"Весенние надежды"

-Я вот чего не понимаю, - Малиновский сидел на своей кухне и курил в раскрытое окно, - а чего ты со мной-то возишься, тебе в этой ситуации позаботиться больше не о ком? -А, то есть тебя час назад всё устраивало? - она сняла с его лба тонкое мокрое полотенце и поморщилась, вновь увидя ссадину. Прошла к раковине и открыла холодную воду. -Меня не устраивает, что ты возишься со мной, как с маленьким. Давай ещё стишок про у собачки боли, а у Ромочки не боли прочитаем, - он затушил в пепельнице окурок и полез в пачку за новой сигаретой. -Собак не трогай, они морду Сашке не начищали на глазах у всего ресторана, - женщина отжала смоченное вновь полотенце и попыталась уложить его Малиновскому на лоб. -Да хватит тебе! - он вскочил и полотенце швырнул на подоконник. - Мне 31 год, я не рыдаю и не ищу мамкину юбку от пары ссадинок. Тем более твой Воропаев бьёт так себе. Зря он в своё время бросил с нами с Андрюхой в зал ходить. -А, так вот где собака зарыта, - она попыталась вернуть полотенце к нему на лоб, но он отмахнулся, - лавры Жданова покоя не дают? Захотелось, чтобы все тебя пожалели? Ах, бедненький, Сашка домой поехал, а ты в отделение, такая драма, до ждановского уровня налакаться виски только нужно. -Кгхм...всё сказала? Она бросила на него язвительный взгляд. Рома выдержал его и таки прикурил вторую сигарету. Глубоко затянулся и только потом продолжил: -Мы что со Ждановым, что с Воропаевым перестали мериться причинными местами лет десять назад, но я не собираюсь терпеть Сашкиного носа в моей личной жизни. -Ах это уже твоя личная жизнь! - всплеснула девушка руками. - Точнее не так, это твоя, - она сделала акцент на местоимении, - личная жизнь! -Ты что от меня услышать сейчас хочешь? - сигаретная пачка под его ладонью раскручивалась по кругу на большой скорости. -Рома, твоя, как ты выражаешься, личная жизнь одновременно является личной жизнью ещё одного человека. Ты приходишь в популярный ресторан с женщиной, женщиной, прости, что напоминаю, до недавнего времени считавшейся невестой твоего лучшего друга… -Бывшего лучшего друга, - перебил Малиновский. -Бывших лучших друзей не бывает, - как ни в чём ни бывало продолжила она, - ты эту женщину прилюдно при всех целуешь, тебя ничего в этом не смущает, и вдруг, когда оказывается, что в этом ресторане ужинает ещё и брат этой женщины, начинается мордобой. -Ты утрируешь. -Я пропускаю ту неизвестную мне часть, что произошла за время, пока я была в дамской комнате. Рома, вы два взрослых мужика, у вас общий бизнес… -Был, - опять перебил Малиновский. -И вы устраиваете петушиные бои на глазах всей Москвы? Я не понимаю, что вообще должно было к этому привести… Такой удар по собственной репутации! 10 минут, сломанный стол и привод в полицию! Ты в Твери в шестнадцать не наигрался? Мне заняться больше нечем - тебя из полиции вызволять? -Вернёмся к тому, с чего начинали: мне не надо подтирать носик, а если тебе так хочется поиграть в мамочку в этой истории, то ещё раз - тебе есть с кем ещё это сделать. Спасибо, что вытащила меня из кутузки, на этом предлагаю дискуссию прекратить. -Рома, я не хочу, чтобы ты злился… -Я не… Малиновский не успел договорить, его прервал настойчивый и очень звонкий для девяти утра дверной звонок. -Кто это? - поинтересовалась женщина. -Воропаев приехал тебя забирать. Или ещё раз навалять мне, - ответил Роман, а сам подумал, что кого-то пустил консьерж, значит, это кто-то из частых гостей квартиры. “Только её здесь не хватало!” - пронеслось у него в голове. Но по ту сторону двери стоял Андрей Павлович Жданов. За его плечом - коротко стриженная шатенка. Они даже сейчас держались за руки и выглядели одним целым, несмотря на то что Катя, это бросалось в глаза, пыталась быть максимально незаметной. -Просить пройти не буду, у меня просто просьба, - начал Жданов, - отцу позвони. Его звонок из отделения напугал, но мчаться из Твери я его отговорил, а после фразы, что тебя забрала какая-то девица, он и вовсе успокоился. -Какая-то девица, - хмыкнул Малиновский, будто ничего больше и не слышал. - Слышишь, - крикнул он в сторону кухни, - товарищ Жданов дал тебе характеристику “какая-то девица”. Под смех Малиновского она