Буря в тарелке рамёна

Ведьма с понурым видом наблюдала со стороны за взволнованными недавними новостями одноклассниками и краем уха прислушивалась к разговорам компании недоавантюристов. Икхан, как и обещал, поделился информацией о их приключениях, в которых самой Иргит принять особого участия как-то не довелось, что, наверное, и к лучшему. Ну это ж надо было натравить на себя кровожадного монстра, ввязаться с ним в потасовку и попасть в плен к мутным типам, которые не гнушаться лезть к наивным и беззащитным подросткам — и всё это менее, чем за неделю. Благо, детишки явно не понимают, с чем имеют дело. Ведьма бы с удовольствием исправила подобное положение вещей и просветила ребят в некоторые тонкости мироздания, но ей запретили. Иргит искренне недоумевала от подобного решения со стороны Франкенштейна — он, по её смутным ощущениям, печется о безопасности своих учеников не меньше, чем мама-кошка заботится о своих еще слепых котятах. Разве не будет лучше, если «котята» узнают о всей жестокости здешнего мира в более-менее дружелюбной обстановке, а не тогда, когда на их шее сомкнутся зубы какого-нибудь твареобразного людоеда? Ведь, как показала практика, Ноблесс не всегда будет рядом, а подростковая прыть даже при серьезных столкновениях с обычными людьми может сработать от силы в половине случаев. Подростки, может и испугаются открывшейся опасности, бок о бок с которой они беспрепятственно существовали всё это время, но это слишком низкая цена за возможность сохранить собственную жизнь. Страх спасал наших предков еще тогда, когда те сбивались в группы и прятались от неизвестности в пещерах под защитой немногочисленных людей огня. Позволить своей смелости взять верх над страхом могут лишь те, кто обладают силой. Но уважаемый директор не дает детям, и без того лишенным силы физической, получить преимущество в виде силы знания. У котенка больше шансов спастись, если он будет знать, что оптимальным вариантом будет сидеть тихо-мирно, а не лезть на амбразуру, как велят этим пубертатным подросткам их гормоны. — Иргит, идём, — позвала Юна, тихонько коснувшись её плеча, и вышла из класса. Ведьма машинально поднялась и пошла вслед за ребятами. Куда они идут — догадаться труда не составляло. Выйдя из светлого класса, ученики в белых одеждах прошли по идеально чистым коридорам школы, и, наконец, ступили за порог комнаты, в которую не стремится ни один нормальный ученик. Сейчас, когда они сидели в кабинете директора, ведьма не отводила немигающего взгляда от Франкенштейна. Тот хоть и решил дать Шинву, Юне и Икхану персональное предупреждение никуда не соваться, но работать оно будет до поры до времени, пока кому-нибудь из этой компашки не приспичит выйти в магазин за соком. Иргит до сих пор не отпустило негодование от того, по какой причине Юна ранее высунулась на улицу. Но, с другой стороны, не запирать же их в четырех стенах? Формально, директор не имеет на это никакого права. Да и это может только облегчить похищение детей, если это есть в планах их неприятелей. — Иргит, ты хочешь что-то сказать? — обратился к ней директор. Он преспокойно мог терпеть её пристальный взгляд, но когда на него обратили внимание и другие ребята — ничего не поделать. Она отрицательно покачала головой и отвернулась, натянуто улыбнувшись куда-то в сторону. Взгляд ведьмы зацепился за самого внимательного слушателя в этой комнате — чёрную муху, неподвижно сидевшую на стене. Если бы таким примитивным созданиям в действительности были бы свойственны человеческие черты, то эта муха, несомненно, являлась бы флегматиком. Иначе как еще можно было выслушивать бесполезные речи директора так долго? Непонятно, сколько она там сидит, и непонятно, сколько еще просидит. «Вот кто действительно лишён пустого беспокойства», — подумалось ведьме. Если Иргит начнёт по сотому кругу высказывать свое несогласие с позицией Франкенштейна при одноклассниках, то чтобы её правильно поняли, придется сказать всё, а сказать всё директор ей точно не позволит. А даже если она и скажет, то до сих пор существует