Эволюция маггла

Я думал, что наутро меня вызовут к директору или декану первых курсов, которого пока что не утвердили, но все оказалось прозаичнее. Ко мне пришли извиняться. Не все, Делакур не пришел, только те четверо его подельников. Почему я сам всех не сдал учителям? Так проблемы бы это не решило, ну наказали бы их, они бы еще больше обозлились, толку-то? Куда денешься с подводной лодки? — Эмм, привет, можно тебя на секунду? — подошли они после первого урока, который оказался зельеварением. Вела его женщина средних лет, итальянка Беттина Маничи. Довольно приятная полноватая женщина, урок свой ведет хорошо, баловства не допускает, сказать что-то большее о ней я не могу — не хуже и не лучше других. — Вам мало было? — спросил я. — Не... ладно, мы бы хотели извиниться. — Вот тут даже я удивился. — У вас была дуэль, а мы вмешались, да еще и все сразу. Просто увидели, как Жан упал, и посчитали, что это ты его так. — Испугались, значит, за друга. Нет, я просто вернул ему его же заклинание. Если на этом все, то извинения приняты. Но если еще раз нападете — так легко не отделаетесь, это понятно? — Довольно забавно, наверное, наблюдать, как первокурсник отчитывает третьекурсников. — Да, спасибо, и еще раз извини. — А что там насчет Делакура, он не хочет извиниться? — Нет, — скривил лицо один из них. — Он вообще хотел идти жаловаться, но мы его в этом не поддержали. Ты ведь мог с нами что угодно тогда сделать, но не сделал. — Передайте вашему Жану, что я вражды не хочу, но, если полезет — пускай пеняет на себя, — ответил я и ушел. Парни поступили плохо, но у них хотя бы оказалось достаточно совести, чтобы признать свою ошибку. *** 15 сентября 1971 года. Прошло две недели, я с Делакуром делали вид, будто нас не существует друг для друга. Вот что животворящая ночь в кабинете делает с человеком. Подозреваю, что его напугала именно беспомощность положения, а не сам факт моей победы. Я в это время продолжал учиться, тренироваться по ночам, учить фейку читать и писать, дойдя уже до середины алфавита, а также составил для себя программу обучения. Моей целью как было, так и оставалось объединить шумерскую школу магии и современную, и для этого мне нужно было изучить современные и шумерские руны и их построения, нумерологию, ритуалистику и принципы построения палочковых чар. Как же в принципе происходит создание палочковых чар? Для начала с помощью определенной математической матрицы нужно задать параметры будущего заклинания: скорость и цвет пучка, длительность, область и цель действия, эффект и другие характеристики. Далее подбирается подходящая руна, которая и будет основой движения палочкой, и вербальная компонента, желательно на латыни: так и случайно не произнесешь, и понятно будет, что ты пытаешься сделать. А потом наступает период отладки чар, в процессе которого необходимо сгладить огрехи исполнения. Часто так бывает, что изначальная руна совершенно не похожа на конечный результат. Но это только основы, расчеты намного сложнее. Поэтому я и набивал свою голову теорией. Тяжело в учении — больше конечностей при практике останется целыми. И вот наступило событие, из-за которого у нас с Делакуром закончилась холодная война. Нет, друзьями мы не стали, но он хотя бы перестал смотреть на меня волком. Мне-то пофиг, но из-за эмпатии неприятно. — Прекрати, что ты творишь! Им же больно! — услышал я голос девочек, среди которых была и Апполин. Небольшая толпа собралась вокруг знакомого мне парня — того самого, который просил мою фейку ему отдать. Когда я подошел, мне впервые захотелось ударить ребенка. Он отрывал пищащим феям из клетки крылья и бросал их, корчившихся от боли, обратно. — Что хочу, то и делаю! Это мои феи, мне их родители купили! — завопил свиненок. Некоторые уже еле сдерживались от того, чтобы проклясть его. Тут меня