шумно вздохнув, пошел на кухню.       Зайдя в комнату вперед мужа, Юлия опустила плечи. — Прости. Молча закрыв за собой дверь, Сергей осмотрелся. Всего-то пять вечера. На улице стемнело. И в комнате — полумрак. Опустив сумку на пол, он, молча приблизившись, обнял застывшую в одной позе супругу. — Причина. — Летом ты сказал, — начала объясняться она, — что не станешь даже думать о детях до окончания ординатуры… Я много думала над этим, — и, растеряв всю уверенность, замолчала. Хотелось если не обернуться, то повернув голову, потереться о щеку щекой, хотя… — И? — Я не готова ждать столько лет. Сергей напрягся. Через мгновенье убрал с неё свои руки, а после… совсем отошел. Сильнее всего она боялась именно этого. После того, как потеряла ребенка, много чего узнала. Правда, не от мужа, а от Глеба. А потом с каждым днем всё яснее осознавала, что Сережа сдался — смирился с тем, что у них не будет детей. Но что её по-настоящему пугало, так это то, что он винил не её — неспособную, а себя за то, что не смог уберечь. Не желая спровоцировать всплеск эмоций супруга, Юля напряженно стояла посреди комнаты, боясь не только шевелиться, а даже дышать. Заранее знала, что Сергей испугается; знала, что не готов всё бросить. Да он в учебу вцепился, как клещ, только ради отмазки: «Я не смогу быть рядом поэтому давай подождем, когда появится больше времени». И если раньше она надеялась на то, что это время когда-нибудь обязательно наступит, поскольку верила словам, то теперь точно знает — никогда этому не бывать. Вскоре между ними встанет преграда посерьезней учебы — работа! … летом — после колледжа — в качестве волонтеров целый месяц ухаживали за пожилыми людьми в доме престарелых. Именно там она окончательно поняла, что как бы Сергей ни отрицал, а ему н-р-а-в-и-т-с-я видеть улыбки и общаться со стариками. Он мог облегчить их боль и с радостью это делал — порою выматывался так, что засыпал на ходу, и она — в тайне, конечно же — делилась с ним жизненной силой, как научил её Глеб… Стук в дверь. Следом раздался довольно громкий и непривычно-звонкий мамин голос: — Сергей, мне нужно с тобой поговорить. — Юля, пожалуйста… давай отложим разговор о детях до каникул, — попросил негромко он и вышел из комнаты. Машинально переставляя ноги, Юля, приблизившись к кровати, упала на спину и уставилась в потолок. «Снова сбежал, — подняв руку, сквозь застилающие глаза слезы начала рассматривать обручальное кольцо. — Мне… не достает решительности сделать шаг, а он… делает всё для того, чтобы я никогда его не сделала, — закрыв лицо руками, тихо заплакала. — Я не могу больше, Сережа… Попытка не пытка, а не получится, всегда можно попробовать ещё, а затем ещё и ещё… пока не получится! — руки от слез стали совсем мокрыми. — Как ты можешь отказывать, если через всю эту боль проходить не тебе, а мне? Мне с этим жить! Только мне одной…» Поговорив с сыном, Шура совершенно ничего не добилась. Тот занял довольно четкую и вполне обоснованную позицию. С одной стороны она понимала его и поддерживала, однако… Юлию понимала еще лучше. Выйдя из кабинета, Александра осмотрелась и, остановившись около перил, окинула взглядом стоящего под дверью своей комнаты с опущенной головой Сергея, от которого веяло только безысходностью и болью. «Я… з-н-а-ю». Не отводя в сторону глаз, Александра спрятала за спину руки. Сын очень не хотел сюда приезжать, и теперь она осознала причину — слишком много детей, видя которых, Юля все чаще думала о собственном малыше, при этом расстраиваясь и тоскуя. Да и он сам — наверняка — наблюдая за счастливыми сестрами, не мог не представлять Юлию на их месте… всем сердцем мечтал увидеть её такой хотя бы раз, но не верил, что это возможно, а потому даже стараться не хотел. «Дурак». В восемь Кузнецовы сели за стол. В десять пошли запускать фейерверки, после которых малышня — вся! — идти домой наотрез отказалась, и от нечего делать семейство, разбившись по парочкам, пошло в центр поселка на ёлку. Разве что Захар не захотел никуда — остался дома вместе с маленьким Женей и дедушкой.       