возможность стереть ребятам память. Это лишь вызовет лишние шевеления её «покровителей». Ведьме придется подождать, пока они облажаются со своим планом, а в том, что это произойдет, ведьма была уверена. В чем, она, правда, не знала — лишь бы только эта самая неудача не была связана со смертью одного из невиновных. Может после этого к ней начнут прислушиваться? А если и не начнут, ну что ж, она хотя бы пыталась. Её совесть будет чиста, ведь что может быть хуже, чем знать, и не попытаться предотвратить? Ведьма почувствовала прилив неясной эйфории, что как будто нынешние события дают начало чему-то масштабному и эпохальному. Как будто потянув всего за одну нить, вслед за ней начинают появляться десятки, сотни связанных с ней, в узлах и хитросплетениях которых её еще придется разобраться. Лишь бы последняя ниточка не затянулась удавкой на её шее. А может ей просто надо больше спать, и её мозг перестанет создавать душные помыслы и престранные образы с целью без усталых обмороков дотянуть до постели. Когда в кабинете остались только Франкенштейн и Иргит, та сложила руки на груди, откинулась на спинку дивана и высоко, почти до боли в шее, запрокинула голову. В комнате было достаточно светло, так что включать светильники было без надобности, и яркий свет не слепил глаз, которые не видели сна этой ночью. Истинным блаженством было опустить усталые веки. — А если использовать их в качестве приманки? — Нет, Иргит. Даже не думай. — Это твои слова, или те, что скажет тебе твой Мастер? — вдруг вскипела ведьма, но тут же под ощутимым взглядом Франкенштейна пыл резко поубавился, и Иргит уже спокойнее продолжила, не давая сказать и слова уже было открывшему рот директору — Просто, так и правда было бы и проще, и быстрее. Далеко не факт, что все плохие ребята будут рядом с упырем, когда ты его отыщешь. В чем проблема загнать всех в квартиру Шинву и ждать прихода гостей? Раз уж вы с благородным настолько крутые и справитесь с ними на раз-два, — о причине их так называемой «крутости», ведьма особо ничего не знала, но о чём-то да и догадывалась. Догадки эти были больше интуитивные, чем логически обоснованные, от чего и вопросов по существу толком было и не задать. Да и нужна ли ей такая очень уж сомнительная радость? Может, Иргит и смирилась со своей временной участью (ну не будет же она вечно таскаться за этими двумя и покупать булочки в школьной столовой самому главному из них?), но, как говориться, меньше знаешь — крепче спишь. Узнать что-то лишнее ей точно не хотелось (хотя, если принимать во внимание слова Франкенштейна, знает она уже предостаточно). Иргит и так волевыми усилиями старается особо не рассуждать насчет благородного в присутствии самого благородного, а ведь как хочется не ограничивать себя хотя бы в собственных мыслях! Не услышав ответа, ведьма глубоко вздохнула и приняла нормальное положение. Директор уже сидел в своем кресле за письменным столом и перебирал какие-то бумаги, словно в кабинете и правда нет никаких ведьм по имени Иргит. «Посмотрите-ка, даже сейчас времени зря не теряет. А может это он так отвлекается?» — пристально вглядывалась она. — Ты всё приготовила для ритуала? — не отрываясь от бумаг, спросил Франкенштейн. Как говориться, и сон ей только снится — ведьме пришлось немедленно покинуть удобный диванчик и сам кабинет, так как к ритуалу не было подготовлено совершенно ничего. Когда бы она успела это сделать, если целую ночь провела в ожидании самого Франкенштейна? И он сам это прекрасно понимал. Подцепив на выходе одиноко стоящего благородного, Иргит в ускоренном темпе направилась к дому. Подготовка в этот раз длилась намного дольше. Ведьма сверяла каждый шаг с надписями на пожелтевших страницах её Гримуара. Давненько она в него не заглядывала. Обычно, девочка по памяти воспроизводила все необходимые зелья и ритуалы, но тут что-то вновь заставило её воспользоваться старинной книгой, и вроде бы она и в тот раз делала всё правильно. За исключением одной детали, конечно, но такого больше не повторится. По крайней мере, не в этот раз.