удивил Жан. — Парень, положи их на место, хорошо. Давай я их выкуплю у тебя? — Неужели у него мозги на место встали? Или он просто перед Апполин выпендриться хочет? — Нет! Они сами виноваты, что не слушаются меня и пытаются улететь. А без крыльев они этого сделать не смогут! — Делакур хотел уже достать палочку, но его удержали товарищи. Мне тоже неприятно было смотреть на такое проявление садизма. Вообще, крылья фей — это магический реагент, использующийся в зельеварении, но феи их сами отбрасывают по мере взросления несколько раз и убивать их ради этого смысла нет. И тут ведь проблема даже не в том, что формально он прав — согласно законодательству магического мира, маг может что угодно творить со своими питомцами. А в том, что из этого садиста вырастет. Я прошептал тихо заклинание на шумерском и в астральном зрении пронаблюдал, как невидимая связь связала мучителя и его новую жертву. — Аааа, как же больно! Аааааа, мама, мама! — При попытке оторвать крыло фее, он вдруг упал на пол и начал верещать, как умалишенный, от боли. А я всего-то соединил временно их чувства. То, что чувствовала фея, почувствовал и он. Маленькие садисты обычно не понимают, какую боль они приносят своими действиями. Он бросил фею на землю и получил еще одну порцию боли, потеряв сознание. Вскоре пришли учителя и забрали засранца в больничное крыло, а я подошел к феям. — Ты сможешь им помочь? — спросила меня Апполин. — Попробую, — ответил я. Взмахнув палочкой, произношу выдуманные мною чары «Парацеллус» и выпускаю малое исцеление, встроенное в одно из пяти колец кварца. Жаль, что для замены чар придется менять само кольцо, но так как чары эти очень полезны, оно того стоит. Маленькая фейка с переломанными конечностями и надорванным крылом засветилась, мерзко захрустела встающими на место костями и восстановилась. К ней тут же подлетела и начала щебетать моя Пикси, которую я до этого удерживал, чтобы та не попалась в руки садиста. Пикси — так я назвал свою фейку из-за того, что она постоянно произносит звук «Пи». Называть ее «Пипи» не позволило мое чувство прекрасного. Кинув чары по очереди на еще пять пострадавших малышек, я почувствовал легкое головокружение и присел, все-таки шумерские чары требуют больше энергии. Но и эффект лучше, в том же медкрыле им, может, и смогли бы помочь, но не так быстро. Если бы вообще согласились помогать. Из открытой клетки вылетели шесть вылеченных малышек вместе с Пикси и начали летать вокруг меня, осыпая золотистой пыльцой. — Это ведь ты заставил его корчиться от боли? — подошел ко мне Делакур, но я ничего не сказал. Слишком много народу вокруг. — Извини за тот раз и… спасибо, что помог им. — Не похож ты на любителя животных, — произнёс я. — Я бываю неправ, но не измываюсь над теми, кто не может ответить. — А как же я? — Так ты же ответил. Я просто хотел, чтобы ты держался подальше от девушки, которую люблю. — Ладно, извинения приняты, — пожал я протянутую руку. Удивил он меня, кто бы мог подумать, что в нем прячется любитель животных. — Спасибо. — Получил я в ответ. *** — Привет, Влад. — Не успел я зайти в комнату, как ко мне обратился полноватый сосед по комнате, Рене Ришар. — Тебя искал староста, просил передать, что тебя вызывает директор в медкрыло. — Чего хотят, не сказал? — спросил я. — Нет, — ответил он и добавил: — Слушай, мне кажется, или фей у тебя стало больше? — Тебе кажется, — улыбнулся я, наблюдая за стайкой ластящихся спасенных мною малышек. Медицинское крыло находилось в подвале центрального крыла. Меня встретило большое, чистое помещение со специфическим запахом зелий. Около одной из коек находилось несколько человек, включая врача. Вот думал сегодня с утра, что к директору вызовут, кто бы подумал, что все-таки вызовут, но повод будет другой? — Я не знаю, что с ним было, мадам Максим. Мальчик