Коробочка, которую я очень хочу открыть

Гидеон снова зашёл в комнату с хронографом и та часть меня, что уже успела превратиться в пудинг, кричала в самых цветистых выражениях. Его нижняя губа… пострадала после вчерашнего прыжка. Официальная версия, представленная хранителям, повествовала о кафе в 1958, которое мы посетили с моим дедушкой, будто он был настолько голоден, что ненароком прикусил себе губу. Однако, не только мы знали правду. Ксимериус снова выдал цитату из своего ненаписанного романа: «Но когда мудрый и красивый демон возвратился домой, он был рад узнать, что девочка в блузке цвета мочи, не превратилась снова в комнатный водопад, а провела много полезного времени на сеновале», за что и должен был увернуться от летящей в него книги. Да и доктор Уайт не без сарказма в голосе заявил, что на несколько дней Гидеону придётся прервать свою бурную деятельность и быть более бережным, что касается зверского голода и желания проглотить всё на своей тарелке. Сам же Гидеон с обидой смотрел на меня когда мы оставались одни, а особенно, когда во время элапсирования мы снова остались в исповедальне… но на этот раз в одной кабинке. Не думаю, что святой отец был бы рад увидеть, каким способом я замаливаю грехи. Но этот раз я могла лишь с тоской смотреть на его губу под пластырем и глубоко вздыхать. Когда я легонько прикоснулась к его губам своими, Гидеон сдавлено пробормотал «Глупышка» и мне пришлось остановится. Я снова распахнула глаза и посмотрел на него, проводя кончиками пальцев по его щетине. Ему уже 22 и мы давным-давно поймали графа Сен-Жермена, о, Боже, вы, наверное, не поверите, я до сих пор девственница. Я, признаюсь честно, даже не знаю, как это всё произошло. Было несколько моментов, когда у нас почти получалось, но словно ковш холодной воды опрокидывался нам на голову в виде Лесли, мамы Гидеона, моей семьи, что приходили в самый ответственный момент. Один раз нас чуть не застукал Фальк в своей же собственной квартире. Правда, что стесняться, мы ведь просто целовались. Что-то изменилось во взгляде Гидеона, совершенно незначительное, но определённо не хорошее. Гидеон освободился от пластыря и прикоснулся своими губами к моим, издав стон, но от боли он был или от удовольствия я понять не могла. Теперь я была не пудингом, совершенно точно нет, самой себе я сейчас напоминала желанный и ценный приз, который Гидеон хотел, но боялся открыть. Краска брызгала мне в щёки, когда моя мама говорила, что нельзя открывать мою коробочку перед всеми, право же, представьте себе, что вы встречаетесь с невероятно привлекательным, похожим на Бога, молодым человеком 5 лет, ездите с ним по свету, путешествуете по прошлому и делите с ним вечность, но не открываете коробочку. И я уже несколько лет покупала волшебные таблеточки, ожидая неожиданной распаковки подарка. Не успела я обвить его шею руками, как Гидеон отстранил меня, он глубоко выдохнул в мои губы и исчез. За те секунды, что были у меня, я успела лишь привести дыхание в порядок, но прыгнув своё время, Гидеон схватил меня и вынес из церкви стремительными движениями, таксист повёз нас в другую сторону от Темпла, но то, что мы ехали к нему домой, дошло до меня не сразу. Когда я легла на него, на его софе, Гидеон посмотрел на меня. — Ты необыкновенная девочка, Гвендолин, — шептал он, гладя меня по волосам. — Ты очень, очень необычная. И не нужно никакой магии ворона, чтобы быть для меня особенной, — его лицо оказалось совсем близко. Когда его губы прикоснулись к моим, я закрыла глаза. Кажется, я теряю сознание. К реальности меня возвращали только мои чувства. Рубашку Гидеона было легко снять, так же, как и брюки, и вообще всю нашу с ним одежду, которую мы разбросали по всей его комнате. Здесь всё принадлежало ему, считая меня и поэтому, когда он коротко поцеловал мои губы и прижал меня спиной простыням, я могла лишь выдохнуть тихое «да» и чувствовать. Он был неуверенным, но я знала, что не была его первой девушкой, так же ясно, как и он знал, что он был первым и, надеюсь, единственным мужчиной в нашей вечности. Я больше не была ни пудингом, ни подарочной коробочкой, которую только что открыли и наслаждались подарком внутри, я была любимой женщиной. А когда я уже не могла ничего ощутить, кроме прикосновений его незаживших губ, Гидеон крепко прижал меня к своей груди, поднял мою голову и, заглянув в глаза, поцеловал меня ещё раз.