***

В комнате царил легкий беспорядок. Вечно зашторенные окна теперь были распахнуты настежь и лишь слегка создавали тень по углам, позволяя закатному свету разлиться по комнате и перебирать теплыми лучами плывущие по воздуху пылинки. Тёмно-коричневые обои в свете походили оттенком на разлитый по белому столу горячий шоколад. Даже обыденные ведьмовские атрибуты отбрасывали не такие угрожающие тени, как это частенько бывало. В общем, атмосфера больше походила на ту, что нередко царит в логове добрых ведьм, или же тех, кто обычно не стремится по первому злому проблеску в собственных глазах наложить всевозможные проклятия на неосторожного гостя. Иргит валялась на зеленом покрывале и обжигала глотку горячим чаем, когда Франкенштейн, наконец, вернулся со своей вечерней вылазки. Ведьма была слишком занята своей кружкой, чтобы обратить внимание сначала на нарочито громкие шаги рядом с её комнатой, а затем и на фигуру Франкенштейна, что тут же показалась в дверях. Хлебать кипяток, прижимая голову к подушке, оказалось гораздо интересней, чем ведьме могло бы показаться на первый взгляд, и отвлекаться она не спешила. Какое-то время Франкенштейн молча наблюдал за этой картиной, затем тяжко вздохнул. — Дай угадаю, тебя не было всего несколько часов, а я уже успела что-то натворить? — медленно протянула ведьма, делая небольшой глоток. — Я лишь в раздумьях, как мне лучше поступить: избавить себя от твоего бесполезного общества прямо сейчас, не отягчая свою совесть убийством, или потерпеть до второго варианта? От неожиданности Иргит поперхнулась чаем и чудом не опрокинула на себя всю кружку. Его слова не ранили её хуже самой хлёсткой пощечины, как это обычно бывает, а скорее пробудили в ней живой интерес. Она что-то забыла? В руках директора Иргит заметила телефон и чёрную оконную ручку, словно бы Франкенштейн был раздосадован тем, что у него не получилось открыть окно, и тогда он пошёл вымещать всё свое недовольство на невинную ведьму. — У тебя не так много забот, а ты умудряешься не справляться даже с такими простыми задачами, — процедил мужчина сквозь зубы. По его лицу можно было понять, что он чем-то расстроен или даже встревожен, его осанка аж переменилась, и выражение его лица стало пасмурней самой тёмной тучи в сезон дождей. В голову Иргит закралось смутное подозрение что то, о чем говорит Франкенштейн, и то, что он держит в руках, никак не связано между собой. Однако ей оставалось только догадываться. — Что-то случилось? — на всякий случай спросила ведьма. Он подумал с несколько секунд, качнул головой, словно отгоняя дурные мысли, и всё же ответил: — Ничего хорошего, но скоро у вас официально появится новый учитель химии. Завтра меня не будет целый день, потрудись сама себя развлечь. И по поводу Мастера — надеюсь, мы поняли друг друга, и такого больше не повториться. Совершенно ничего не понявшая Иргит уже хотела возразить на его «ничего хорошего» тем, что Франкенштейн вернулся домой без явных увечий (о своих похождениях он так и не потрудился рассказать, а девочка не потрудилась расспросить), но тот уже вышел из комнаты. При чем здесь был учитель химии Иргит тоже поняла не сразу. Предыдущего химика, учителя Хо, в школе она видела от силы раза три, и то в коридорах, пока сутулый мужчина с морщинистым лицом и подтянутым телосложением не попал в аварию и не загремел в местную больницу. На этих мыслях ведьма прикусила губу. До этого момента резня в больнице представлялась ей более далеким событием, нежели сейчас. Да и с расспросами ей придется повременить — Франкенштейн был опять не в настроении, и не важно, что именно его так расстроило: возможно неудачная встреча с мертвецом, какое-то стороннее обстоятельство, весть о смерти учителя в его школе или же перспектива поиска нового преподавателя химии. Последние два варианта ведьма отдала на