На огненной колеснице

— Хогвартс не сильно отличается от Тибидохса, — заключила Таня, плюхаясь на свою кровать в гостевой комнате. Валялкин в дверях фыркнул. Это была не сильно просторная, но теплая комната, с односпальной кроватью с пологом, с высоким витражным окном, с бордовыми стенами, обклеенными обоями в мелкие золотистый цветочек. Возле кровати — тумба, а на тумбе блюдо с одиноким яблоком, цветком и запиской с самыми лучшими пожеланиями. — Отличается только лишь тем, что здесь тепло, а в подземельях не пытают учеников, — в дверь просунулась голова Гробыни. Она собрала волосы в высокий пучок, так что взгляд падал сразу на изящное колье на ее шее, которое каким-то непонятным образом оказалось у девушки. Сзади показался и Валялкин. Они были одеты слишком… приторно. — Куда вы собрались? — спросила Таня. Она только прибыла и даже не разобрала вещи. А ребята здесь уже битый час, даже принарядились. Валялкин нацепил рубашку, брюки, галстук, расстегнул пиджак. На Гробыне было чёрное прямое платье до середины икры и поясок с камешками. — Профессор Слизнорт пригласил нас на вечер, — заявила Гробыня, облокотившись на косяк двери. — Тебя, кстати, тоже, пойдешь? Таня покачала головой. — Я устала. Весь день сегодня разгребала документы в кабинете Сарданапала… — Нашла что-то? — спросил Ванька, украдкой поглядывая на Склепову, которая принялась подкрашивать губы. Гроттер промолчала и хмыкнула своим мыслям, но парня, кажется, и не сильно интересовал ответ. Она откинулась на кровать. — Ничего, что может быть интересно нам, — произнесла она. — Я отдохну, дождусь Жикина. — Ну да, — заключила Гробка складывая помаду в сумочку. — Сиротка же не может без своего принца. — Сиротка не может, — согласилась Таня и погрузилась в свои размышления. Сиротка и правда не могла. Она привыкла прятаться за широкой спиной блондина на всяких мероприятиях. Тогда он светил своей ослепительной улыбкой, а Таня сзади просто делала свою работу. Языком. Руками они работали преимущественно по ночам, за это однажды и получили. Жикина закрыли на полтора года во Французской тюрьме, признав виновным в особо тяжком преступлении против личности и упекли за решетку. Там он подсел на разного рода дрянь, сбросил килограммы, потерял форму и ослепительную улыбку. Но Таня все равно никуда не могла без него, даже несмотря на его постоянные подколы. «Тот старик пялится на тебя весь вечер, хочет натянуть на свой костыль!» — смеялся он, а Гроттер только в тот день встретившая его из тюрьмы просто не могла не улыбаться. «Это он на тебя!» *** Гробыня оперлась на стол и проглотила обжигающую жидкость. Вокруг было много незнакомых людей. Вечер Слизнорта оказался намного скучнее, чем она рассчитывала. Это прерогатива Гроттер — шарахаться по официальным приемам, а Склепова обычно посещает совершенно другие мероприятия вместе с Валялкиным, который сейчас как назло куда-то пропал. Не то чтобы ей сильно необходимо его присутствие, но сейчас оно было просто необходимо. Она огляделась и устало выдохнула. Хотя к ней проявляли внимание множество приличных молодых людей, но от всего этого стоял ком в горле, и было ужасно неуютно. Хоть быть в центре внимания ей льстило — сейчас ей как-будто тяжелым сапогом наступили на горло, и поэтому она заглушила это неприятное ощущение алкоголем. Её мутило и даже немного пошатывало, но опереться на ненавистного трезвого Валялкина она не могла и отпустить колкую шутку в адрес парня тоже, и поэтому она, почувствовав необходимость в этом, отправилась из зала, так ни с кем и не потанцевав. Склепова распустила пучок, каштановые кудри парика упали на её плечи, и она в пьяном безразличии стащила его с головы, остановилась у подоконника, и увидев свое отражение, ухмыльнулась. Распустила шпильки и плотный пучок распался. Теперь распустились её родные длинные прямые пряди. Возле лица они были короче и на них были остатки лака. Еще раз взглянув на свое отражение, она грустно улыбнулась, проводя пальцем по мягкой щеке с гладкой почти белоснежной кожей и морщинкам вокруг рта от постоянных наигранных улыбок. Склепова зашагала на своих высоких каблуках к их гостевым комнатам. Было сложно разобраться в этих длинных темных неосвещенных коридорах