Под гнётом журналистов

Эмме неожиданно стало холодно. Ветерок, что пробежал между ними, стал ещё одной пропастью. Всё их тепло, с которым они прижимались друг к другу, улетело в ту самую дверь, в которую вошла Конни Тарино. Это была женщина лет шестидесяти, что прекрасно выглядела. Шатенка, с короткой стрижкой и стильно одетая, с малой долей макияжа. Она прошла за порог, поцеловала Дэвида и сразу стала выискивать Эмму взглядом. Девушка, взволнованная знакомством, медленно вышла из-за угла и выдавила смущённую улыбку. Конни расставила руки и заключила её в объятия. — Как я рада познакомиться, ты бы знала, Эмма! — воскликнула женщина, выпуская актрису из объятий. — Дай-ка я на тебя посмотрю. — Мама, перестань, — раздражённо произнёс Дэвид, хватая девушку за руку и отводя от женщины. — Ты не в музей пришла. — Я думала, что ты старше, Эмма. Девушка заметно смутилась и улыбка мгновенно спала с её лица. Дэвид это сразу же заметил и взял ситуацию в свои руки. — Мама, Эмма и без твоих вопросов смущена, — он пододвинул девушку поближе к себе, из-за чего она ещё больше покраснела. — Милая, а ты знаешь, сколько лет Дэвиду? — женщина всё же не могла оставить в покое данную тему. — Да, знаю, — ответила она. — Но что уже поделать — чувства мне не подвластны, — девушка улыбнулась, чувствуя, как за её спиной Дэвид переплетал их пальцы вместе. Она, готовая на миллионы расспросов, стала уверенней. Да и что такого случится, если его мама её не одобрит? Они же друг другу никто. От этой мысли вмиг испортилось настроение. «И правда. Никто», — подумала она. А ей бы так хотелось стать чем-то. От пустоты, грусти, что полностью поглотили её и без того безрадостные мысли, которые она сама же создала в своей голове, актриса сжала руку ещё крепче в желании не отпускать. Но Дэвид отошёл. — А где отец? — спросил он, когда они уже присаживались за стол. — Ну, ты знаешь его, дорогой. — Как обычно или есть причина? — озлобленно спросил Тарино, ковыряясь в тарелке. — Как обычно — это как? — осмелилась Эмма влезть в разговор. — Мой отец не очень-то общительный. — Именно в него Дэвид и пошёл, — Конни усмехнулась, Эмма тоже широко улыбнулась. — Да и ты знаешь, как он относится к актрисам. — Мама! — прикрикнул Дэвид, его глаза в злости прищурились. Он тихо хлопнул ладонью по столу. Внутри Эммы мигом пробежал ураган, что быстро затих, оставив пустоту. — А что я такого сказала? — удивилась женщина. — Мама иногда говорит невпопад, милая, — тепло произнёс Дэвид, кладя руку поверх ладони Эммы. Но её уже было не так просто остановить. Тёплый штиль уже сменился штормом и бороздил волны её спокойствия, которые никак не могли утихнуть. — А как он к ним относится? — В любом случае, это неважно, – произнёс Дэвид, снова утыкаясь в тарелку. — Мой отец по натуре человек специфический. — Дэвид! Нельзя так про отца, — в разговор вторглась мать. — Отец Дэвида — Джаром, тоже режиссёр. Правда не в кино, а в театре. И Дэвид как капля похож на него и характером, и внешностью и всем, чем только можно. — Я бы так не сказал. — Дэвид более мягкий, — тепло улыбнулась она, посмотрев на сына. — Однако, работая всю жизнь с актёрами, он знает их, как он говорит, «сущность». Поэтому и не верит таким молодым красавицам, как ты. Эмма поперхнулась от удивления. Из широко раскрытых глаз уже буквально сыпались искры, и, кажется, что миссис Тарино совсем не понимала, что говорила лишнее. Что Дэвид уже очень зол, что Эмма уже подавлена. И почему? Почему она должна это слушать? — Эмма далека от глупых, малолетних посредственностей, — вдруг перебил Дэвид. — А будь это так, я бы в жизни не посмотрел в её сторону. Слова растеклись по сердцу тёплым мёдом, согревая всё нутро актрисы. В душе снова наступило спокойствие, и она широко, смущённо заулыбалась. — Я прожил много, видел много, — продолжил он, — и я знаю, кого я выбрал. Эмма не просто красивая обёртка. Внутри она так же прекрасна, как и внешне, — он тепло