Ты издеваешься?!

      Усталость. Всё, что сейчас чувствовало главное исчадие зла всея Амалура — Тирнох — это сильную усталость. Даже не так. Смертельную усталость вперемешку с апатией и безразличием. Казалось бы, ещё совсем недавно драконица была полна сил, решимости, а идеи так и кипели в глубине деятельной души, рождая всё новые и новые хитроумные планы. Да, что там говорить? Весь мир практически лежал у четырёх чешуйчатых лап, только приди да возьми его. И повелительница Туата целенаправленно шла — шаг за шагом, медленно переставляя неуклюжие конечности и заставляя земную твердь дрожать от могучей поступи. На нелёгком пути Тирнох даже умудрилась себе сторонников найти, хотя, скорее не сторонников, а прислужников — слуг, рабов. Благо уши у фей Зимнего двора были большие и длинные, поэтому вместили много разнообразной развесной чуши, которую, острая на язык, драконица щедро развешивала на всю эту гордую братию. Драконица даже не поскупилась и от щедрого сердца поделилась с этими самовлюбленными букашками своей силой и мощью в виде неограниченного количества призмера.       Со стороны посмотришь — и кажется всё таким идеально хорошим. Планы потихоньку исполнялись: смертные армии таяли, словно снег по весне; феи делали то, что от них требовалось, пусть и скрепя мозгами и не сразу; мир постепенно готовился к гордому явлению единоличной правительницы и богини Амалура. Вот, что могло пойти не так? Ещё чуть-чуть потерпеть — и Тирнох вырвется на такую желанную свободу из своей темницы навсегда. Расправит свои могучие крылья и взлетит к небесам, ловя крылами вольный ветер, затем взревёт во всю мощь своих лёгких и сожжёт всех, кто попадётся на пути к Беленовой бабушке. Терпела же все эти тысячелетия? Так и потерпит ещё немного. Чего стоят для долгоживущего существа пара десятков лет? Сущие пустяки, которые погоды не сделают. Но всё накрылось резко и быстро огромным призмерным тазом, погребая под собой все сокровенные чаяния и мечты. Как скажут потом слишком суеверные и пугливые смертные — в планы вмешалась коварная злодейка-судьба.       Судьба… Такое простое слово, таящее в себе огромную силу. Для смертных созданий она значит многое. Как удобно, что есть такое понятие. Все свои промахи, неудачи, свою собственную ничтожность можно сбросить на судьбу. Вот пожалуешься окружающим на свою злую судьбинушку, что это не ты — жалкое и безвольное ничтожество, не желающее вылезать из собственной раковины и разгребать все накопившееся проблемы — виноват во всём, а твоя доля. И всё, ты молодец, король! И уже в своих глазах и глазах окружающих ты не так уж жалок! А что Судьба? Да ничего, стерпит. И до этого терпела, и дальше будет нести свой крест.       А что касается Тирнох? К Судьбе драконица относилась со здоровой долей скептицизма. Как ни крути, она имела огромное количество силищи, была практически бессмертна и пожила на свете много лет. Можно сказать, что видела младенчество и юность мира. Если всё это сложить вместе, то по результатам Тирнох получалась эдакой богиней, поэтому могла себе позволить такую вольность, как отрицание власти судьбы над собственной жизнью. Только драконица не прожила бы на свете столько лет, сколько ей недавно стукнуло, если бы всё же не перестраховалась. Так на всякий случай. Благо под лапу вовремя подвернулась маленькая группа очень уж настырных смертных, яростно желавших уничтожить главу Туата. Об одном из смертных лысый маразматик Гадфлоу как-то в своё время все уши прожужжал, но Тирнох отмахнулась от всех его писклявых увещеваний, словно от назойливого комара.       Подумаешь, какие-то сомнительные личности пришли по душу будущей повелительницы мира! И что? Логично, что рано или поздно о грандиозных планах кто-то, да и узнал бы — язык-то у Туата, что помело — ничего в тайне удержать не могут. Прихвостни и родных матерей случайно продали бы — они такое могут, умеют и практикуют. Ну, пришли, ну принесли с собой оружие — не голым же им соваться в логово исчадия зла, в самом-то деле? Чего сразу панику наводить? Вместо того, чтобы голосить, словно тебе вожжа под хвост попала, нужно гостей встречать словно дальних родственников — во всеоружии и хладнокровии.       Да только будущие убийцы главы Туата оказались какими-то странными и неудачливыми героями. Один, к примеру, вообще взял и помер так глупо и нелепо, что Тирнох бы и не поверила, если бы не видела всё своими глазами. А второй герой, будучи особой женского пола, только увидав смерть товарища, вообще побросал своё оружие и с громкими визгами дал такого стрекача из Алебастры, что его даже баргесты не смогли догнать. Но и тут Тирнох не была бы собой, если бы гибель первого смертного не провернула в свою пользу. Подцепить своими когтями душу незадачливого приключенца, а потом закинуть её прямиков в Колодец душ на перерождение было делом лёгким и не требующим никаких лишних телодвижений. Теперь оставалось только запастись терпением и ждать результатов.       Результат в итоге не заставил себя ждать. Вёрткий и нереально везучий смертный смог навести настоящий переполох в рядах прихвостней Тирнох. Ушастые зазнайки таинственным шёпотом у костров по тёмным вечерам рассказывали друг другу страшные байки об этом мистическом человеке. С каждым новым пересказом эти легенды обрастали всё новыми и новыми деталями, дальше и дальше отдаляясь от правды. Если верить этим глупостям, то оказывалось, что смертный был ростом с призмерного тролля, но гораздо массивнее из-за тяжелого доспеха, имел здоровенные кулаки, умел стрелять молниями из глаз и своим рёвом мог посоперничать с Тирнох. Да, что тут можно добавить, если даже Гадфлоу со временем растерял всю свою самоуверенность, начав всё чаще нервно ёрзать бронированной задницей на своём троне, периодически протирая тряпочкой проступающую на лысине испарину? На все вопросы лысого драконица давала пространственные и расплывчатые ответы, приказав заткнуться и ждать. Тирнох давила глубоко внутри растущее желание перекусить надоедливым феем. Нет, рано ещё показывать ему свою настоящую сущность, ибо он ещё был нужен.

