Осколки

Лучистый взгляд — и нет пути обратно. Пучина жизни — звёздные пути. Мы ошибаемся, и нет возврата, Тернистые пути нам не пройти. Мы все надежду ищем безвозвратно. И вот она — нашлась уже. Бери. Но вдруг сияют пред глазами врата ада. Так страшно и так любопытно в них войти. Мы все привыкли рисковать. Нет в мире больше гладкого пути, Но чтобы не было так больно и так страшно, Кого-то близкого ты за руку возьми. Ты не иди один по тёплым лужам И не иди один по ярости огню. Среди холодной осенней стужи Ты протяни мне руку свою.

Память — лучший подарок, который дарует нам жизнь, и в то же время наказание. Хочется стереть её ластиком, беззвучным лёгким движением смыть летним дождём, но это, увы, не в нашей власти. Меня позвали на экспертизу машины сразу после опознания Эрена. Наш белый автомобиль был просто всмятку, как и моя жизнь, но я ведь никогда и не была по-настоящему счастлива. У меня даже не было детства. Я отчётливо помню тот день, когда оно закончилось. Слишком неожиданно в конце ноября с небес посыпался мелкий снежок, пробуждающий детский восторг. Но позже этот же снег отнимет у меня всё. Капли крови упали на снег. «Лепестки алой розы», — возникла нелепая ассоциация в моей голове. — Папа, не надо! Миран не виноват! — Мороз по коже, но от страха или от холода он возник? Не знаю. — Дочка? — Он не ожидал увидеть меня здесь, в конюшне. Резко побледнев, он продолжил: — Конечно, не виноват, но он болен и мучается. У него абсцесс. — Ты врёшь! Ты всё врёшь! — С чего ты это взяла, Хюмейра? — Потому что ты разозлился из-за того, что он чуть не скинул меня с седла! Ты испугался за мою жизнь, но я в порядке. Я правда в порядке. Просто слишком много смеялась вместе с Чичек, вот и испугала его. Этого больше не повторится! — Ты можешь дать мне гарантию? У меня только одна дочь, — сухо сказал он, и в тот момент моё детство упало на снег вместе с каплями крови Мирана. Моего любимца. С тех самых пор я не смеялась целых три года, пока не встретила Эрена. Но ещё до встречи с ним я возненавидела белый цвет. Цвет чистоты и невинности нёс для меня одни лишь потери. Когда появился Эрен, я снова научилась смеяться, но судьба подарила нам лишь четыре прекрасных года вместе, а потом в мою жизнь снова ворвалась игра цвета. Насмешка Аллаха. Утрата Джихангира превратила меня в ничто. Я потеряла сон, и одним из моих кошмаров стало то, что я это заслужила. Во сне ко мне приходил отец и осуждающе смотрел на меня: — Вот, что бывает, когда идёшь наперекор родителям! Вот, что бывает. Чувствуешь вкус пепла на губах? — Папочка, о чём ты? — непонимающе спрашивала я. — Я был против вашего брака и этого красного платья на твоей свадьбе. Моя дочь не должна была стать заложницей традиций, но стала… На самом же деле я стала заложницей одиночества, и стук сердца словно отсчитывал минуты до появления Каана рядом со мной. * * * Всю свою жизнь я стремилась избавиться от этой насмешки, собрать осколки утраченной юности, и вернул мне эту юность мой сын. Мой дорогой Каан. — Мама, почему у нас в доме так много фиалок? — Они цветут зимой, дорогой. Я очень люблю зиму, а ты разве не любишь? — улыбнулась я. — Люблю, конечно. Ведь зимой мы ездим с хором на концерты и можно не ходить в школу. — Мой проказник звонко засмеялся тогда. — Ах ты хитрюга! — Весь в тебя! Я передразнила его, будто была девчонкой. — Можно я буду называть тебя фиалочкой, мама? Эти цветы такие же красивые, как ты. — Ну, ты точно лисёнок! — Я погладила его по волосам и кивнула. Каждый момент, проведённый с ним, я ценила, как ничто другое на Земле, но теперь… Я даже не знаю, выживет ли он. Всё из-за меня. Из-за моих игр. Но я просто хотела быть счастливой! — Каан, пожалуйста, открой глаза. Посмотри на меня. «Самое ужасное чувство закрадывается, когда мир вокруг тебя движется, а ты статичен. Ты мертв внутри. И я умерла в тот день, когда ты забрал у меня возможность называть тебя моим сыном». Я взяла его ладонь в свою. Глаза его были плотно сжаты, на лице застыло выражение пустоты. Именно пустоты, я сердцем чувствовала его моральное опустошение. И в этом только моя вина. — Прости меня, пожалуйста, прости… — Слёзы безудержным потоком полились из глаз. Как я могла сказать тебе правду? Ты ведь мой. Только мой ребёнок. Я не хотела делить тебя ни с кем. И ни на секунду не задумалась о том, что буду страдать рядом с тобой, слышишь? Когда Джихангир пропал, я думала, что умереть будет лучшим решением, но ты улыбнулся мне. И твоя улыбка в сердце, которое стало каменным, зажгла неугасимый огонь. Я эгоистка, не должна была скрывать твоё наследие, но вдруг ты не смог бы жить с тем, что ты сын убийцы? И ты не смог. Твои ясные глаза перестали видеть. Этого не должно было случиться, прости меня, я хотела жить в мире из мечты, который ты воссоздал. Мне было достаточно тебя. Клянусь, мне было достаточно тебя. Мне не нужна была власть в Кольце. Когда три года назад Джихангир нашёлся, моя душа устремилась к нему, но если бы вашим жизням не угрожала опасность, мне было бы достаточно одного сына! Но мне необходимо было войти в Кольцо. Я была вынуждена защищать вас двоих. Тебя — от смертной казни, Джихангира — от смерти из-за глупцов «на верху», которые борются за убегающий сквозь пальцы песок. Хотя бы ты не оставляй меня сейчас, мне страшно! Слёзы с новой силой капали на белые больничные простыни. — Мам, ты не переживай. Я в порядке. Его тёплая шершавая ладонь крепко сжала мою. Теперь я знала, что у меня два сына, и мы будем в порядке. Нити прошлого, настоящего и будущего пересеклись, и нет пути обратно.