The fire that destroyed everything

Даниэлю всегда требовалось некоторое время, чтобы успокоиться после проведения ритуалов. Он не мог стерпеть одиночества, иначе его состояние только усугублялось. Он медленно сходил с ума каждый раз, когда очередная жертва оказывалась в камере для пыток. И археолог даже не мог этого осознать. Но Александру всё было понятно. Ему не нравилось то, что происходит с Даниэлем, но он ничего не мог поделать. Всё это плохо кончится для англичанина, но он сам даже не думает об этом. Он наивно верит в то, что у него есть ещё шансы избавиться от Тени и не замечает, что происходит с ним самим. Александру пришлось усадить Даниэля у камина и всучить ему книгу. Он знал, что археолог любит читать, и что он часто проводит свободное время за очередной книгой из коллекции барона. Сам же хозяин замка сидел рядом с чашкой чая и внимательно наблюдал, как археолог с интересом читает и поглощает информацию. Это была одна из немногих хороших вещей, что могли произойти в стенах этого здания. За Даниэлем всегда было интересно наблюдать: он был умён, но в то же время имел склонность задавать глупые вопросы; он был пуглив, но в то же время любопытен; он жил в постоянном страхе перед Тенью, но смог найти в этой ситуации хоть какое-то утешение. Археолог периодически оглядывался, чтобы убедиться, что не остался один. Александр и не планировал уходить, пока Даниэль окончательно не придёт в норму. Англичанин выглядел спокойно, но он всё ещё дрожал. И дрожал он явно не от холода: в замке было скорее жарко, чем нет, а археолог ещё и сидел около горящего камина. Агриппа всегда говорил, что Даниэль «хороший мальчик». И Александр даже был несколько согласен с ним, но как только англичанин вновь начинал терять рассудок, барон уже не был так уверен в том, что Генрих прав. Сам Агриппа с небывалой лёгкостью закрывал глаза на короткие моменты безумия Даниэля и частенько разговаривал с археологом когда его не просили открывать рот. Англичанин никогда не был против и даже специально спускался к камерам пыток только чтобы поговорить с Генрихом и узнать от него очередной несомненно интересный факт, который вновь покажется Александру бесполезным. Лишь когда Даниэль прекратил дрожать и отвлёкся от книги, Александр позволил себе уйти. Археолог не был маленьким ребёнком и присмотр ему не требовался. Даниэль некоторое время сидел перед камином и смотрел прямо на огонь. Уход Александра англичанин не заметил — был слишком занят своими мыслями. Он думал о Лондоне, о своей сестре, об отце, который, вероятно, даже не ждёт его возвращения, о погибшем профессоре и докторе… И всё ещё не мог понять, почему это происходит с ним. Почему этот кошмар теперь стал его жизнью? Почему Тень продолжает его преследовать? Археолог мог бы задать ещё тысячу «почему?», но его покой прервал чем-то встревоженный Александр. Даниэль, до этого не слышавший ни единого звука вокруг себя, теперь отчётливо мог слышать голоса чем-то недовольной толпы жителей Альштадта. — Даниэль, иди в свою комнату и не высовывайся, — Александр говорил с приказным тоном. Англичанин не стал с ним спорить, он лишь молча подчинился, но до сих пор не мог понять, что же такое происходит. Он заперся в своей комнате и приник к двери, прислушиваясь к звукам. Было похоже на борьбу. Даниэль слышал, как бьются вазы, посуда, окна, как падают тяжёлые книжные шкафы, как множество голосов наперебой кричат, перебивая друг друга… И ему стало страшно. Он не знал, чего ожидать и понятия не имел, что делать. Его природное любопытство и страх конфликтовали между собой, но победило всё-таки первое. Археолог отпер дверь, осторожно выглянул в коридор и увидел неизвестного ему человека. Незнакомец держал в руках факел и вилы, и, видимо, собирался поджечь всё, что было способно гореть. Мужчина начал поворачивать голову в сторону раскрытой двери, и Даниэль поспешил закрыть её вновь. У него не было желания или времени на повторное запирание замка, поэтому он не придумал ничего лучше, чем спрятаться под свою кровать. Дверь в комнату Даниэля открылась. Незнакомец лишь фыркнул, не обнаружив никого, и вышел. Археолог облегчённо выдохнул, но не