испытывал сильнейший болевой шок, но потом это внезапно прекратилось. Причем никаких повреждений я не обнаружил, — ответил великанше врач неопределенного возраста в круглых очках. — Круциатус? — предположила она. — Нет, определенно нет, — ответил он. — Больше похоже на фантомные боли. — Он в порядке? — спросила Олимпия. — Да, я дал ему анестезирующее зелье, так что можете с ним поговорить, — сказал врач, и тут он увидел меня. — Здравствуй, мальчик, что-то случилось? — Не знаю, мне сказали, что мадам директор меня искала, — ответил я. — Месье Пирс, я полагаю? — спросила меня женщина более двух метров ростом. — Да. Могу я узнать, почему меня вызвали? — Конечно, мы пытаемся понять, что случилось с мистером Тортором. Свидетели утверждают, что вы забрали его фей и вылечили их, поэтому и являетесь главным подозреваемым. — Так вы подозреваете, что я навредил своему сокурснику только потому, что вылечил фей? Как-то странно выходит. — Других подозреваемых просто нет. Ваша любовь к феям известна на всем первом курсе, и у вас был мотив, который подтверждают дальнейшие действия, — пожала плечами она, но вдруг смягчилась. — Не переживай, не случилось ничего страшного. Может быть, у тебя просто случился стихийный выброс? Такое бывает. Хо, неужели директриса сама мне помочь хочет? Вряд ли она счастлива, что какой-то живодер мучил разумных магических существ. Тем более что, физически, никто кроме фей не пострадал. Вот и хочет она разобраться в этом деле лишь формально, чтобы потом к ней претензий не было. — Да, я почувствовал злость!.. Она сама из меня вышла, я не удержался… — вышла, в виде заклинания, ага. — Не беспокойся, малыш, — обняла она меня. — В этом нет ничего страшного, такое бывает. — Так вы его не накажете? — очнулся малолетний садист. — Это он во всем виноват. И он украл моих фей! — Твои феи с оторванными крыльями, а мои целые, — напомнил я о его поступке. — На моих цифры вырезаны, на спине. — Вот ты ирод. — Мадам Максим, посмотрите, он вор! Женщина поморщилась, но феек поймала чарами и, просмотрев их спины, улыбнулась. — Это не ваши феи, мистер Тортор, спины у них чистые и без шрамов, — отпустив малышек, сказала она ему. — Мистер Пирс, вы можете идти. Надеюсь, вы будете лучше себя держать в руках в дальнейшем? — Конечно, если никто не будет мучить невинных, — ответил я с намеком, что, если такое повторится, я на месте сидеть не буду. Мне просто эмпатия не позволит. *** — Апполин, ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил я в окружении стайки фей, когда вернулся из больничного крыла. — О чем ты? — удивилась она. — Почему парень, вроде бы адекватный, вдруг сходит с ума от любви настолько, что вызывает меня на дуэль? — вкрадчиво поинтересовался я. — Он тебя вызвал? Подлец, ну я ему покажу! — изображая праведный гнев, ответила Апполин, но… — Ты тему-то не меняй. Или мне опять у Патрика надо выспрашивать, как все было? — сев напротив нее, спросил я. — Нет, я все расскажу, — после долгой паузы с неохотой сказала она. — Это случилось в прошлом году. Я тогда плохо контролировала свою ауру, и он случайно попал под ее действие. — Не ври мне. У тебя уже тогда был мой браслет. — Врать магу разума и эмпату с истинным зрением? Бесполезно. — Ну хорошо, хорошо. Я тренировалась на нем, прости! Мне же нужно было научиться контролировать свои чары! — ага, и испытать их на ком-то, потешить свое самолюбие. — Что ты передо мной-то извиняешься? Извиняйся теперь перед Делакуром, признавайся в своих действиях, он же теперь страдает и мучается. А ты мной еще и воспользовалась, в качестве щита. — М-да, теперь понятно, почему многие вейл не любят. Если мы все так «тренируемся». — Пожалуйста, прости меня, я не хотела! — хотела, еще как хотела. Не хотела ты только говорить об этом, причем с самого начала. — Поговорим, когда разрешишь все