замка, и поэтому она пустила вперед себя клубок, который верно привел её к нужному месту. Комната Гроттерши была пуста и закрыта. А Валялкин закрылся и только полоска света под дверью выдавала его присутствие. Поэтому она, потоптавшись с ноги на ногу, постучалась. Он открыл почти сразу и удивленно вздернул бровь. Девушка оглядела его с ног до головы. Он был босяком, но остался в брюках, расстегнул рубашку, под которой была его ужасная желтая футболка. Выглядел он потрепано. — Ты куда свалил? — прошипела она, и парень почувствовал как от нее пашет алкоголем и поежился. Девушка, не дожидаясь ответа зашла в комнату, прошла вперед к деревянному письменному столу и обернулась к нему. Комната была обустроена так же как и её — такая же односпальная кровать, шкаф, тумба, стол со стулом. — Чего тебе нужно? — устало пробормотал он, оставаясь у двери и захлопывая её. Валялкин уставился на нее, и девушка привычно выпрямила спину. — Тебе скучно, что ли? Склепова ухмыльнулась и покачала головой, но в миг замерла и посмотрела на свое отражение в стекле. — Я может ей все рассказать хочу, — предположила она. Валялкин усмехнулся и сделал пару шагов к ней навстречу. — У тебя силенок не хватит, — сказал он. Девушка метнула в него уничтожающий взгляд. — Чего ты вдруг решила? — Я много выпила и решила натворить глупостей! — смело заявила она, и парень цокнул языком, приподнимая брови. — Ты выбрала самую дурацкую глупость. Гробыня подошла к нему. Ванька почувствовал, как она опалила дыханием его подбородок, и опустил к ней голову. Она была немного выше Гроттер и немного крупнее её. Валялкин однако все равно был выше и только поэтому чувствовал какое-то скрытое преимущество в этой ситуации. — Да что ты говоришь? — иронично произнесла Склепова. Валялкин пожал плечами и промолчал. Она опустила голову и цокнула. — Мы можем только о Гроттер говорить? — спросил он вдруг, и она резко задрала голову. Ванька изогнул бровь. — Наша единственная общая тема? — А как же мои секреты? — выдохнула Гробыня и повела плечами. Она уткнулась взглядом в кончик его носа и задумалась на мгновение. «А что если?..» — пронеслось у нее в голове, и она сомкнула губы, выставив ногу в сторону. Он почти машинально опустил глаза вниз замечая её тонкие щиколотки. — Мне нужно, чтобы ты сохранил еще один мой секрет, — в голове у нее точно мутило, она совсем не соображала, что говорит, потому что в голову ударило волшебное эльфийское вино. — Какой? — выдохнул он, и она поцеловала его. Валялкин остолбенел на мгновение, прокрутил в голове все неудачные исходы этого, но поддался, распахнул губы и сплел их языки. Он никогда не думал о том, чтобы целовать её, хотя наверняка думал, в обкуренном состоянии, наверное и не такое в голову залезет, но по серьезному, чтобы представить — никогда. Она была всегда рядом в соседней комнате, как Гроттерша. Но Гроттершу целовать совсем не хотелось. Для него это попахивало каким-то извращенством, но Склепова… она всегда была не такой как Гроттер. И сейчас он не почувствовал ничего противосестесннного в том, что они целуются и даже на секунду позабыл обо всем на свете. — Хочешь? — уверенно спросила она, отстраняясь на мгновение. Валялкин на секунду замер пытаясь разглядеть в ее лице подвох. Как такое было вообще возможно? Это же была Склепова, та самая старая добрая Склепова, а сейчас она вдруг превратилась во что-то большее чем просто соседка, коллега, знакомая. Да и была ли она всегда просто знакомой, подругой подруги или их всегда связывало что-то большее. Он так и не ответил, а лишь потянул ее к кровати, помогая расправиться с платьем. Можно было хотя бы на один вечер отключить тормоза и позволить себе делать, что хочешь? Не думать не о чем, кроме своей дурацкой одержимостью ей, в которой он только сейчас мог себе признаться. Склепова напоминала ему голодную львицу, накинувшуюся на добычу. Её глаза потемнели, а руки буквально срывали с него одежду. Ванька мог бы сейчас пошутить про недотрах, но сам то был ничем не лучше — нормальный секс ему только снился. А Гробыня была бесспорно хороша — он судил по фотографиям, которые хранились в папке у него в тумбочке, но сейчас в этом окончательно убедился. От прежней подростковой угловатости