***

      И вот, наконец-то Лишённый судьбы соизволил явить свой венценосный лик в гостеприимную Алебастру. Не изменяя своим привычкам, смертный прилетел с грохотом и треском, да таким сильным, что дрожал весь остров. Единственным изменением было только количество прибывшей вместе с героем свиты. Не иначе весь Амалур приплыл наблюдать за очередным позором своей надежды на спасение. По лязгу скрещённых клинков и громкому визгу своих приспешников, Тирнох поняла, что гостя приняли как подобается, и на душе сразу как-то потеплело.       От волнения и предвкушения скорой и долгожданной свободы Тирнох нетерпеливо заёрзала по уступу, за который до этого благополучно зацепилась своими задними лапами. К огромному разочарованию драконицы, пещера, в которой она обитала, была очень и очень маленькой и не предназначалась для жительства дракона. Поэтому сейчас из-за уступа торчала только чешуйчатая морда и две передние лапы, в то время как остальное тело свесилось куда-то в пропасть и не падало только потому, что острые как кинжалы когти зацепились за неподатливую горную породу. Только изредка из-под скользящего туда-сюда брюха выскальзывали маленькие камешки и с тихим шорохом падали во тьму бездны. Именно в таком положении последние столетия провела Тирнох, что не способствовало хорошему настроению драконицы.       Сейчас Исчадие зла совсем не обращало внимания на такие мелкие неудобства и только фыркало и пыхтело, когда неподъёмная тушка немного соскальзывала вниз. Сидящий в это время на троне, Гадфлоу усиленно потел, будто почуял грядущий грандиозный конец. Минуты ожидания постепенно растянулись в целые часы. Откуда хитрой Тирнох было знать, что герой вместо того, чтобы на всех парах лететь спасать мир, решил сперва облазить каждый угол крепости в поисках добычи? И теперь, проклиная всех родственников Гадфлоу, усиленно пытался распихать добытое добро по карманам доспеха и походным мешкам. Добро же, в свою очередь, лезть никуда не хотело и упрямо упиралось, грозя разодрать карманы и мешки. Герой в ответ матерился, но медленно и уверено распределял добычу. Жадность победила здравый смысл.       Но, не прошло и тысячелетия, как в небольшую пещеру с шумом ввалилось тело, нагруженное здоровенными мешками с трофеями, облаченное в тяжёлый призмерный доспех и вооружённое огромным призмерным молотом. Капающая с оружия кровь и присохшие к нему кусочки чьих-то мозгов ясно говорили, что хозяину молота пришлось себе расчищать путь силой. Гадфлоу, как ужаленный, вскочил со своей табуретки и побежал к герою, на ходу разражаясь очередной занудной и пафосной речью. Он вдохновенно воспевал величие и мощь своей повелительницы Тирнох, радостно обещая, стоящему перед ним, врагу все кары небесные и подземные, так на всякий случай. Драконица почувствовала, что у неё начинается от этого визга мигрень, поэтому злодейка с явным наслаждением сомкнула свои мощные челюсти на визжащем в экстазе фее, заглотив того целиком и полностью: вместе с потной лысиной, торчащими ушами и тонной висящей на них лжи, а также с невкусными доспехами и целой кучей самовлюблённости. Громко чавкая, Тирнох старательно пережёвывала своего самого преданного прихвостня, после когтем выковыряла, застрявший аккурат между клыками, кусок несъедобного железа. Проделав всю эту процедуру, глава Туата вперила взгляд своих горящих ярким пламенем глаз прямо в Лишённого судьбы.       Лишённый судьбы, в свою очередь, даже ухом не повёл в тот момент, когда на его глазах съедали одного из главных врагов. Ну, сожрали и сожрали. Зато меньше проблем теперь, не нужно снова с ним бодаться. Только жалко, что добычи с него теперь не стрясёшь. Устанешь выковыривать потенциально ненужное барахло из бездонного драконьего желудка. Тем более, что со стопроцентной гарантией можно было бы сказать, что хозяйка желудка не была бы в восторге от перспективы копания какого-то жалкого смертного в её божественных потрохах. Мужчина только лениво очистил молот и доспехи от остатков чужой крови и кишок. Он выглядел так серьёзно и деловито, что Тирнох невольно смахнула слезу умиления.       — «И не скажешь, что именно этот дурачок помер самой глупой на свете смертью», — пронеслось в драконьей голове. Тирнох всё также мысленно хихикнула, что-то прикидывая в воспоминаниях, но тут же одёрнула себя, возвращаясь в суровую реальность, где стоял Лишённый судьбы — живой и относительно целый, не считая лёгких кровоточащих царапин на лице и содранной краски на броне. Если бы драконица знала, что это невольное воспоминание ей немного позже дорого аукнется, то она бы затолкала его в тот же час в самые отдалённые уголки души, закрыла на самые мощные ментальные двери и потеряла к ним ключ. Но, что случилось, то случилось.       