вышла в коридор и посмотрела на замерших на пороге Андрея и Катю, затем на автомате глянула в зеркало, вмонтированное в большой шкаф в коридоре, и поправила короткие волосы. -Девица из Андрюшиных уст - это что-то, похожее на оскорбление, - наконец сказала она и тоже рассмеялась. - Катя, надеюсь, тебе удастся справиться с перевоспитанием этого мужлана. Мне, по крайней мере, очень бы хотелось, чтобы ты выбила из него всю дурь запятнанного прошлого. Юлиана подхватила с вешалки зонтик и, ткнув им в Жданова, освободила себе место в дверном проёме. Поцеловала Катерину в щёку и, больше никому ничего не сказав, стала спускаться по лестнице. -Вы проходите, - Малиновский пытался обыграть ситуацию как типичную: будто бы на пороге не стоял человек, которому он доверял, как себе, и который при этом двинул ему кулаком в лицо из-за женщины, которая пряталась, именно пряталась за плечом брюнета. Будто бы они с Андреем все эти дни разговаривали. Будто бы Роман не уходил из “Зималетто”. - Проходите, Катенька, тем более вам тут бывать не в первой. -Малиновский! - в этой фамилии ничего нельзя было прорычать, но Жданов натурально рычал. -Что? Опять врезать мне хочешь? А давай! Я же мальчик для битья! Что тебе, что Воропаеву… - пытался балагурить, но какая-то обида с привкусом отчаяния всё же сквозила. У Кати в голове моментально собрался пазл. “С кем-то из правительственных”, - вспомнила она слова милиционера. -Андрей, - неуверенно начала Пушкарёва, но Жданов сразу же замер, обратился вслух, даже дышать стал ровнее после этого её “Андрей” (и Малиновский это заметил), - давай и правда зайдём… Кира проснулась в гостевой спальне в доме брата. Проспала часа полтора, всю ночь мучилась: то пыталась обработать синяк Саше, чтобы отёка не было, то бросилась зашивать порванную рубашку, хоть Воропаев и говорил, чтоб она её просто выбросила, да и вообще был удивлён, что сестра шьёт и что у него в доме есть нитки и игла, то пыталась начать разговор о произошедшем. Потом была попытка вырваться из квартиры и поехать за Малиновским в участок. -Что за цирк ты устраиваешь? - кричала Кира. - Какая к чёрту полиция? Хватит уже всех давить своей властью! -Кирочка, дорогая, я лично с тобой не намерен обсуждать, кого, когда и как я давлю моей властью. Она хлопнула дверью. За ночь дверь хлопала ещё не раз. Кира злилась. Так она не злилась уже очень давно. Этот спектакль о заботе над младшей сестрой её раздражал. Брат забрал у неё телефон, а когда Юлиана позвонила ему, отделался только “Завтра, всё завтра”. Мобильный потом выключил, домашний выдернул из сети. Ушёл в свою комнату. Потом вышел в халате, буднично проследовал в ванную, потом из неё. И больше не появлялся. Когда он уснул, было уже часа четыре утра. В Москве начинался новый день, а Кира Воропаева, как нашкодившая маленькая девочка, на цыпочках пробралась в спальню брата и забрала оттуда свой мобильный. Юлиане звонила с балкона. Когда та записала номер участка, также на цыпочках вернулась к Сашкину комнату и телефон, предварительно подчистив журнал вызовов, положила на ту же тумбочку, с которой взяла. Маялась потом ещё долго. Внутри что-то мешало, будто маленькие частички яичной скорлупы, ловко и незаметно попавшие в смесь для омлета и никак оттуда не достающиеся - слишком крошечные. Уснула Кира только тогда, когда шаги Воропаева, собирающегося в министерство как ни в чём ни бывало, вынудили её закрыть глаза и притвориться спящей. Засыпала она только с одной мыслью: “Что я опять делаю не так?” На одиннадцать утра у них с Малиновским была назначена встреча с дизайнером по поводу интерьеров московских точек “Ткачук аксесорайз”. Об этом напомнила Надежда, звонившая из Киева. Брат оставил Кирин мобильный на краю её кровати. -Кира, и ещё: мне Жданов звонил и говорил что-то про Рому и милицию… -Жданов? - была удивлена Воропаева. - Он-то откуда узнал? -Тебя удивляет не то, что я думала. -Надя, всё уже хорошо. Не волнуйся. Это так...пустяки. Но сама она волновалась. Утренняя переписка из нескольких десятков сообщений с Юлианой то подтверждала. К завтраку разбила себе омлет из двух яиц. В ещё не смешанные друг с другом желтки и белки попали два мельчайших кусочка скорлупки.