откуп совести директора, если таковая у него вообще имеется. У ведьмы появилось естественное желание не находиться в одном доме с Франкенштейном, который пребывал не в лучшем расположении духа, так что она решила покинуть свою комнату и дом, пока мужчине не пришла в голову какая-нибудь затея, требующая её прямого участия. Ну или вдруг он решит вернуться, чтобы договорить, ведь сказал он далеко не всё, что думал. Иргит считала свой характер довольно грузным и непростым, но каким-то образом это не мешало ей сходиться с разными людьми. Сейчас, например, она переговаривалась с бывшим одноклассником, которого случайно встретила на спортивной площадке. До того, как Франкенштейн перевёл её в другой класс, Иргит, к собственному удивлению, давала списывать проверочные по английскому этому парню. Как выяснилось, А Чинхва сидел прямо за Иргит и активно пользовался тем, что она для собственного удобства отодвигала тетрадь с ответами в сторону. Разубеждать его в доброте своих намерений ведьма не стала. — И часто ты здесь бываешь? — она наклонила голову вбок, внимательно уставившись на собеседника. Ведьма сидела на турнике и наблюдала за тем, как парень бросал баскетбольный мяч в кольцо, попадая в него с переменным успехом. Чинхва, так или иначе, привлекал к себе внимание, и Иргит даже понимала почему: его движения хоть и были скованы, но через них то и дело сквозила какая-то неясная и ледяная харизма. Её можно заметить, если понаблюдать за людьми, чьи движения безоговорочно им подчиняются, и любая их неловкость кажется умышленной. Шарм парню добавлял и оскал, что он использовал вместо улыбки, вкупе со смазливыми чертами лица. Выглядел он, как минимум, интересно. — Вообще да, но со мной обычно ходят Бонхва и Дэ, но их не отпустили домашние. Так что не такой уж я и аутсайдер, как ты могла бы подумать. — Я так и не думала, — она улыбнулась и покачала головой, — Значит, ты сам себе на уме? Или тебя просто не так сильно контролируют родители? — А может, всё и сразу? — Чинхва усмехнулся, делая очередной бросок, — А что насчет тебя? Сама себе на уме, или предки не следят? — У меня нет родителей, — спокойно ответила ведьма. — Оу, ну прости, — он понял, что Иргит эта тема нисколечко не задела, и продолжил, — а вообще, ты и правда чем-то смахиваешь на беспризорницу. Особенно в этой футболке, — он поймал её озадаченный взгляд и пожал плечами, — Не хотел обидеть, но я всегда говорю то, что думаю. — Всё нормально, — мило улыбнулась ведьма, принимая правила игры, — твой придурковатый вид тоже выдает в тебе интересного собеседника, — она мысленно пометила у себя в голове, как можно оправдывать желание говорить гадости всем вокруг. Это честность. Потрясающе. — Ну раз так, — он воровато оглянулся по сторонам, — тогда пойдём и поговорим. Чинхва бросил свой мяч в корзину с другими мячами, подобрал свою сумку, что валялась рядом с забором, и подошёл к ведьме. Стащив Иргит с турника, он поволок её за руку в ближайший закуточный переулок, коих в округе было предостаточно. Будучи уже на месте, он полез в свою сумку и достал из неё синюю пачку сигарет. — Если откажешься, то я обижусь, — закурив сам, он протянул ей зажигалку и сигареты, — они с кнопкой. Пробовала когда-нибудь? — Не то чтобы меня интересует твоё расположение… — задумчиво произнесла ведьма, принимая всё из его рук, — пробовала, но не в таком виде, — она вспомнила, как Учитель знакомил её с основами шаманских практик. Сами практики ведьма помнила смутно, но разочарование от того, что её учитель друид, а не шаман, она проносила в своей голове ещё очень долго. Затянувшись горьким табачным дымом с ароматом зелёного чая, Иргит усмехнулась. — Ну, рассказывай, — он прислонился к стене, принял удобную позу и уставился на ведьму, как ребёнок на конфету. Так Иргит было не интересно. Ей пришлось приложить некоторые