Тем временем, суровый воитель деловито перехватил поудобнее молот двумя руками, вставая в боевую стойку и всем своим видом показывая, что он ни капли не боится своей противницы. Где-то в глубинах доспеха жалобно звякнуло стекло — мужчина старательно приготовился к битве, скупив у всех алхимиков мира годовые запасы различных зелий и снадобий. Для Тирнох всегда оставалось загадкой: как смертные умудрялись пить свои пойла посреди битвы? Но не вдавалась в подробности, считая, что даже она такой чёрной магией побрезгует пользоваться.       Драконица и человек на мгновение встретились взглядами… Искра, буря, страсть! Началась легендарная битва не на жизнь, а на смерть, которую, впрочем, не занесут ни в одну мировую летопись. Ибо не положено. Всё-таки Тирнох — это очень страшная злодейка о которой не должны знать простые смертные… Оба противника, тем временем, были полны сил и решимости, а также искреннего энтузиазма и желания порвать друг друга в мелкие клочья. К чему с не меньшим удовольствием приступили.       К своему вящему сожалению, из-за своих великанских размеров драконица не могла целиком протиснуться на маленькую арену сражения, чтобы одним махом раздавить своего вёрткого и маленького врага. Теперь уже Тирнох натужно пыхтела и потела, мысленно проклиная своего недалёкого, но вкусного приспешника, выбравшего для своей богини такие неудобные апартаменты. Злодейке приходилось постоянно и одновременно следить за тем, чтобы случайно не упасть в пропасть, крепко держась за скользкие камни когтями и за тем, чтобы её случайно не угробил слишком упёртый и решительно настроенный на победу Лишённый судьбы. Он, словно одурелый, махал так ловко своей двуручной кувалдой, что создавалось впечатление, что она совсем ничего не весила.       — Ты что творишь, коротышка?! — проревела, не сдержав своего гнева и негодования, владычица Туата, когда буквально в миллиметре от её носа просвистела призмерная сталь. — Так и убить, знаешь ли, можно!       — А я что делаю, по-твоему? — довольно усмехнулся в ответ Лишённый судьбы по имени Рунн и усилил свой натиск.       Как бы ни изворачивалась драконица, буквально балансируя на грани пропасти, она всё равно медленно и верно сдавала позиции подлому супостату. Вселенскому злу не смогли помочь ни огромные огненные шары, щедро вылетавшие из лужёной драконьей глотки; ни острые когти и клыки, бессильно хватавшие воздух вместо смертного; ни щедро проливаемая брань на голову смертного, заставлявшая у былых вояк уши закручиваться в трубочку, а мозгу вытекать через них. Лишённый судьбы бронированным шариком катался по всему боевому полю, ловко уворачиваясь ото всех направленных на него атак. Только неведомым силам было известно: почему воитель случайно не укатился в пропасть на радость драконице. Видимо, не судьба.       Кстати, о судьбе. Нет, Тирнох не забывала об небольших осколках этой могучей силы, сидящих внутри смертного. Однако, в свою очередь, смертный оказался редкостной мразью и жадиной, поэтому все вытащенные наружу осколки упорно забирал обратно. Подбирая их с грязного и пыльного пола, он снова на всех порах нёсся к Тирнох с кувалдой наперевес, только язык от натуги не вываливал. Получая незаслуженно по морде, драконица яростно ревела от обиды и боли и понемногу сползала по скале вниз, оставляя когтями на породе большие борозды и царапины. Тирнох сползала до тех пор из-за уступа не оставалась торчать только её могучая голова, увенчанная белоснежными рогами.       Как бы ни злословили завистливые языки, но проигрывать Злодейка умела. Вот и теперь она обречённо закрыла глаза, покорно принимая свою несладкую судьбу (которую по глупости недооценила), и ожидала верную смерть. По-крайней мере Тирнох хоть что-то пыталась сделать и боролась до последнего за свою мечту. Просто ей не повезло наткнуться на более ушлого и удачливого врага. Проходили секунды, медленно перетекая в минуты, а смерть почему-то опаздывала. Настороженная драконица решилась приоткрыть один глаз, чтобы посмотреть, что там творится — и обомлела от увиденного. Лишённый судьбы каким-то неведомым образом промазал, израсходовав весь смертельный заряд судьбы.       Обрадованная таким исходом событий, Повелительница Туата победно взревела и, сильно клацнув зубами, чуть не перекусила пополам не ожидавшего такой прыти Лишённого судьбы. Его от верной гибели спасла только быстрая реакция. Ещё ни разу в своей жизни он так прытко не перекатывался. Не только проигрывать умела драконица, но и также пользоваться выпадавшими редкими шансами. Завязался второй этап эпичной драки, который Тирнох всё же снова бессовестно проиграла.       