Эволюция маггла

Если подытожить, то мастер артефакторики, Лерах, был универсальным дилетантом. По знаниям он тянул, возможно, на магистра, а по магическим силам на подмастерье, и только слабость в магии и отсутствие шедевра, а также, как я подозреваю, безразличие к титулам и нежелание платить больший илькум, то есть налог, не давали ему официально получить это звание. Будучи сыном магистра он больше интересовался самой магией, а то, как его называют, ему было до лампочки, хоть архимагом, хоть учеником. Вот такой своеобразный человек. Из-за недостатка сил, Лерах выкручивался как мог, переводя магию слова в ритуалы. Да, так намного сложнее, однако именно это позволяло ему создавать артефакты, которые не каждый архимаг создаст. Потому что не каждый архимаг — артефактор. И шедевр, который так и не увидел свет, если судить по тому, что записи оканчиваются после его смерти, оказался довольно занимателен и, конечно же, архисложен для меня. Ни много ни мало, это создание живого артефакта из человеческого тела, а точнее из самого мага. На стыке биомагии, магии духа, ритуалистики, артефакторики, зельеварения и еще десятка дисциплин, маг превращает свое тело в живое оружие, в живой посох и жезл в одном лице, который сам поглощает горячий эфир из окружающего пространства и преобразует в свою ману, имеет огромную прочность и силу, а также отличается повышенным количеством вкладываемых в память заклинаний при том же уровне сил и развития в сравнении с обычным магом. Именно такой выход нашел Лерах в решении проблемы слабости своей души и магического потенциала. Однако заинтересовало меня не это — до таких высот мастерства мне еще расти и расти, а совсем другие вещи. Во-первых, ритуал отсечения, то есть любая часть тела теряет связь с магом и через нее его уже нельзя найти или проклясть. Надеюсь, мне это поможет. А во-вторых, в ходе достижения своего шедевра, Лерах нашел способ, как продолжить свои исследования в случае смерти — на беременную женщину накладывалась метка из части души мага, которая сливалась с эмбрионом и создавала из него идеальное вместилище и якорь для души. Ритуал крайне болезненный, ведь боль души во много раз сильнее боли тела, и аморальный, по понятным причинам, но иного выхода я просто не видел. Нет, были и другие варианты, например, уйти в другой мир или призвать демона для своей защиты. Но для них у меня не хватало ни сил, ни знаний, а призыв демонов — это как призвать разъяренного тигра для защиты от кошки. Или так, или помереть и уйти на перерождение без воспоминаний. Это если меня в посох не засунут для пыток и в качестве батарейки, конечно. Благо, до своего Ноуса я достучался, ведь мотивации у меня на семерых было. Хотя этого было мало, ведь осталось всего две недели до окончания обусловленного срока, а ни палочкой махать, как учили в учебниках с Косой аллеи, ни чары в память закладывать я не мог, как и произносить заклинания магии слова. Впрочем, это и не было нужно. Достаточно того, что я могу использовать ману — одно из самых важных преимуществ ритуалов в том, что их можно заполнять постепенно, да и Лерах встроил систему пассивной подзарядки от фона. Для начала, я решил подготовиться к будущему ритуалу, на который ушла седьмая часть моего состояния. Самое обидное, что даже в деньгах Гонт меня обманул — меня чуть не арестовали гоблины за то, что я подсовываю им трансфигурированные фунты, и только мое искреннее недоумение и отсутствие палочки позволили доказать, что я жертва обмана, а не преступник. К счастью, большую часть фунтов я уже разменял на настоящие деньги, однако все равно неприятно, особенно оскорбительные высказывания в мою сторону от коротышек. А ведь видел, что купюры отличаются от настоящих, но не придал этому значения, потому что не знал, в чем разница, внешне же купюры те же самые. Кроме большого количества зелья, восполняющего кровь, мне понадобились и более специфические ингредиенты, вроде костей мертвеца и «пыли цитры». Ради первого пришлось стать осквернителем могил, потому что в обычных магазинах Косого они не продавались, а лезть на черный рынок, который обязан был существовать — есть и более легкие способы умереть. А второе