усилия, чтоб сменить вектор разговора на самого Чинхву. Без специальных артефактов это оказалось не так просто, но в конце концов она смогла разговорить юношу. Он говорил, и говорил долго. Под конец его речи Иргит даже порядком подутомилась, а Чинхва прикончил пятую по счёту сигарету — они сами догорали у него в руках, он так увлекся своим рассказом, что забывал даже затягиваться. Иргит пришлось забрать у него зажигалку, чтобы тот не переводил зря ресурс. В целом, у парня была вполне обычная жизнь. Неудачная первая любовь, несправедливое отношение учителей и друзья, которые не умеют держать язык за зубами. Его родители работали в каком-то исследовательском центре и были с головой погружены в работу, которую, по словам Чинхвы, любили чуть ли не больше, чем собственного сына. Весьма грустно, но подобную историю Иргит слышит уже не в первые. Он даже начал курить с четырнадцати, чтобы привлечь их внимание, но в итоге парень забил на это дело, и вредная привычка переросла в обыденное занятие, снижающее стресс. Затянулся с друзьями, и вроде бы уже не так скучно, грустно и одиноко. Ведьме, в свою очередь, тоже удалось завуалированно поныть о несправедливости жизни. Только в её случае она слишком уж нужна другому человеку, за коим чёртом — непонятно, но очень нужна. Как ни странно, то, что Иргит всецело осознавала свою ненужность, никак не противоречило предыдущему факту. — Сигаретки не найдется? Они синхронно повернули голову в сторону голоса. Перед ними стоял высокий стройный мужчина в сером плаще и пепельными волосами под цвет своему плащу. Растрепанные волосы закрывали часть лица, но и без того в полутьме было сложно разобрать какие-либо его черты. Чинхва без вопросов протянул ему пачку, сероволосый вытащил одну и поблагодарил. Когда он наклонился к ведьме, и та чиркнула зажигалкой, в свете дрожащего огонька ей удалось разглядеть лицо незнакомца. Приподнятый уголок его губ, рассечённый вертикальным шрамом, и холодная серость глаз показались ей смутно знакомыми. Огонёк отплясал отражением в их взглядах, полными схожей усталости, и потух. Ведьма сунула зажигалку в карман джинс и отошла к Чинхве, расфокусировано глядящему куда-то перед собой. Поняв, что незнакомец, облокотившись на бетонную стену напротив, не собирается убираться с их места, Иргит почувствовала острую необходимость увести отсюда очевидного. В невероятные совпадения ведьма не верила, но мало ли что. Опасаясь, что незнакомец попробует с ними заговорить, она повернулась к своему однокласснику, поёжилась от внезапно налетевшего холодного ветерка и бесцветным голосом сказала: — Проводи меня, уже поздно. Тот кивнул Иргит, бросил бычок на землю, придавив его носком ботинка, и они вместе вышли из тёмного переулка. Прямо за углом, под холодным светом уличного фонаря, стоял другой широкоплечий мужик. Тень от его шляпы падала на лицо, не давая толком разглядеть и внешность. В сумраке его лицо искажалось настолько сильно, что на ум ведьме приходило не самое лестное сравнение с вазой из неотвердевшей глины, что не держит форму, и словно плавится. В этот момент Иргит поняла, что точно не обозналась. Среди монотонности корейских лиц любое мелкое отличие выглядело как пятно крови на безупречно чистой белой рубашке. В любом другом случае ведьма бы даже не обратила на это своё внимание. Они встретились раз на улице — слишком зыбкое основание для каких-либо подозрений, но факта, что эти парни выглядели очень мутно, это обстоятельство не отменяло. Лучше перебдеть, чем недобдеть. Мимо сновали немногочисленные прохожие, от чего ведьме было чуточку легче. Однако Иргит спиной чувствовала, что за ними пристально наблюдают, так что пришлось увеличить дорогу до дома и обходить ближайшую многоэтажку с другой стороны, что бы только поскорее скрыться от чужих глаз. Тот, что со шрамом, вышел из тени вслед за