проблемы с Жаном. Не ожидал я от тебя такого, — и, оставив уже хнычущую девочку, я ушел. Сколько раз убеждаюсь, что враг может оказаться невинной жертвой, а друг — подлецом, но к этому я так и не привык. Не то чтобы я сам был ангелом, но вот так друзей я не подставлял никогда. *** 16 сентября 1971 года. — Влад, ты зачем Апполин обидел? Как говорят ее соседки, она заперлась в своей комнате, на занятия не ходит! — подбежал ко мне Патрик на следующий день. — Ты же меня знаешь, я просто так никого не обижаю. Это не мой секрет — захочет, скажет. А еще лучше, пускай исправит то, что натворила, — ответил я, — На тренировку пойдешь? — Какая тренировка? Ты понимаешь, насколько все серьезно, ее отчислить могут! — разъярился он. — И что ты от меня хочешь? — Что бы она ни сделала, прости ее. Она же из-за тебя страдает. — Страдает она из-за себя. Или по тебе она чарами тоже проехалась? — Так вот почему ты обижен на нее? Так на тебя же чары не действуют? — спросил он меня. — Неважно. Друг или не друг, но человек должен отвечать за свои поступки. Так ты идешь? — предложил я. — Нет, что-то настроения сегодня нет, — понятно, обиделся, значит. Хотя раньше ты, наоборот, решил бы мне морду набить. Впервые мне пришла в голову мысль, а знаю ли я своих друзей настоящих? В ковене у них, в принципе, выбора друзей не было, плюс я спас Патрика, и он чувствовал себя обязанным мне, а потом пытался превзойти. Но что сейчас происходит? Плохой звоночек. *** 18 октября 1971 года. Через месяц фейки разлетелись по территории школы, и пусть они всегда приветствовали меня, постоянно со мной находилась только Пикси. Что еще раз доказывает, что недостаточно просто спасти фею, чтобы она постоянно была с тобой. А с Пикси мы уже перешли к составлению слогов и слов. После лечения фей выяснился один очень интересный факт. Малое исцеление переводит ману в подходящую для существа прану, леча и оздоравливая его в целом, а лишнее и невостребованное рассеивается в пространстве. Но не с феями, несмотря на свой размер, они поглощают все. Похоже, что они полуэфирные. Так что, в качестве эксперимента, я каждый день кидал малое исцеление на фейку, отчего та стала бодрее и даже на полдюйма выше. — Ты как, идешь на квиддич? — спросил меня Пети, хотя и так знал ответ. — Ты же знаешь, что я считаю эту игру глупой, — ответил я. — Знаю, знаю. Все игроки кроме ловца бесполезны, бла-бла-бла. Нужно ввести ограничение по времени, бе-бе-бе. Но это хоть какое-то веселье в наших стенах, — переодеваясь, говорил он. — Мне и так весело, — пожал я плечами. — Тебе-то да, у тебя мелкая зараза есть, с ней не соскучишься. А ну стой! Отдай носок! — ох, зря ты ее мелкой заразой назвал, она же речь теперь понимает. Так что гоняйся за ней по всей комнате. — А я тебе говорил, выучи чары «Акцио» — и будет тебе счастье. — Фух, поймал! — Пикси показала ему язык и плюхнулась ко мне на коленки. Ей нравится, когда я почесываю ей спинку между крыльями. — Это же четвертый курс! — Да что ты все заладил, курс да курс, было бы желание, — отмахнулся я. — Не все такие заучки, как ты. — Скорее лентяи, для которых домашняя работа уже конец света. — Немного подумав, я продолжил: — Ладно, пойду, все равно тут делать нечего. Посмотрю на ваши полетушки на метлах. И как они только себе яйца не отбивают? Я сидушку от велосипеда прикреплял. — Может, потому, что отбивать уже и нечего? — посмеявшись немудреной шутке, мы отправились на матч. На самом деле есть смягчающие чары, но они полностью проблемы не решают. Всего было четыре команды, в которые мог вступить любой. Но так уж вышло, что две из них были смешанными, а оставшиеся две — чисто мужская и чисто женская. И последние, под названием Ястребы и Цветки соответственно, были непримиримыми врагами на поле боя. Консервативные юноши пытались доказать, что мужчины сильнее, а