Изворотливый смертный, чтоб его Белен сожрал, очень уж шустро приспособился к боевому стилю драконицы. Хотя, как тут не приспособишься, если твой противник ограничен как собственными габаритами, так и размерами арены? Уже наловчившись, во второй раз Лишённый судьбы гораздо быстрее поставил своего врага вновь на грань жизни и смерти. Тирнох снова приготовилась принимать заслуженное наказание из-за своей неудачи, как её в очередной раз ждало разочарование: Рунн промахнулся уже во второй раз. Ладно, промахнулся один раз. Но, чтобы снова, да ещё мимо такой здоровенной цели? Неудивительно, что у смертного не было жены. Бедную женщину ждали бы одни разочарования.       Только, что значит промахнулся? В этот раз драконица очи не закрывала, поэтому имела честь лицезреть довольно странную картину. Смертный сначала с громким воинственным кличем кинулся вперёд и, замахнувшись копьём из чистой энергии Судьбы, уже был готов добить врага, но, не добежав буквально каких-то пару жалких сантиметров, нелепо застыл перед драконьим носом, что-то пытаясь сделать, при этом натужно пыхтя и пуча глаза. От нечеловеческой натуги всё лицо покрылось неприятными бордовыми пятнами, по вискам и носу стекал ручьями пот, а из ушей, казалось, ещё чуть-чуть и повалит дым.       Честно говоря, Тирнох, видя всё это, немного так испугалась. Самую маленькую такую капельку. Настолько маленькую, что никто, кроме неё и не заметил бы, а если бы и заметил кто-то, то этот любопытный несчастный долго не прожил. Первой мыслью, что пришла в драконью голову, была версия попытки использования человеком какого-то забытого запретного и особо страшного проклятия, требующего огромной концентрации. Но потом, взяв себя в лапы, отмела эту глупую мысль прочь. Рунн и колдовство? Не смешите! Этот прыткий двуногий каким-то чудом смог выучиться у неизвестно кого простенькому заклинанию молнии, а потом, возомнив себя крутым громовержцем, принялся угощать всех встречных поперечных залпом электричества. Только на этом путь великого и непобедимого мага, нагоняющего ужас на врагов, и закончился, толком не начавшись.       Тогда, если это не какое-то козырное волшебство, то, что? По хорошо понятным причинам, Тирнох не хотела узнавать, что за козыри в своих рукавах были спрятаны у противника. Хотя, судя по его поведению, если эти козыри и были, то ими пользоваться Лишённый судьбы не умел, поэтому, не дав тому учиться, драконица снова ломанулась в атаку. В этот раз Рунну не удалось так легко отделаться, как в прошлые разы. Пусть и вскользь, но всё же драконьи клыки слегка примяли броню на заднице. Тирнох взвыла, когда её челюсть больно поцеловала каменный пол, а перед глазами взмыл уже порядком поднадоевший молот, усиленный и увеличенный в размерах в сотый раз огромной силой энергии Судьбы. Судьба… Словно в насмешку молот снова бессильно повис в воздухе, словно его владелец всё никак не мог принять решение: добивать драконицу или нет. Очень сложный выбор, да.       Видя всё это безобразие, Тирнох измученно вздохнула, выпустив волну дыма из раздувшихся ноздрей, чувствуя, как её могучее тело окутывает волна дикой усталости, а душой овладевает апатия. Ко всем этим эмоциям в кучу примешалась ещё лёгкая обида на то, что Смерть в который раз не захотела открывать своих уютных объятий.       — Смертный! — от неожиданного рыка Рунн выронил из рук свой верный молот, — скажи мне, но только честно: ты издеваешься надо мной, да?       Странный вопрос задала ящерица-переросток своему противнику в самый разгар битвы. Очень странный. Мужчина даже растерялся на некоторое мгновение от такого поворота событий, что даже не спешил поднимать упавшее оружие. А потом крепко задумался, начав усиленно чесать лоб. Издевался ли он? Знаете, это уже ни в какие ворота не пролазило. Он тут, видят Боги, пытается всеми силами мир спасти от подлой злодейки, в то время как эта злодейка задаётся глупыми размышлениями, мешая честному приключенцу стяжать подвиг.       — Я тут, если ты не заметила, — обиженно насупился, оскорбленный до глубины души, Рунн, — вообще-то тебя убить пытаюсь!       — Убить? Меня? — издевательским тоном протянула драконица. Хитрый прищур её ярко-янтарных, по-настоящему кошачьих глаз заставил в груди Лишённого судьбы заклокотать пламени ярости. Тем временем, Тирнох снова принялась издеваться. — Прости меня, грешную! Как я могла забыть? Ты же, — следующие слова злодейка просто выплюнула, — пытаешься. Я бы сказала, что это ключевая деталь. Пытаешься. Пытаешь меня и себя.       