собирался выходить из своего укрытия, пока снаружи были слышны странные звуки. Англичанин понятия не имел, сколько он так просидел. Когда он осознал, что в замке снова стало тихо, он быстро выскочил из-под кровати и направился к двери. Он резко толкнул её, а после встал на пороге, оглядывая беспорядок. Всё, что находилось в Бренненбурге, было сломано и разбито. Ценные картины были испорчены, ковры смяты и изорваны, от занавесок практически ничего не осталось. Даниэль вышел из комнаты медленно, опасаясь чего-то. В коридоре было не так уж темно, света, который лился из окон, было предостаточно. Археологу не нравилось лишь то, что он видел из-за освещения. А ещё здесь никого не было. Тишина даже давила на уши, она была непривычной. Не было ни следа Александра или тех людей, которых Даниэль успел услышать. Они словно испарились. Англичанин услышал треск. Он обернулся, ожидая худшего, и увидел лишь приближающиеся языки пламени. Ему пришлось сильно постараться, чтобы умолкнуть. Он ожидал чего угодно, но не этого. Они подожгли дерево в замке. Археолог громко вскрикнул, когда одна из деревянных балок упала рядом с ним, а огонь принялся жадно пожирать стоявшую неподалёку картину, которую они с Александром ещё не успели повесить на стену. Балка могла придавить его, огонь мог достигнуть ткани его длинного пиджака, но ему повезло. Даниэль не помнил, как он нашёл лампу, как зажёг её и как спустился к камерам пыток. Когда он очнулся, он обнаружил, что опирается руками на стол, грубо бросив лампу рядом. —…Даниэль? — наконец он услышал голос. Человек говорил с сильным акцентом и находился очень близко. Агриппа. Точно. Он ведь здесь всегда был. — Я понимаю, что жизнь с Александром не сахар, но что, позволь спросить, он сделал такого, что ты прибежал сюда в подобном состоянии? Даниэль сделал пару глубоких вдохов и выдохов. Только сейчас он заметил, что его волосы встали дыбом. Наверное, он выглядит не совсем надлежащим образом, но проверить это возможности не было. — Они… — Даниэль почувствовал, как начинает дрожать. Он обнял себя за плечи. Генрих молчал, ожидая, когда же археолог решится высказаться. — Они забрали Александра, — выдохнул археолог и поднял глаза на узника. Агриппа мог только покачать головой. — Вероятно, Александра мы больше не увидим. Даниэль замер, в ужасе уставившись на Генриха. Ему не хотелось мириться с мыслью о том, что его друга могут просто казнить, устроив таким образом самосуд. Они ещё не завершили ритуал. Александр не мог оставить Даниэля сейчас, когда за ним всё ещё следует Тень. — Успокойся, — Агриппа тяжело вздохнул. Сложно успокаивать такого человека, как Даниэль, когда ты прикован наручниками и не можешь двигаться. — Пожалуйста. Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем. У археолога заслезились глаза. Он медленно опустился на колени и закрыл лицо руками, не в силах сдерживать собственные слёзы. — Мы ничего не сможем сделать, — тихо произнёс Даниэль. — Они убьют Александра, а Тень убьёт меня, и меня никто никогда не найдёт в этом замке… Англичанин всхлипнул. Он снова чувствовал себя беззащитным, ненужным и слабым. Он не мог ничего сделать с надвигающейся угрозой без Александра. Теперь он останется совершенно один, неспособный бороться за свою жизнь без чужой помощи. Он никогда ничего так сильно не боялся. Какая разница, как долго он пытался и желал избавиться от Тени, если сейчас всё, чего он достиг, рушится у него на глазах? Если его старания были совершенно напрасны? Он должен был понимать, что когда-нибудь она его всё равно достанет. Он был таким наивным. Он думал, что всё получится. Что хотя бы раз он сможет вздохнуть спокойно. Даниэль сорвался на истерический смех. — Всё было напрасно! — Даниэль упёрся руками в пол и опустил голову. — Ничего не осталось. Археолог вновь рассмеялся и вскинул голову. — Всё исчезло! — Англичанин повысил голос внезапно, совершенно не контролируя себя. Агриппе стало ясно, что Даниэль окончательно потерял рассудок. А что мог сделать Генрих? Ничего. Он только наблюдал, понимая, что Даниэлю действительно ничем не помочь. И ему было жаль, что такой хороший человек умрёт такой глупой смертью.