Любит не любит

      Больше Юна не опаздывала. Даже начала раньше просыпаться минут на пятнадцать, чтобы точно успеть. А все доклады и поручения студсовета выполняла сразу после окончания занятий и не позже, чем до часу ночи. Феликс, обрадованный ситуацией в коридоре, оттаял и начал, как прежде, разговаривать со сводной сестрой. — Знаешь, — начал он, едва заходя на кухню, где уже завтракала Юна. — Вчера ко мне подошли две девушки из нашей школы. Одна, как обычно, призналась мне в чувствах. А потом они обронили, что вы с АйЭном были бы хорошей парой. Одна из них видела тот самый журнал, где вы были на обложке. — Поздравляю ее, — только скривилась Кан. На той обложке все равно было не понятно с кем именно она стоит, потому что фотография должна была быть именно с Феликсом, но тот показал себя обычной циничной сволочью, отправив смс за полчаса с коротким «я не пойду». — Сам знаешь, он стоял спиной, чтобы родители и остальные не узнали. Так что, может, уже хватит? — Хватит лить слезы в подушку по моему другу! Уже давно бы призналась ему во всем! — оторвал взгляд от тоста с маслом Ли. — Не бойся, не отошьет. — Почему ты вечно говоришь о нем? Хочешь — сам признавайся, — фыркнула Юна, отбирая бутерброд у брата и отправляя тот себе в рот. — Я не преступник на допросе! — Ага, — фыркнул парень и, наконец, замолчал. Своими разговорами он, в первую очередь, мешал Юне сосредоточиться на важном совещании, где она и еще двое активистов студсовета должны будут проводить работу со старостами. Нужно было правильно и ясно подать информацию насчет отстающих студентов, у которых экзамены и поступление под угрозой, также надо поговорить о приближающейся школьной ярмарке, которая проводится ежегодно для привлечения новых учеников. Надо будет поговорить о спортивных командах и еще, прямо там, выбрать того, кто станет главным редактором газеты и передать эту информацию через старост. Вся работа с учащимися лежала непосредственно на ее плечах. Отдельной темой был приближающийся выпускной, который тоже надо было разобрать по полочкам, но уже с активистами. Юна ненавидела выпускные всеми фибрами души. Еще ни один из них не запомнился ей, как нечто хорошее, а, наоборот, все были сродни всадникам апокалипсиса. На выпускном в детском саду мама была не одна, а с господином Ли — отцом Феликса. Тогда он еще не претендовал на роль ее отца, а был простым коллегой по работе, который заехал с мамой по пути. Тогда она праздновала не с мамой и тортиком, который та обещала купить за несколько дней, а сидела у той в офисе и смотрела, как мама ведет переговоры. На выпускной из начальной школы ее огорошили тем, что младший брат и родители уедут из страны на постоянное место жительства. Не то чтобы она не хотела жить без постоянно надзора или не любила Денни, но в тот момент она почувствовала не просто расставание с людьми, с которыми она так долго проучилась, но и расставание с прежней жизнью. Наверное, так себя чувствуют люди, у которых никого нет на целом свете. Просто Кан поняла в тот момент, что никому до нее нет особо никакого дела. А на выпуск из средней школы узнала, что Чонин, с которым она недавно рассталась, будет учиться с ней в одной старшей школе. Тогда она думала, что не протянет ни дня в его обществе. — Заедем за кофе тебе, а то АйЭн стал слишком подозрительным. Продержимся еще немного и все дороги будут открыты, — шепнул Феликс Юне, когда те проезжали мимо кофейни. — А, — кивнула она. — Предлагаешь мне снова идти отсюда? Остановите, пожалуйста! Кан снова взяла горячий напиток в кафе и медленно поплелась к школе. Начинается последний школьный сентябрь, а значит, до выпуска остается все меньше времени. Только, большой вопрос, на что именно это время тратить.       Феликс и Чонин снова стояли возле школьных ворот, только теперь с ними была Соджон. Она обнимала Яна и, только подумать, он смотрел на нее так, что сердце Юны готово было разлететься вдребезги, на мельчайшие осколки от одного только взгляда. Может, именно так смотрят, когда любят и готовы всего себя отдать за счастье какого-то человека. Если да, то к Кан он не испытывал даже простой симпатии. Легче становилось от того, что плохо ей, по крайней мере, ни одной. Как только она смогла отвести свой взгляд немного левее, то увидела лицо сводного брата, которое страшно перекосило. Что это? Неужели, он тоже может так себя чувствовать. Надо будет как-нибудь понаблюдать. Уроки тянулись крайне медленно. Юна выходила к доске только на геометрии, где ее заставили решать задачу на вектора в треугольнике. Все остальные уроки девушка переписывала дурацкий текст сегодняшнего выступления перед старостами. На перемене она, ввиду отсутствия Лесли, решила остаться в классе. Общаться, кроме нее и активистов студсовета, все равно, было не с кем. Конечно, многие девчонки и мальчики хотел бы общаться с ней, но только из-за того, что она помелькала в их «ящиках». Лучше бы она ушла, хотя бы посидеть в коридоре на подоконнике. Настроение обещало быть испорченным на весь день, когда в класс зашли Чонин и Феликс с пакетами, набитыми едой. Сынмин и Чанбин помахали тем от двери, что пойдут куда-то по своим делам. Юна же, под презрительным взглядом АйЭна созерцала, как тот почти с ложечки кормит свою новую девушку. Никогда нельзя даже