Обидное замечание стало последней каплей в переполненной до краёв чаше терпения. Вскипев не хуже вулкана, Лишенный судьбы от всей души пнул, подвернувшийся под ногу, молот и заорал во всю мощь своих лёгких:       — Знаешь ли, я хотя бы что-то пытаюсь сделать! А ты, если бы имела совесть и была приличным исчадием зла, вместо того, чтобы напрягать Героя, нашла бы самый тёмный угол мира и тихо издохла там! — с губ Рунна во все стороны полетела слюна. Со стороны казалось, что мужчина из всех оставшихся у него сил старается не перейти на возмущенный визг, а также не начать прыгать и топать ногами, словно маленький обиженный мальчик.       На эту вспышку истерики драконица отреагировала со странным хладнокровием и спокойствием, словно её вовсе не заметила. Она только положила свою голову на лапы и снова насмешливо фыркнула.       — Вот кто бы тут говорил, — соизволила через некоторое время ответить Тирнох. — Ты, вот, к примеру, вообще не смог помереть, как нормальный смертный. Так откуда тебе знать, как должны сдыхать честные и совестливые исчадия зла? — и тут, как будто что-то внезапно вспомнив, резко перевела тему, спросив. — Слушай, смертный, а ты хоть знаешь, как ты в тот первый раз сдох?       Рунн красноречиво промолчал, тут же навострив уши. Он не знал точной причины своей кончины, только расплывчатые сведения, щедро сдобренные пафосом и помпезностью. «Умер красиво и благородно. В неравном бою с толпою озверевших фей Зимнего двора». Но красиво и благородно — это очень растяжимое понятие. Для одного красивая и благородная смерть в бою — это реки крови, выпадающие потроха и оторванные конечности; а для другого — маленький порез кухонным ножом по чистой случайности. Пусть ярость ещё и клокотала в груди, требуя незамедлительный ответ на последние подколки, но желание разузнать правду пересилило буйный темперамент. Тяжело вздохнув, мужчина окончательно взял себя в руки, успокоился и вопросительно посмотрел на злейшего врага.       — Не знаешь, значит, — сделала очевидный вывод глава Туата, — и не удивительно. Совсем уж.       — Я точно знаю, что умер здесь, — осторожно проговорил Лишённый судьбы, а потом немного уточнил место, — в Алебастре.       — И что? — нетерпеливо перебила драконица. — Алебастра, знаешь ли, мой дорогой, огромная. Или ты наивно считаешь, что смог тогда добраться до меня? Скажи мне, пока ты шёл сюда, нигде случайно не видел памятный знак там, табличку, указатель, где бы было ясно написано крупными буквами: «Вот здесь. Да-да, именно тут, на этом самом месте доблестно погиб не менее доблестный защитник Амалура. Честь тебе и слава, о, славный рыцарь!»? Нет, не видел? Я почему-то не удивлена. Совсем, ни капельки. А знаешь почему? — не дождавшись кивка человека, Тирнох продолжила гнуть свою линию. — Я тебе открою страшный секрет: потому что тут нигде нет ни таблички, ни знака, ни памятника.       Рунн в ответ лишь снова с шумом вдохнул воздух, честно боясь задохнуться от распиравшей его злости. Насмешки было тяжело терпеть, но правду очень хотелось узнать — любой ценой. Тут же, словно назло, в голове тяжело закопошились воспоминания о расспросах его спутницы — Элин Шир — о тех событиях, что привели к перерождению в Колодце душ, но они в итоге оказались безуспешными. Эльфийка с природной изворотливостью и хитростью ловко соскользнула с явно щекотливой темы, рассыпавшись в пространственных объяснениях. Однако Лишённый судьбы не стал сильно настаивать, справедливо решив, что, когда придёт время, эльфийка сама всё выложит на чистоту. Но одно Рунн вычленил хорошо: Элин очень сильно нервничала, когда отвечала, пусть и старалась скрыть своё волнение. Она явно что-то скрывала, специально недоговаривая. Что-то важное и самое главное — неприятное. Только непонятно для кого: для Рунна, для Элин или же для них обоих.       Тирнох ясно видела всю палитру эмоций на лице смертного, ей не мешал ни шлем, ни скудное освещение. Драконьи губы сами собой растянулись в ехидной клыкастой улыбке — драконица наслаждалась душевными терзаниями Героя.       — О, небось, тебе сказали, что ты отдал своим богам душу в неравной схватке? Что ты храбро бился, словно озверевший тролль, но подлые Туата окружили тебя и взяли числом? — драконица сейчас очень точно повторила недавние мысли Рунна. Только говорила Тирнох с такой долей язвительности, что в этом количестве словесного яда можно было утопить небольшую армию. Совсем расслабившись, Тирнох позволила себе лениво зевнуть, обнажив при этом огромные клыки. Драконица вела сейчас себя так вольготно, словно до этого не было долгой ожесточённой схватки в несколько этапов. Видя, что Лишённый судьбы не собирается отвечать, а лишь стоит и сжимает кулаки до скрипа боевых перчаток, злодейка продолжила говорить. — Жаль тебя разочаровывать, — по тону голоса можно было ясно понять, что его хозяйке ни капельки не жаль, — но славной смерти не было.       — Так не тяни баргеста за хвост! — громко рявкнул Рунн. — Если тебе есть, что сказать, так говори!       — Смотри, ты тут мне только и делаешь, что претензии предъявляешь, а сам, думаешь, лучше? — снова завела старую песню Тирнох. Но после всё же выложила истину, как на духу. — Ты так сильно хочешь знать, что тогда произошло? Хорошо, я больше не буду вилять и, так и быть, отвечу. Знаешь, — драконица насмешливо фыркнула, — такого знатного неудачника, как ты, я за всю свою долгую и насыщенную жизнь ещё ни разу не встречала. Это же надо было так уродиться, чтобы в конце своего героического пути не заметить под ногами маленький такой ящик, а потом споткнуться об него и, повалившись кубарем, наткнуться на собственный меч? — и, чтобы окончательно добить Героя, глава Туата добавила. — Так бы и закончилась твоя история, если бы я по собственной прихоти не закинула тебя в Колодец душ. Я тебя оживила, почти что безвозмедно, заметь, а ты, в благодарность, скотина эдакая бессовестная, не можешь меня даже прилично прикончить!       На последних обидных с нотками упрёка словах во всей пещере повисла громогласная тишина, только было слышно, как где-то на поверхности шли ожесточённые схватки между остатками Туата и объединённой армией смертных. Каким-то внутренним и неизвестным чувством Рунн отлично понял, что Тирнох не соврала, а сказала чистую правду. Зато теперь всё встало на свои места, объяснив также странное поведение Элин. Кому бы хотелось во всём Амалуре рассказывать о таком казусе своему товарищу? Только самым наглухо отбитым извращенцам. И тут мужчина упал на колени, хватаясь за голову, потому что в его голове начали роем всплывать воспоминания из той прошлой жизни — ещё до первой смерти.       Да, в своё время он перед своим последним походом в глубины Алебастры обращался к множеству Ткачей судьбы с просьбой предсказания исхода рискованной миссии. И все Ткачи, как один, словно сговорившись, предсказывали в один голос — гибель и поражение. Но сейчас вместе с этим всплыла одна маленькая, даже незначительная и пропущенная между ушей, деталь — все Ткачи судьбы, опять же, одинаково раскладывали колоду карт, что-то в них высматривая, а потом от увиденного у них перекашивались лица от непередаваемого шока и удивления. С единым: «да ладно! Не может же такого быть!» — карты снова перетасовывались и раскладывались рисунками вверх на поверхностях столов, а расклад оставался всё тем же. И в итоге Рунну выдавались сухие факты, но опускались важные детали о предстоящей смерти. Ни один Ткач так, в конечном счёте, не выболтал, что он там увидел странного в своих картах.       — Кстати, — перевела тяжёлые думы человека глава Туата, отчётливо намереваясь выдать очередную скабрёзную реплику, — мне тут мои подчинённые донесли о твоей странной ненависти ко всей утвари Амалура: ящикам, вазам, бочкам. Также, смотрю, ты даже сменил предпочтения в боевом оружии.       Рунн явственно почувствовал, как его заросшие густой растительностью щёки заливает густая стыдливая краснота. Хорошо, что в полумраке пещеры её не так сильно было видно. Только откуда смертному было знать, что у драконицы абсолютное зрение в темноте? Но это сейчас не было важно. Важным было то, что становилось понятно, к чему так клонила Тирнох. Хотя, и без неё стало ясно, откуда росли ноги у неприязни к предметам хранения у Рунна. Зато теперь можно было с чистой совестью откинуть версию со злой шуткой богов и заговоров этих бездушных предметов. Правда, Лишённый судьбы не покривил бы своей душой, если бы признался, что он предпочёл бы те два первых варианта. По крайней мере, не так стыдно и обидно.       — А тебе какое дело? — неловко огрызнулся Рунн, тут же пытаясь неловко соскочить с неудобной темы. — Возвращаясь к твоему первоначальному вопросу: что ты имела в виду, когда спрашивала, не издеваюсь ли я над тобой?       Тирнох хмыкнула, приняв нелепые старания противника, да и, что тут греха таить, ей было интересно в самом-то деле. Поэтому драконица продолжила лежать мордой на своих передних лапах, лениво щурясь. — Я поняла, что ты пытался меня убить, но не поняла, почему таким странным способом.       — Ох, — щёки Лишённого судьбы запылали ещё ярче и сильнее, казалось, что ещё чуть-чуть, и они смогут служить фонарём и освещать темноту. — Я просто не мог найти нормальную точку для удара. Кажется: вот наполнился энергией Судьбы, ухватил поудобнее смертельное копьё или молот, а кинуть его не могу. Хоть ты тресни. Не пускает меня какая-то неведомая мне сила. Я разбегаюсь, но на полной скорости влетаю в невидимую стену — и всё… Сила Судьбы иссякает…       — М-да, — если бы Тирнох могла разбить себе морду лапой, то давно бы себе это сделала, но вместо этого с сарказмом спросила. — Ну и что будем дальше делать, герой?       — Драться! — насупился Рунн, наконец-то подбирая с пола сиротливо брошенный боевой молот. — И в этот раз я тебя точно сокрушу!       — Измором взять удумал? — спросила драконица, быстро поднимаясь с насиженного места, приготовившись к очередной драке. Тут же уворачиваясь от, неожиданно ломанувшегося в атаку, человека.       Всё пошло как по накатанной схеме: несколько стадий битвы и Тирнох снова обессиленно ожидает свою участь, а Лишённый судьбы зависает прямо перед ней с поднятым копьём из чистой энергии Судьбы. В этот раз человек оказался ещё более упёртым. Обливаясь от натуги потом, он раз за разом пытался нащупать нужную точку и пробить невидимую стену, чтобы раз и навсегда всадить в драконью плоть смертельное оружие и положить тирании конец. Хорошо было видно, что ему не терпелось закончить битву и свершить великий подвиг во славу Амалура.       В очередной раз сбившись со счёта, повелительница Туата даже не стала подниматься и атаковать. Всё, что ей хотелось — это улечься и зареветь от обиды и усталости.       — Как же мне всё надоело! — устало забубнила себе под нос драконица, но достаточно громко, чтобы её услышал человек. — Хотя, чего я, собственно, ожидала, а? Нормальной битвы, в которой проигравшего ожидала бы нормальная смерть? Чего можно ожидать от существа, которое споткнулось об ящик и напоролось на собственный меч? — а потом Тирнох неожиданно обратилась к Рунну. — Слушай, смертный, если я тебе под ноги бочку кину, может ты тогда, наконец, попадёшь в меня и прекратишь всё это безобразие?       Красный, словно перезрелый помидор, Рунн в очередной раз промахнулся копьём. Следом на пол полетел молот.       — Знаешь, смертный, о чём я думаю? — спросила у Лишённого судьбы драконица и, не дожидаясь отклика от человека, сама же ответила. — Я вот считаю настоящим чудом то, что ты вообще второй раз добрался до Алебастры, не убившись по собственной глупости где-нибудь по дороге. Ну, например, ты мог бы с лёгкостью споткнуться на ровном месте и свернуть себе драгоценную шею. Нет, я твёрдо уверена, что мои слуги тебя не смогли бы убить ни в коем разе, но вот ты сам себя — запросто. Но почему-то этого не сделал. Ящика, что ли, подходящего не нашёл?       В который раз Лишённый судьбы промолчал, проглотив язык и не зная, что ответить. А Тирнох и не ждала его, она из всех сил сдерживалась, чтобы не загоготать в голос от всей этой ситуации, но не смогла сдержаться. Из сомкнутых губ вылетел смешок.       Рунн сперва подумал, что ему почудилось, но странный звук повторился. Теперь он был более громким и более насыщенным, чем предыдущий. Губы Тирнох тряслись от плохо сдерживаемого смеха, периодически обнажая острые и белоснежные зубы вместе с чёрными дёснами. Один за другим медленно, но верно вырывались смешки из широкой покрытой мощным слоем чешуи груди. Они вылетали до тех пор, пока в итоге не превратились в громкий и глумливый смех. Тирнох гоготала шумно и со вкусом, стирая когтистым пальцем, проступающие от смеха, слёзы на глазах. Огромное тело драконицы тряслось, шипастый хвост ходил ходуном, кроша камни и царапая чешую на драконьих боках. С потолка небольшой пещеры падали куски породы, сбитые слишком сильным звуком. Иногда эти куски были настолько большие, что Рунну приходилось проявлять недюжинные чудеса ловкости в искусстве перекатывания, чтобы в итоге случайно не превратится в бронированную лепёшку. Мужчина не мог поверить своим глазам. Казалось бы, всего пару мгновений назад злобная повелительница Туата была готова его проглотить за милую душу, сыпля при этом насмешками, а сейчас ржёт, словно умалишённая.       В то же время Тирнох ничего не могла с собой поделать. Только-только притихнет на пару коротких мгновений, как снова начинает громко смеяться, иногда переходя на хрюканье. Да и мельтешащий перед глазами смертный не добавлял ни капли спокойствия.       — УА-ХА-ХА-ХА!!!!! — продолжала ржать словно породистая лошадь драконица. От распиравших её эмоций, она даже начала хлопать по каменистой земле чешуйчатой лапой, вызвав тем самым новую волну камнепада. С потолка и стен посыпался очередной град камней, а Рунн активней принялся плясать и перекатываться, Тирнох, глядя на него — ржать ещё громче. К своему сильному разочарованию, ящерица-переросток забыла, что нужно как-то держаться за уступ не только задними, но и, желательно, передними лапами. Тяжёлая бронированная задница перевесила голову.       Тирнох поперхнулась смехом, когда её мощное тело медленно, но уверенно начало скользить по скале. Если бы драконица спохватилась чуть раньше, то катастрофы можно было избежать. Но случилось, то, что случилось. Не прекращая хохотать, повелительница Туата с грохотом и треском полетела куда-то вниз — прямо в неизведанные глубины проклятой Алебастры.       