Променаж

      Стоял прекрасный майский денёчек. Солнце норовило ослепить жителей гигантского муравейника, именуемого городом, от асфальта исходил плавящий всё вокруг пар, ветер с самого утра предпочёл другой континент. На небе не было ни облачка.       Руно до обеда порхала, как надравшаяся нектаром бабочка, вычищая их скромные апартаменты до блеска. Соседи орали на них битый час, недовольные тем, что в ней проснулась оперная певица. Полуголый Дэн сидел на диване и любовался оттопыренной задницей своей девушки, пока та пыталась достать упавшие за тумбу прокладки. В общем, идиллия.       А после обеда, сопровождаемого чавканием Дэна, демонстрированием вокальных способностей Мисаки и тарахтением соседской газонокосилки, новоявленная парочка отправилась на променаж.       Дэн так и дальше сидел бы на диване, посадив туда ещё и Руно и отдыхая в заслуженный выходной, но ей захотелось приключений. Кузо опомниться не успел, как его выволокли на прогретую гигантской звездой веранду. Руно уже тащила его в сторону парка, когда заподозрила, что на её горе-любовника подозрительно косятся. Оказалось, что Дэн не успел одеться и бежал за ней голышом, сверкая пятками.       Она недовольно ворчала, пока Кузо приводил себя в порядок. В ответ на бурчание своей девушки он вылил на неё флакон духов, которые подарили ей не самые лучшие благовонии.       После всех нужных манипуляций она всё-таки дотащила его до парка. На входе низкая девчушка продавала мороженое, испепеляя всех подряд гневным взглядом и клацая зубами. Дэн, помня недавний инцидент в зоопарке и решив для себя, что он завязал с любыми зубастыми существами, опасался к ней подходить, но Мисаки уже толкнула его в нужную сторону.       — Здрасьте.       — Здрасьте, чё надо? — девчонка сморщила нос от витавших вокруг парочки ароматов и мельком глянула на Кузо. Тот притворно лыбился, уставившись в морозильник.       Спустя пять минут ругательств, кашля и ворчания Мисаки они отправились в самую глубь. Руно — с желанием отдохнуть и нализаться мороженого, Дэн — с поломанной психикой.       Мисаки заприметила косую лавочку под не менее косым деревом и, посчитав это романтичным, утянула Дэна. Он не сопротивлялся. Его в этот момент неожиданно заинтересовали наворачивающие над ним круги птички и влетающие ему в глаза насекомые.       Руно развалилась на разноцветной лавке и принялась с ещё большим усердием лизать своё мороженое. Дэн, порешив, что день не такой уж и плохой, приземлился рядом. На мгновение воцарилось долгожданное спокойствие. Тишину прерывали лишь крики неугомонных спиногрызов и попытки мамочек их успокоить.       Дэн более-менее расслабился после недавнего потрясения и, вторя Руно, начал зализывать таяющее и уползающее вниз мороженое. Мисаки услышала странное чавканье и причмокивание и перевела на него взгляд. С таким остервенением и желанием он практически ничего не делал.       — Лучше б ты вчера так в постели старался.       Дэн поперхнулся. Руно демонстративно отвернулась, выражая свою всеобъемлющую обиду. Оба подавляли желание заржать.       — Да ладно тебе, — Кузо в порыве нежности потянулся за поцелуем, но Мисаки неожиданно дёрнулась, из-за чего у него получилось скромно клюнуть её в щёку. Руно зарделась. Дэну стало неловко.       Растерянный Кузо перевёл взгляд на недавно окрашенную всеми цветами радуги лавку и поражённо воскликнул:       — Руно, здесь ещё мороженое!       Он собрал пальцем всю каплю, покоившуюся на обработанном дереве, и потянул её в рот, немного удивившись тому, что она густая по консистенции.       — Кузо, это не мороженое…       Растянутая физиономия Дэна оповестила её о том, что он сам догадался. Мисаки неприлично громко ржала. Дэн неприлично плевался.       Он любил голубей, но они, видимо, не отвечали на его искренние чувства взаимностью, подкладывая ему мину.       Спустя полчаса Дэн на пару со своей угорающей девушкой добрался до дома и стал мыть рот с мылом. Своё недовольство он выражал бульканьем во время незапланированных водных процедур. Мисаки же начала умиляться и приговаривать, что он ведёт себя как дитя малое, которое тянет всё подряд в рот. Всё, кроме нужного.       — Руно, твои намёки меня когда-нибудь доведут.