думать, что хуже уже стать не может. Лучше — вряд ли, а хуже — пожалуйста, получите и распишитесь. Больше всего девушка ненавидела, когда к ней подходят ботаники с ее журнальными фотографиями и признаются в чувствах, умоляя с ними встречаться. Тогда Юна, будучи не самым благородным человеком на планете, испытывала некий стыд. Ей не хотелось обидеть людей только-только выбравшийся из собственного кокона, но и встречаться с ними она не могла тоже, а потому предлагала просто погулять один раз и не больше. К счастью, жизнь — не сказка и такие очевидные книжные вещи, как чья-либо влюбленность в симпатичную и умную героиню, перетекающая в признания, случалась раза два-три в год. И это произошло именно сегодня, именно на этой перемене. Когда Соджон положила своему обожаемому парню в рот последний кусочек обеденной порции, в класс вошел хиленький парень из выпускной параллели. Юна не знала его имени, но часто встречала его в стенах школы, из-за того, что отморозки, вроде ее брата и бывшего парня, частенько пинали его, когда тот пытался высказать им свое мнение. И этот паренек пришел не просто так, у него в руках была коробочка с самодельным шоколадом, которая тут же приземлилась на парту Кан под заинтересованные взгляды всех присутствующих. — Прости? — вопросила девушка, все еще надеясь, что это уже слишком даже для ее везения. — Я хотел сказать, что ты мне давно нравишься, с того раза, когда ты заступилась за меня первый раз, — слишком бодро начал он, словно был на все сто процентов уверен, что ему отказать невозможно. — Ты же примешь мои чувства? Я думаю, у нас с тобой схожи мысли на счет всяких кретинов, — он многозначительно посмотрела на парней возле Соджон. — Извини, но я пока не готова к отношениям. Нужно еще закончить школу и получить высшее образование, — шаблонно ответила Юна, буквально печенью ощущая взгляд Чонина, прошивающий ее насквозь. Он точно злорадствовал. — Но ты прав, у нас много общего. Можем, как-нибудь погулять. — Хорошо, — улыбнулся парень. — Тогда, не буду навязываться. Вот шоколад и мой номер. Спасибо, всегда знал, что ты очень хорошая. Может быть, мы когда-то станем парой. Я не сдамся. И ушел. Но легче не стало все равно, потому что они: и Чонин, и Феликс, и даже Соджон смеялись над ней. Кто-то шепнул, что надо был соглашаться встречаться с мальчиком, ибо тот должен быть ее потолком мечтаний.       Стало немного легче, когда прошли еще два урока, и Юна, наконец, пулей рванула в студсовет, начиная читать перед всеми свою скучную речь. Она, в самом начале, попросила старост назвать кандидатов на роль редактора газеты, кивнув ребятам из других ответов и председателю, мол, сами разберутся, а потом стала рассказывать про спортивные кружки обязательную школьную ярмарку, о которой уже надо начинать сейчас. Вся речь заняла около часа, затем Чан выступил с тем, что редактором станет девочка из класса 1-3 и все были отпущены. Юна искренне порадовалась тому, что сейчас будет закрытое собрание активистов. Чонин слишком долго и слишком пристально смотрел на нее, словно вытягивал последние силы на сопротивление. Тогда она обрадовалась, что не увидит этого взгляда хотя бы вечер. Однако, когда Кан выходила впервые за пару дней веселая и счастливая из кабинета, снаружи ее ждал Ян, вызывая не только дежавю, но и очень сильное плохое предчувствие. — Ты совсем, да? Я же предупреждал, чтобы ты не лезла в наши отношения с Соджон! — напал парень, едва та успела выйти. — Меня тошнит от тебя! — А меня… — голос предательски задрожал. Она совсем некстати вспомнила о словах, произнесенных днем, о том, что ей то уж не выбирать себе парня. Да и нападение было совершенно слишком внезапно, она не успела подготовиться, натянув ледяную маску, потому требовалось несколько секунд, чтобы оправиться. — А меня от тебя, но я же молчу! Что тебе вообще надо? — Что? Я чуть с ума не сошел, пока искал свою девушку. Она, ведь, сказала тебе после урока, что не будет ждать конца собрания! Почему не передала?! — он злился не на шутку, Юна подумала, что он ее сейчас ударит. — А я отвечу. Потому что ты конченая идиотка, которой явно пора заняться собственной жизнью, а не вставлять мне палки в колеса! Я ее не брошу! Оскорбления уже не врезались в сердце острыми кинжалами, места в нем не осталось. А вот несправедливое обвинение действительно больно жгло. Юна бы никогда так не поступила, даже если и позволила себе глупую слабость с кофе, о которой тут же пожалела. Она бы никогда не обманула, потому что была слишком честной и правильной. — Она мне ничего не говорила, я не вру. — Говорила! — Нет, Соджон так не могла. Ян, разозлившись в край, показал переписку с Сон, где та лгала. Только за что? Почувствовала безнаказанность? — Ты ответишь за свою ложь! А пока советую заняться своей жизнью! Ты такая жалкая! — буквально по слогам выговорил АйЭн, перед тем как уйти, больно задев Юну плечом. Она тяжело вздохнула, как во время сверления больного зуба у стоматолога. Было слишком противно и больно, но спастись от этого было невозможно. Чонин точно знал, что Юна никогда не врет, она была уверена. Может, правда, стоит заняться собой и своей жизнью. Но это завтра. А пока можно и продолжить вариться в собственном соку беспомощности и жалости к себе, не зря же он ее жалкой назвал.