улыбнулся, но не поворачивал лица на Эмму. — А отец и правда тяжёлый человек. Но в тридцать семь лет я не нуждаюсь в его одобрении. Я вполне взрослый мальчик, чтобы выбрать себе пару. — Это прекрасные слова взрослого мужчины, Дэвид. И я горжусь, что это ты, — произнесла Конни. — Но не стоить винить отца. Ты ничего нам не рассказываешь и мы вынуждены узнавать что-то о собственном сыне в интернете. А там пишут не всегда хорошие вещи. — Я понимаю, но мой номер у вас есть. Вечер прошёл спокойно, Конни задавала Эмме миллион вопросов, актриса отвечала на них с интересом. Дэвид молчал, лишь изредка осаждая мать, если она переходила границы дозволенного. Но атмосфера была тёплой, спокойной. Всем было друг с другом комфортно. — Эмма, пойдём выйдем на крыльцо, хочу подышать свежим воздухом, — женщина поднялась, и Эмма начала вставать вместе с ней. Дэвид моментально подскочил с места. — Нет, ты останься. Это девчачий разговор, — Конни улыбнулась сыну и вывела Эмму вместе с собой на улицу. Прохладный вечер. Часов одиннадцать. Пустой сад, освещённый цветом фонариков. Ветерок, что слегка взьерошил волосы Эммы, наконец, дал ей спокойно вдохнуть. На мгновенье она почувствовала, будто вышла из клетки. Но чувство свободы мигом перебила Миссис Тарино. — Эмма, скажу честно, что твой возраст и правда очень меня насторожил, — начала она. Но от одно и того же диалога, что витал в воздухе весь вечер, уже становилось скучно, а не страшно, и Эмма тяжело вздохнула. — Дэвид уже взрослый мужчина и ему пора завести семью, но хочешь ли ты её в своем возрасте? — Мне же не пятнадцать, — раздражённо произнесла Эмма, и Конни, поняв это, всё же не отступила. — Я знаю, чего я хочу и когда. Точно так же, как и Дэвид. — Дэвид просто влюблён. И, может быть, он многого не видит, — продолжила она, но Эмма перебила. — Чего, например? — её голос становился все более раздражённым. — Пойми, я хочу поговорить с тобой на чистоту. Как женщина с женщиной, — последние слова миссис Тарино выделила. — Или как девочка с женщиной? — Эмма уже прикрикивала. — Ну что ты, детка. Просто ты же понимаешь, что ты начинающая актриса, а он известный режиссёр... — Нет! — визгнула Эмма и махнула рукой, отстраняясь от женщины. — Я не собираюсь продолжать этот диалог. — Стой, Эмма! — Нет, нет! — она открыла дверь и вошла обратно в дом. Раздражённая, пылающая яростью, она скинула на ходу туфли и направилась в сторону кухни, чтобы взять телефон и вызвать такси. Дэвид, сидящий на кухне, мигом подскочил. — Эй, что случилось? — мужчина преградил ей путь и взял её плечи в свои ладони, но Эмма не хотела просто так сдаваться. Она просто хотела уехать, забыть этот разговор и вообще никому ничего не объяснять. — Пусти! — брыкается она. — Сначала скажи, что происходит. Уверенность Дэвида не имеет границ. Он крепко сжимает руку Эммы, не отводя глаз от её, в которых уже были слёзы. — Просто не надо было всё это начинать! — бросила она. — Все эти обманы, приёмы. Всё идёт под откос! — Что идёт под откос? — Все только и говорят: Эмма та, что спит с режиссёром! О, Эмма та самая маленькая проститутка! Крики девушки переходили в истерику, но Дэвид выделялся завидной хладнокровностью. Его взгляд был таким же холодным, но вот так отпускать её ему совсем не хотелось. Да и ему не было всё равно. — И почему все считают, что нельзя просто взять и полюбить человека? Девушка смутилась, осознав, что она только что произнесла. Краска мигом прилила к её щекам, сердце заколотилось как ненормальное. Она подняла испуганный взгляд на Дэвида, что с широко раскрытыми глазами не мог от неё отвернуться, как и не мог ничего ответить. Всё её лицо горело предательским огнём. — Полюбить? — тихо переспросил он. Эмма молчала и не отводила глаза. Нет, она его не любит! Она сказала это случайно! Она отрицала все свои слова, как и держала в душе надежду, что он ответит положительно. Но, простояв с минуту в шокированном состоянии, он резко ослабил