обошлось мне в шестую часть накоплений, это цветок с невыговариваемым названием на шумерском — Оуталамос; он рос только в местах с сильным магическим или, по-шумерски, эфирным, фоном и был довольно редок. Благо, что его можно было все-таки официально купить. А дальше, смешав толченую кость с моей кровью и соком цветка, было необходимо нарисовать сложную геометрическую фигуру в виде октограммы, грани которой состояли из множества рунических шумерских символов. Пустые места октограммы также заполнялись кругами из символов, и в итоге получалась фигура четыре на четыре метра. Тут я порадовался своему опыту реставратора и набитой руке, благодаря чему нарисовать фигуру было пусть и сложно, но не невозможно. Проблема с помещением решалась так же, как и большинство проблем в нашем мире — деньгами. Снял на пару недель небольшой склад в порту, а больше мне и не надо, если не получится — мне он больше будет не нужен. Главная проблема, как и ожидалось, была с беременной женщиной. Необходим был срок меньше двух месяцев, потому что иначе душа уже зародится — и эмблема просто растворится в его ауре. Но это полбеды, девушка еще и сама должна быть сильна магически, иначе просто не сможет выносить усиленного эмблемой ребенка. Не говоря уже о том, что если я умру, то перенос она, а значит и я, может не пережить. Выбрать женщину мага? Ага, очень смешно — переть с голой попой на танк: меня сейчас и первокурсница скрутит, наверное. А привлечь мне волшебницу нечем, нет у меня таких денег, чтобы сильная магиня родила мне ребенка. В этом же заключается проблема поиска помощи у магов: мне скажут «Спасибо за книгу, молодец, держи в награду чары забвения». А то и сразу голову рубанут, чтобы следов не оставлять. Выход нашелся, когда я вспомнил о магических существах. Я уже говорил, что к ним относятся как к скоту? На самом деле все еще хуже. Вампиров убивают на месте, оборотни и кентавры не имеют права работать, точнее вроде как могут, но на деле их никто не берет. Гоблины хоть и отвоевали свое место под солнцем, однако вне банка их не увидишь, что показывает настоящее отношение к ним и причину гоблинских восстаний. А вейлы… мало того, что их, как и всех вышеперечисленных, угнетают, так они еще и стали заложницами своей красоты. Да, у них есть природные чары обольщения, похожие по действию на заклинание подчинения, Империус, смешанное с афродизиаком и работающее по площади. Однако любой может прийти в самую задрипанную лавку и купить себе амулет защиты от этих и подобных им чар. Иначе сейчас бы вейлы правили миром, потому что природная склонность к созданию огня без концентраторов, превращение в полуптиц-полуженщин, плюс немалая врожденная магическая сила, я уже не говорю об их чарах — всё это делает их сильнее большинства магов, и только малое количество и невозможность размножаться самим ограничивают их. Хотя достаточно немало людей, которые не поддаются их чарам, они или сильны волей и магически, или… женщины, геи и, может быть, импотенты. Впрочем, некоторые женщины все же поддаются этим чарам, лесбиянки например. Так вот, бедных вейл в Англии практически принуждают становиться проститутками или наложницами богатых и влиятельных магов. Какое-то время была даже мода обязательно иметь любовницу-вейлу. А те, чтобы не умереть с голоду — мы же помним, что работу им не дают и держат в резервациях, а также для того, чтобы окончательно не вымереть, соглашаются на подобное унижение. Именно в резервацию вейл я и пошел, не забыв прикупить примечательный амулетик, дабы не стать рабом магических красавиц. Как говорится, мне их жалко, но своя шкурка дороже. Ковен вейл находился в Уэльсе, в волшебном лесу, огороженном как от вторжения обычных людей — слово «магл» для меня оскорбительно, так и от побега самих девушек, на которых, до кучи, надеты ошейники. И в случае попыток бегства их быстро находят и приводят обратно, не стесняясь в средствах. С другой стороны, любой маг может спокойно прийти и выбрать себе «девочку» на ночь или даже в постоянное «пользование». Об этом не распространяются особо, но это и не скрывается. Официально такая покупка называется "опекой" над опасным магическим существом, будто