ними и тоже смотрел вслед уходящим подросткам. До дома директора они добрались без происшествий, к облегченному вздоху ведьмы, и распрощались уже у самого забора. Чинхва отдал ей пачку сигарет, объясняя это тем, что им будет о чём поговорить в школе. Иргит пожала плечами и приняла подарок, сунув его в карман рядом с зажигалкой. Чинхва махнул ведьме рукой на прощание и отправился восвояси, как раз в это же время ей послышались знакомые голоса. Иргит, приложив к домофону электронный ключ, осторожно шагнула за калитку, словно бы она заходила не в свой дом. На пороге стояла гиперактивная троица и никак не могла распрощаться с директором и Реем. И если последний с полуприкрытыми глазами постигал дзен, то директор Ли едва находил в себе силы на вежливость. — О, Иргит! А мы уже уходим, — обратил на неё внимание Шинву. Кажется, он только что нашел повод задержаться в доме директора еще ненадолго, о чем говорила его широкая улыбка. — Ребят, я не поняла, — с угрожающей ласковостью в голосе проговорила Иргит, — что это вы тут делаете? — она замерла с приоткрытым ртом, готовая внимать каждому их слову. — Мы пришли к вам с Реем, но тебя не было, и мы, к сожалению, уже уходим, — ответила Юна. — Сами пришли? — Ну да, — ответили ребята, переглядываясь. Иргит не могла в это поверить. Школьникам всего несколько часов назад объясняли, что нужно оставаться дома и ни в коем случае не соваться на улицу без веской причины, особенно в вечернее время. Главным образом это касалось этих подростков. Зря Франкенштейн не позволил ей их попугать правдой жизни, очень зря! Сидели бы они сейчас дома, в безопасности, не выводили бы из себя ведьму своей безалаберностью и не мелькали бы перед директорскими глазами лишний раз. Иргит набрала в легкие побольше воздуха и принялась отчитывать: — Ребят, вы без инстинкта самосохранения родились? Это всё не шутка. Юна, — ведьма обратилась к девушке, которая тут же опустила голову, — тебя, чёрт возьми, недавно похитили! Тебе так понравилось ощущение угрозы жизни? Шинву, — она повернулась к рыжеволосому парню, который уже давно привык, что его часто отчитывают, и не особо показывал вида, что осознает свою вину, — ты не подумал, что мог еще раз навлечь опасность на друзей? Ты вполне приметный парень для корейца, если уж на то пошло, и в толпе тебя заметить и опознать не трудно. Ладно мы с Реем, — на этих словах Иргит чуть не запнулась, давя в себе нервный смешок, — нас защищает директор Ли и высокий забор по периметру. А как же Юна, а как же Икхан? Икхан, — она обратила свою тираду и на него, — вот от тебя я никак не ожидала подобного! Ты же голова этой компании, ну как так? Её одноклассники молча стояли, смотря куда угодно, только не на Иргит, и не находили, что сказать на эти вполне себе справедливые замечания. Им показалось, что даже нейтральный взгляд Рея принял несколько осуждающий окрас. Благородный стоял на самом краю крыльца и с гордо поднятой головой, словно бы это он только что разразился возмущенной речью, смотрел на подростков. Теперь им было особенно стыдно. — Я позвоню отцу, и он нас заберет! — тут же реабилитировалась в глазах ведьмы Юна, давя в себе ненужные слёзы, — То есть, Икхан позвонит, у меня пока нет телефона… Иргит безучастно кивнула на это предложение и, погружаясь в собственные мысли, пробралась в дом мимо Франкенштейна, безмолвно наблюдавшего со стороны за её представлением, тем самым перекладывая дальнейшее разрешение ситуации уже на плечи директора Ли. Почему он сам их не пристыдил? Вот это вопрос. Она остановилась напротив двери в свою комнату, и какое-то время буравила её взглядом. — И как это понимать? Вернувшись с прогулки, ведьма уже во второй раз была несколько озадачена увиденным. Серебряная табличка с её именем мирно поблескивала в свете потолочной лампы, отражая лицо Иргит ровно по нахмуренные