девушки наоборот, что женщины не слабее. Это, можно сказать, было делом принципа. Причем, из-за того, что девушки легче, а потому, быстрее, а парни сильнее, соблюдался некий паритет сил. Именно сегодня соревновались Ястребы и Цветки. В этот теплый и солнечный осенний день мы поднялись на трибуну, представляющую собой высокие башни, на скошенной вершине которых и устанавливались зрительские места. Навесы были, но учитывая высоту, от дождя они не особо помогали. Пока два диктора, по традиции, поклонники одной из команд, наперебой расхваливали своих любимчиков и поносили противников, я выслушал совершенно бесполезную новость от Пети. — Я слышал, что капитаны команд Цветков и Ястребов встречаются, но не могут делать это официально, потому что тогда им придется уйти из команд, так как все решат, что они подыгрывают друг другу. — Прямо Ромео и Джульетта. Правда, зачем мне это знать? — поинтересовался я. — Как это? Это же так интересно, это вся школа обсуждает! — возмутился мой худощавый сосед. — Теперь понятно, почему большинство так плохо учится — это потому, что они о всякой хрени думают, — ответил я. — Почему хрени? — Потому что это бесполезная вещь, информационный мусор. Ты от этого знания умнее стал? Нет. Оно тебе в жизни пригодится? Вряд ли. Эти отношения касаются только их, тем более что подтвердить или опровергнуть слухи могут только они. Нет, бывают и такие знания полезными, когда тебе нужно наладить связи с этим человеком, но не обсуждать же это постоянно! — Какой же ты зануда, — кисло произнёс Пети. Я лишь хмыкнул в ответ. На центр поля вышла миниатюрная брюнетка, преподаватель полетов на метле, в ее руках был сундук, который она открыла, выпуская снитч — маленький верткий шарик с крыльями, который надо поймать ловцам для того, чтобы закончить игру и получить 150 очков. Бладжеры — самонаводящиеся шары-убийцы, которые отбивают два загонщика из каждой команды битами, пытаясь помешать охотникам забить квоффл, каждый гол которого в одно из трех высоко расположенных ворот дает 10 очков. И сам квоффл, который пытаются забить охотники в ворота, в обход вратаря. Вот поэтому я и говорил, что остальные игроки почти что бесполезны. Вероятность того, что, когда ловец поймает снитч, охотники вражеской команды создадут разницу больше чем в 150 очков, пусть и существует, но крайне мала. Для этого команды должны очень сильно различаться в силах. Я уже не говорю о том, что без пойманного снитча игра не заканчивается. Вообще не заканчивается. Командиры команд поздоровались, причем так крепко, будто руки друг другу хотят переломать. Так как переполненного разными эмоциями народу вокруг было полно, мне пришлось отключить эмпатию, поэтому не знаю, любовники они или нет, да и плевать мне. Кстати, хорошее место для тренировки эмпатии. Но моего контроля все равно не хватало, и я чуть не потерялся в чужих эмоциях, так что пришлось прекратить издевательство над собой. Тогда я попробовал телекинезом ловить мячи. И у меня получилось! Я-то думал, они защищены от постороннего воздействия. Так что я стал прикалываться, мешая забить хоть один гол. То квоффл буквально на сантиметр промажет и отскочит от врат. То бладжер полетит не туда, куда надо. То снитч вдруг резко уворачивается прямо из-под рук ломаными движениями. Игру даже приостановили для проверки, но ничего не нашли, хе-хе. Так я издевался до вечера, пока не дал наконец-то поймать снитч Цветкам, девочкам надо уступать. Сам матч выглядел в итоге как комедийный фильм, когда ни у кого ничего не выходит. Разве что игроки, уже окончательно вымотанные, вряд ли бы с этим согласились. — Ты был прав, Пети. Это был забавный матч, — сказал я с улыбкой, когда мы возвращались в свою комнату. — Какой забавный? Это был ужасный матч! Ни одного гола! — возмутился он. — Вот именно, Пети, вот именно!