собачку в зоомагазине покупаешь. Для меня такое откровенное рабство дико, но именно сейчас это, возможно, мой единственный выход. Достаточно показать свою волшебную палочку, которую я спокойно купил в магазине Олливандера. Пришлось, правда, потом ее «чистить» ритуалом очищения, от всякой гадости. Не знаю, что это было, но учитывая, что на функционале инструмента это никак не сказалось, скорее всего какие-то маячки правительства или что-то подобное. — Добрый день, я Ида, глава ковена вейл. А вы, мистер… — поприветствовала меня обворожительная блондинка с роскошными формами в довольно фривольном, по меркам магов, конечно, наряде: красное платье чуть выше колен, черного цвета корсет и глубокое декольте, в котором можно утонуть. Лицо было только слегка украшено косметикой, чтобы подчеркнуть естественную красоту девушки. Мы находились на первом этаже трехэтажного деревянного дома в викторианском стиле, больше смахивающего на общежитие, и именно им, совмещённым с борделем, оно скорее всего и было. Меня с интересом разглядывали девушки, которые проходили мимо. Некоторым из них я приглянулся, и они строили мне глазки, другие не обращали внимания, кто-то был одет так же, а то и более фривольно, чем глава, а кто-то наоборот, довольно скромно и закрыто, но объединяло их то, что все они были натуральные блондинки, безумно красивы и похожи друг на друга как сестры. Маленькие, курносые носы, голубые или зеленые миндалевидные глаза и пухлые, соблазнительные губы. — Меня зовут Владимир Пирс, — поцеловал я воздух над протянутой ручкой. Именно так по этикету надо приветствовать дам, а не лобызать руку слюнями. Плюс, мало ли что Ида этой рукой делала? Однако глаза окружающих показали замешательство, видимо, маги себя ведут обычно гораздо хуже. — А пришел я для того, чтобы выкупить одну из вас. — Вот как? — посматривая на меня и свою руку, спросила она. — Вы ведь понимаете, что это обойдется вам в три тысячи галлеонов? У вас есть такая сумма? И простите, я бы снизила цену, но не мы их устанавливаем, а Министерство Магии. — Конечно есть, — улыбнулся я, стараясь не показывать недовольство. Потому что после продажи квартиры и всего, что в ней было, плюс деньги Гонта и мои накопления, я выручил всего семь тысяч золотых кругляшков, которые на самом деле и не из золота вовсе, а из его зачарованного сплава. Еще тысяча ушла на цветок для ритуала. Как-то дорого выходит, но я все же человека покупаю… или не совсем человека. Хоть меня и терзала за это совесть, да только инстинкт самосохранения послал ее далеко и надолго. Выбирая между моралью и своей собственной жизнью, я выберу второе. Тем более что попади девушка в руки какого-нибудь садиста, ей было бы хуже, чем если ее для «разовой акции» куплю я. — Вызовите всех, кто хочет получить пусть и относительную, но свободу. — Что вы имеете в виду? — удивилась Ида. — Мне нужна девушка только для зачатия ребенка. Видите ли, меня поразил недуг, с которым не смогут справиться даже в больнице святого Мунго, и я не знаю, сколько мне осталось жить. — Печально и с будто скрываемым надрывом сказал я. Вот тоже странность, вроде бы инквизиторы гоняли магов, а те одного из самых знаменитых целителей магического мира назвали святым. Впрочем, Лерах объяснял это так — все оболочки души связаны друг с другом, особенно с пятой и шестой — эмоциями и разумом. И когда человек пытает кого-то, в его душу попадают эманации этих эмоций, влияя на всю душу, начиная от маны и заканчивая разумом, телом и эмоциями. Так поступают темные маги. Есть и светлые, которые откладывают в себе как раз положительные эмоции, и если честно, обе эти крайности пугают до безобразия, ведь ты можешь не заметить, как станешь конченым маньяком или оголтелым альтруистом или воином света. Чтобы этого избежать, необходимо быть как минимум мастером ментальной магии, дабы разум преобладал над эмоциями и можно было бы заметить мельчайшие изменения в себе и исправить их. Поэтому маги такие странные и часто кажется, что они не обладают здравостью рассудка— их эмоции, а также эмоции окружающих непосредственно влияют на их ману, а потом сама мана накапливает эти эманации и усиливает подобные эмоции. Однако