Громкий стук и сильный удар чего-то тяжёлого, летевшего на огромной скорости, об землю, оповестил о приземлении Тирнох. Простояв в оцепенении несколько минут, мужчина наконец-то отмер и осторожно подполз до края обрыва, чтобы посмотреть вниз. Его встретила непроглядная тьма и такая густая, что хоть глаз выколи. Вглядываясь в чернильную черноту, Рунн напряжённо размышлял.       — «Неужто в какой-то раз улыбнулась удача и драконица убилась без моей помощи?» — крутились в голове мысли. Но из несмелых мечтаний воителя выдернул очередной за сегодняшний день противный звук, смутно смахивающий на смех. Неужели Тирнох смогла выжить после падения с такой высоты? Откуда Рунну было знать, что падение с этого уступа для драконицы было равнозначно падению с кровати: неприятно, немного даже обидно, но не смертельно.       Тирнох, словно прирождённая кошка, приземлилась на все четыре лапы. Конечно, задница, ободранная об острые выступающие камни, немного саднила, одно крыло слегка примялось, но в целом драконица осталась цела и практически невредима. Тяжело фыркнув, повелительница Туата неловко потопталась на месте, а потом задрала морду и посмотрела наверх туда, где остался в гордом одиночестве смертный. Да, как-то неловко получилось. Хотя, кому тут говорить о неловкости? Не Она же споткнулась об ящик и налетела пузом на остро заточенную сталь…       Закончить мысль у драконицы не вышло, потому что в голове что-то перещёлкнуло и Тирнох снова принялась гоготать. Да так громко, что не только камни вновь посыпались на голову, но и вся Алебастра заходила ходуном. Все оставшиеся в живых на поверхности в двух вражеских армиях разом подумали, что там под ними, внизу полным ходом шла нешуточная битва. Ведь в смертной схватке за судьбу мира сошлись два непримиримых врага. За судьбу… Эх, знали бы эти армии правду…       От раздавшегося рёва дракона, усиленного троекратным эхом, Рунн чуть не свалился следом за Тирнох в пропасть. Чего это эта ящерица-переросток смеет ржать после такого падения? Негодование пёрло из Лишённого судьбы во все стороны. А внизу глумливый гогот изредка переходил сначала до хрюканья, а потом до бульканья. Земля под ногами гневно тряслась, явно не разделяя драконью радость.       Рунн, тем временем, кое-как поднялся на дрожащие ноги и вытер пот с усталого лба. В голове роем копошились надоедливые мысли: как ни крути, но Тирнох нужно было любой ценой кончать. Но только как? Драконица сидела где-то там глубоко на дне этой воистину бездонной пропасти и даже не думала вылезать обратно. Прыгать следом не было выходом из ситуации. Если уж здоровенная Тирнох с лёгкостью затерялась в этой яме, то Рунн исчезнет и подавно. Дальнобойными заклинаниями, да ещё сильного поражения, мужчина не владел. Слабенькое заклинание молнии было не в счёт. Им Рунн даже чешую у Тирнох поцарапать не сумеет. Да и, если бы и владел, всё равно от них толку было ноль. Швыряться магией с такой высоты в темноту в размытую цель всё равно, что тыкать среброшкурого тролля в полупопие палкой: и смешно, и опасно. Вреда зверюге не причинишь, только почешешь, а вот словить в ответ знатных лещей можно запросто. Вот и маялся Лишённый судьбы головной болью, отчаянно решая, как ему дальше быть. Но и тут счастливый случай пришёлся на выручку.       И, когда, Рунн, сунул свою бедовую голову вниз, чтобы в который раз вслушаться в странные звуки, издаваемые исполинской драконицей, как раздался неожиданный мощный взрыв. Здоровенный чешуйчатый булыжник прилетел следом прямо в бронированный человеческий лоб. Рунн, словив несколько звёздочек, мигом отрубился.

***

      Сознание возвращалось рывками, отдаваясь ноющей болью где-то в затылке — так сильно Лишённый судьбы приложился головой об землю. От верной смерти и трещине в черепе спас шлем. Воспоминания причиняли отдельное неудобство, но Рунн морщился, кривился, словно переел ведро лимонов. Превозмогая боль и мигрень, мужчина из всех сил восстанавливал все предыдущие события, что произошли перед взрывом. И тут неожиданная догадка заставила Лишённого судьбы окаменеть в неверии на месте.       На все расспросы своих знакомых Рунн отмахивался, вдаваясь в те же пространственные объяснения, что и они тогда, когда мужчина интересовался обстоятельствами своей гибели. Платил той же монетой, если быть точнее. И вот, Лишённого судьбы чествовали, как настоящего героя, разгромившего армии Туата и уничтожившего главного врага смертных — Гадфлоу (простым смертным не дозволялось знать об Тирнох). Принимая все поздравления и награды, Рунн в глубине души поклялся себе, что ни одна живая душа во всём Амалуре, даже Элин Шир, не прознает, что главная угроза мира взяла… и просто лопнула от смеха…       Это останется самой страшной и позорной тайной мироздания.