Как-то года так три назад Саша обнаружил, что здесь оказывается устраивают ежегодные представления. Не город, конечно, но ничем не хуже. Во всяком случае Дед Мороз со Снегурочкой в поселке имелись свои собственные и весьма неплохие. В декабре, как и везде, тут устраивали конкурсы к новогодним праздникам: строили снежные фигуры, крепости, горки и городки. И даже награды для победителей имелись. Светланка, которой в феврале исполнится девять, как никто другой, рвалась на праздник — она же уже третьеклассница, но главное заключалось не в этом, а в том, что Света еще две недели назад договорилась со своей самой лучшей подружкой Алиной, с которой училась в одном классе, что встретится с нею на празднике и обязательно познакомит её с Верой, Степой и, конечно же, Левой.       Домой Кузнецовы, нагулявшись на целый год вперед, возвращались часа в два ночи. Шура весь вечер глаз не сводила с Юли с Сережей. Вот вроде бы все у них… хорошо. На людях. А как один на один — друг от друга шарахаются. Вот, прям, как тогда, когда он её в первый раз в поселок привез. «Так дело не пойдет», — решила про себя Александра и, оставив мужа, ускорила шаг. Догнав, похитила Глеба у Вали из-под самого носа и поспешила домой. Опешив от маминой выходки, Валентина, проводив взглядом быстро-удаляющуюся парочку, обернулась. Пожав плечами, папа развел руками и, догнав её, безмолвно выставил локоть, взяв того под который, она сдвинула брови. Еще дома видела, как эти двое что-то обсуждали в коридоре. Вот только муж ничего не сказал, и она, не придав произошедшему особого значения, совершенно обо всем забыла, однако сейчас… Чем ближе вместе с отцом подходили к дому, тем раздраженнее становилась: единственное, что могло спасти Глеба от расправы — это честный рассказ о том, зачем он маме понадобился и почему, интересно, именно он?!       Сергей плелся домой с огромной неохотой. Вообще весь вечер всё из рук валилось, да и Юля вела себя странно: держалась особняком, хотя никогда такой не была. Сталкиваясь с её глазами, всё время отводил свои в сторону. Думал, что замял тему о детях еще летом — Юля согласилась со всеми его доводами. Так почему же они снова вернулись туда, откуда начинали? Что ему делать? Снова проходить через это по-настоящему страшно: не спать ночами, бояться оставить Юлю одну, следить за нею и быть наготове в любую минуту… но самый настоящий кошмар — это понимать, что может случиться всё, что угодно, и тогда он потеряет и её тоже.       Поговорив с мамой, Юлия весь вечер думала о том, как добиться желаемого и при этом сохранить их с Сергеем отношения, и пришла к выводу, что, к сожалению, ни ему, ни ей страданий не избежать. И раз уж супруг так отчаянно избегает разговоров о детях — она сделает все сама! Пусть он катится к черту со своим образованием вместе — никуда оно от неё не убежит! Конкретно уже надоели как отсрочки, так и увиливания — ни конца, ни края им нет! Она совершенно точно знает, что едва забеременеет, Сергей сразу возьмет академ, чтоб не отходить от неё ни на шаг и уберечь от любой мелочи, что может повлечь за собою выкидыш. Лестно, конечно, да и большего ей не нужно, однако… сделает ли это все счастливым и Сергея тоже? Совершенно точно — нет, а потому она волей-неволей, а рано или поздно начнет чувствовать себя виноватой, а когда — дай бог! — родится ребенок, Сережа, наверняка, совсем потеряет желание продолжать учебу. А это — абсолютно неприемлемо. Как бы муж ни отрицал, а помогать другим — его призвание, поэтому она всею душою желает, чтобы он непременно закончил университет. Сергей стремился стать акушером-гинекологом, но после рождения ребенка с легкостью сможет сбросить этот груз со своих плеч и выбрать то направление, которое ему действительно нравится. У мужа очень много перспектив, и она не имеет права лишать его выбора только потому, что, по мнению этого самого мужа она не способна стать матерью без е-г-о поддержки и помощи.       Придя домой последними, Сергей и Юля молча поднялись на второй этаж. Она сразу скрылась в туалете. Сергей же притормозил у двери. Позади раздался скрип. И не успел он оглянуться, как в верхний край лопатки пришелся настолько сильный удар, что потемнело в глазах…