самое страшное для мага — это ложь. Потому что таким образом он противоречит сам себе, своей магии и сущности. Поэтому даже самые темные маги старались недоговаривать, молчать, но не лгать напрямую, потому что это разъедает душу и наполняет ее гнилью. Я видел парочку таких магов в потрепанных мантиях и с заросшими, бандитскими на вид, лицами, и в истинном зрении с них будто стекали нечистоты, а аура была изъедена прорехами. Поэтому и насчет недуга я не соврал, а просто не договорил, что эта болезнь — Гонт, с которым и правда вряд ли справятся в Мунго, если он такие книги таскает. Нет, можно предположить, что ему случайно попала она в руки, но судя по его поведению, слабым он быть не может. Слишком уверенно и надменно себя вел. — И я не хотел бы уходить из этого мира, не оставив после себя ничего. Вот так, теперь я выгляжу не как рабовладелец или извращенец, а как честный отчаявшийся человек. И если они обладают эмпатией, которой вроде бы должны обладать, то почувствуют то же самое. Потому что я реально отчаялся и готов на все. Последний месяц был похож на гонку со смертью, я спал по три часа, переводя текст или придумывая способы выхода из этой задницы. Впервые я почувствовал такое бессилие и пообещал себе, что если выживу, то стану таким сильным, чтобы больше это чувство не испытывать никогда. — Вот, тут все, кто согласен на ваши условия, господин Пирс, — указала мне Ида на где-то пять десятков девушек разных возрастов. Она их всех привела, что ли? Впрочем, не мне жаловаться, выбор — это хорошо, особенно когда добровольный. Я активировал истинное зрение, и мне снова пришлось привыкать к яркости — такое количество сильных магически существ создавало нехилую засветку, пришлось ждать, пока слезящиеся от боли глаза не привыкнут. Рассматривая соблазняющих меня жестами или позой девушек, я смотрел не только на силу ауры, но и на ее чистоту, на отсутствие гнили или каких-то недостатков. Пока не нашел задвинутую в задние ряды девушку в белом ситцевом платье, чье лицо было прикрыто вуалью. Очень чистая и теплая аура привлекала и манила взор. Все-таки многие здесь были проститутками — и не все смогли избежать падения во тьму или гниль, и такая чистота бросалась в глаза как слиток золота в грязи. — Господин, я должна вас предупредить, — увидев, на кого я смотрю, сказала мне Ида, — что девушка, на которую вы смотрите… с дефектом. — Правда? Это связано с вуалью? — предположил я, впрочем, без особого интереса. Я тут не постоянную любовницу себе выбираю, а свою возможную будущую мать. Как-то это извращенно прозвучало в моих мыслях, учитывая, что перед зачатием детей происходит. — Да, именно так. Однажды клиент выбрал ее, но Ариэль ему отказала, за что и поплатилась изуродованным лицом. Так как сумму я уменьшить не могу, я вам советую выбрать другую. — Нет, — покачал я головой. — Для меня внешность не важна, гораздо важнее душа человека, и она мне нравится. Ну да, именно душа мне и важнее, как и тело, а лицо? Что лицо? Заклинание малого исцеления, переведенное в ритуал, и будет как новенькая. Поэтому, расплатившись, я забрал девушку с собой, привезя на свою съемную квартиру. *** Ида страшно завидовала Ариэль, смотря вслед уходящему мужчине. Вначале она думала, что он просто лжет, пытается показать себя благородным и романтичным, а на деле такой же садист и насильник, как остальные маги. Но он на самом деле выбрал самую уродливую из красавиц. Да и ее врожденная эмпатия говорила о том, что он действительно в отчаянии и не врал, что ценит душу. Впервые Ида пожалела, что не могла уйти вместе с клиентом, оставив своих девочек на произвол судьбы. Ведь она всегда защищала их и не сказала магу о том, что от того, кто изуродовал девочку, которой на тот момент было всего четырнадцать, потом остался только пепел. Пусть маги загнали вейл в такую ситуацию, никто не посмеет издеваться над ними, против их воли! Пусть даже вслед за этим последует смерть. Ведь нет страшнее человека, которому нечего терять. И только ответственность перед предками в продолжении рода их расы не дает хищным девушкам-птицам показать свою истинную природу и поднять бунт, попытавшись забрать с собой побольше врагов.