не осталось и следа, она расцвела буквально у него на глазах, и без одежды она была еще более привлекательна чем в ней. Её движения были плавными, она гладила его грудь, плечи, тянула за волосы. И несмотря на уверенность скользящую в ее движениях, он чувствовал как Гробыню потряхивает от возбуждения и не мог этому противостоять. В её черных глаза таилось такое наслаждение, стоило ему только коснуться её, что она стала влажной и трепещущей перед ним, и позволила тряпичной куклой уронить себя на постель. Но она не издавала ни звука, только дрожала и льнула к нему, что приводило его в недоумение. — Подай голос, — шепнул Ванька ей на ухо, опаляя горячим дыханием и шею и плечи. Она вздернула подбородок и ухмыльнулась. — Не заслужил! — ответила она, и он тут же засунул два пальца ей в рот. Она, опешив от его неожиданно дерзости, прикусила их, но следом облизала, прикрывая глаза. И он все-таки заставил ее стонать — извиваться, просить большего и умолять его не останавливаться. Она закатывала глаза от удовольствия и сильнее тянула его за волосы на макушке, обвив ногами его бедра. Ванька и предположить не мог насколько она хороша и как сильно он сам будет стараться сделать ей приятно. Он измученный связями по службе, многочисленными высокопоставленными лицами, грубыми руками, колючими щеками и неприятными прикосновениями, уже и не надеялся на что-то подобное… на секс, который похож на секс, на связь, чуть большую чем просто проникновение. Она целовала его рвано и кусала губы, а он в отместку оставляя засосы на ее плечах и груди. Их губы сталкивались, слышались лишь глухие шлепки, стоны и ругательства, она приковывала его к кровати, исследуя руками его пресс, подпрыгивая вверх-вниз, вверх-вниз. Ему казалось, что этому блаженству нет конца, но вдруг Склепова упала к нему на грудь, обхватила крепкими руками шею и издала победный стон. Их взгляды встретились, и вместо того чтобы стыдливо отвести глаза они обменялись улыбками, улыбками людей, которые будто бы каждый день занимаются этим, будто бы это привычный послеобеденный ритуал. И Ванька позволил себе так думать. Склепова почти сразу засопела на его плече, а Валялкину оставалось лишь обхватить руками ляжку ее ноги, которую она закинула на него и уткнуться носом в ее затылок. *** Жикин приземлился на её кровать и закурил что-то, напоминавшее сигарету. Таня оглянулась на него и кивнула молча. Время было около полуночи. Она вернулась где-то час назад. Гробыни в комнате не было, у Валялкина выключен свет и заперта дверь, наверняка он уже спал. И поэтому девушка просто вернулась в комнату. До этого она просто прогуливалась, изучала пугающие движущиеся картины, встретила пару привидений и бродящих учащихся, явно запозднившихся и шарахающихся от любого звука. Жикин посмотрел на нее, задрав голову, потом потряс ею и распластался на кровати. Девушка сжала губы и промолчала, чтобы парень спокойно смог отойти от своей дури. И что он там постоянно выкуривал? — Как обстановка? — нарушила она молчание. Тот хмыкнул и пожал плечами. — Ти-ши-на, — ответил Жора. — Затаились, ждут. Таня обняла себя руками и закивала головой. — Это и пугает, — она говорила тихо, но четко, так что Жора особенно сконцентрировался на её голосе. — Они полгода зверствовали, все силы бросили на запугивание, а теперь чего-то выжидают, — она потерла подбородок. — Наверняка затеяли что-то еще более ужасное… Не на Тибидохс ли курс? — Гроттерша, хоть сейчас не душни, — выдохнул он дым. — Как они могут держать курс на самое защищенное место во всей России? Это тебе не Хогвартс… — Я просто не могу привыкнуть к такой тишине, — махнула она руками, Жикин поманил её к себе на кровать и она улеглась рядом с ним. Он протянул ей обычную сигарету, но она отказалась. — Расслабься, завтра мы повеселимся, ты уломаешь своего Бруствера … мы ударим первыми, по некоторым важным штабам и сломаем их. Они разбрелись, разделились их по одиночке ничего не стоит сломать, а мы наоборот все сплотились… — его речь была запутанная и туманная, но Таню расслаблял звук его голоса. — Ты прав, — кивнула она и сложила руки на груди. — Надо отдохнуть завтра, — Гроттер заигрывающе толкнула его в плечо. Жикин глухо засмеялся и закашлялся.