брови. Ведьма ковырнула ногтями край таблички, но та не поддавалась — для шутки она приделана слишком крепко. Похоже, привинченные болтики по её углам были вовсе не декоративные. — Это не смешно. Зачем? — она озвучила свой вопрос вслух, боковым зрением заметлив в коридоре Франкенштейна, который очень кстати поднялся на второй этаж. — Не гуляла бы ты так поздно, а то мало ли что, — неопределенно протянул Франкенштейн, — Мастер не мог найти твою комнату, — пояснил он. Мужчина уже пришел в свое нормальное состояние, о чем говорила его фирменная улыбка, затаённая в уголках губ. Он вдруг поморщился, — и чем это от тебя пахнет? — А зачем ему была нужна моя комната? — осторожно уточнила ведьма, избирательно игнорируя его слова. — Мы же уже обсуждали это. Мастер столкнулся с бытовой проблемой, решить которую на тот момент был не в силах, — его учтивость показалась чересчур напускной — если она поняла всё правильно, то отломанная оконная ручка стала таковой после встречи с изящными руками этого «Мастера». От ощущения какого-то сюра и от следующих слов Франкенштейна у Иргит всерьёз начала кружиться голова, — Я несколько вспылил, пожалуй. В произошедшем твоя вина не так серьёзна. При данных обстоятельствах это оптимальный вариант. Как говорится, и волки сыты, и ведьмы целы. Довольный собой, Франкенштейн облокотился на стену, опустил голову и ясным взглядом синих глаз придавил ведьму к полу, мол, «и что ты будешь делать?». — Ясно, — пересилила себя Иргит и с нейтральным выражением лица скрылась в у себя, хлопнув дверью, — «Вина не так серьёзна» — это шутка такая? — едва она переступила порог комнаты, как тут же бросилась к тумбе из чёрного дерева, бормоча под нос невыразимые ругательства и проклятия в сторону неудавшегося форточника и его преданного клеврета. За проведенное в этом доме время, Иргит успела обжиться многими вещами, причину появления которых она помнила не всегда (пределы дома они не покидали, так что кражей это не считается). К таким атрибутам относилась и отвертка, которую ведьма старательно пыталась нащупать в верхнем ящике, не выдвигающимся до конца из-за обилия в нем вещей. Найдя заветный предмет, ведьма вернулась к табличке. Если какой-нибудь директор попробует ей помешать, то она не погунусится использовать отвертку как холодное оружие. Безусловно, ничего путного у неё не выйдет, но облегчение принесет хотя бы то, что она пыталась. Табличка ни капли не поддавалась, получались только едва заметные царапины, когда соскальзывала отвертка и проходила по полированному металлу. Совсем неслабые руки ведьмы уже побелели от напряжения. Иргит отвела отвертку от болтов, вновь почувствовав боль в ладонях. Глупо было надеяться на другой исход, сейчас понимала ведьма. Иргит чувствовала себя экспонатом или, что еще хуже, домашней зверушкой, которую купили для маленького ребенка, и от которой, как ни крути, в конце-концов избавятся. Будет невероятной удачей, если к этому моменту ей не переломают лапки. Очень неприятно находиться в зависимости от кого-то, но еще неприятнее осознавать, что в следующую минуту с тобой могут обойтись как вздумается. И под рёбрами так забилась и заныла поганая горечь, что хоть криком кричи. Она ощутила на себе пристальный взгляд и повернула голову. В пяти шагах от неё точно на том же месте, где минутами ранее был Франкенштейн, стоял уже благородный, имя которого ей до сих пор было неуютно произносить вслух или даже про себя. Он безмолвно наблюдал за её действиями, и словно бы хотел что-то сказать, но молчание тянулось дьявольски долго, и ведьма не стерпела. — Уходи, — прошипела Иргит. Тот никак не отреагировал. Тогда отреагировала ведьма: она с неестественной силой пнула дверь и хлопнула ей же в следующую секунду, с грохотом закрывая за собой. Когда-нибудь петли не выдержат, но пока не выдерживает только Иргит.