хватку. Эмме с трудом удаётся подавить слёзы. — Я не это имела в виду, — она тихо произнесла слова, отворачиваясь и стирая капельки слёз с горящих щёк. — Я так и подумал, — Дэвид сделал несколько шагов назад. Его взгляд бегал по углам, сердце колотилось, как сумасшедшее. Снова она. Снова эта пропасть между ними. — Я, наверное, поеду домой? — боязливо спрашивает Эмма в надежде, что сейчас он бросит всё, прижмет её к себе, признается в любви и попросит остаться. Но он этого не делает. Он стоит и молчит, осматривая всё вокруг, не решаясь посмотреть на неё. — Я вызову тебе такси. Взрыв. Падение. Эмма чувствует, как её сердечко, словно хрупкий хрусталь, разбивается об каменный пол. Как кровь перестаёт бежать по венам. Бесконечная пустота. Рухнувшие надежды. Она начинает складывать вещи в сумку трясущемися руками и заходит в прихожую, обуваясь. Дэвид тихо следует за ней. Эмма шмыгает носом, смахивает слёзы и всеми силами пытается подавить рыдания. Не выходит. Дверь со свистом открывается. — Эмма, что-то случилось? — Конни обеспокоенно спросила актрису, что лишь вытерла мокрое лицо, смахнула волосы с лица и растянула улыбку. — Нет, всё хорошо, — произносит она. — Просто позвонила мама... Мой пёс... Моего пса сбила машина. Я так сильно расстроилась, что решила поехать домой. — Я провожу, — тихо говорит Дэвид и обувает туфли, выходя на улицу вместе с Эммой. Машина ещё не приехала. Они стоят на улице в полуметре друг от друга и боятся хоть что-то произнести. — Прохладно, — он нарушает тишину. — Может, дам тебе пиджак, а ты привезёшь его на съёмки? — Нет, — актриса отвечает резко. Она мешкается, пытается что-то произнести. — И вообще, давай закончим всё это. — Закончим. Обязательно закончим, — говорит он. — Но после выхода «Города Грёз». — Я хочу сейчас, — шепчет она, прижимая руки к плечам, чтобы согреться. — Осталось немного потерпеть меня — и ты свободна. Дэвид, наконец, решает посмотреть на неё и выдавливает улыбку, пытаясь настроить всё на добрый лад. Но Эмма непреклонна. Увидев его лукавую улыбку, она злится ещё больше. Она считает секунды до момента, когда приедет машина. И он наступает. Белый рено тормозит у газона. Девушка, не прощаясь, следует к автомобилю, ноги предательски подкашиваются, а чувство того, что ей смотрят в спину, не даёт спокойно идти по этой чёртовой, каменистой дороге. Как лучше всего отшить человека? Промолчать.

***

Давайте представим ситуацию, мол, Дэвид Тарино — человек тонкой, душевной натуры. Что он тоже имеет чувства и что он тоже может переживать. Что когда-то он был молодым, беззаботным мальчишкой. Тоже был влюблён и тоже был обманут. Был счастлив, был в депрессии. Но в данный момент он был озадачен. Он сидел в мягком режиссёрском кресле, закинув ногу на ногу. Рядом стоял стаканчик с кофе, что за последние два часа не был даже одарён взглядом. Работа шла, камеры снимали, актёры играли, а Дэвиду не было до этого никакого дела. И что могло отвлечь от работы Дэвида Тарино? Человека, что приходил сюда и днём, и ночью? В метель, в град, больной? Конечно же Эмма. Девушка, что своим появлением в его жизни перевернула весь мир с ног на голову. Что заставила его мучиться, терпеть её присутствие, её быссмысленные разговоры, её глупость и противный звонкий смех. Терпеть эту наглость, эту мерзкую до тошноты доброту и отзывчивость, этот бойкий характер, эту белоснежную улыбку, прекрасную фигуру и нежный голос. Изо дня в день она создавала для него новые пытки. Пытки физического влечения, необъяснимого желания, что он с таким трудом скрывал. Со временем скрывать не оставалось сил. Он поддавался. Поддавался, когда позволял себе лишнее: обнимать её, целовать, прижимать к себе, вдыхать аромат. Она была полностью в его руках, он мог крутить ей как угодно. Ведь она верила. Верила в то, что на публике надо прижиматься к нему и отвечать на поцелуи. Он хотел, чтобы она верила. Но были ли это чувства? Изо дня в день мужчина доказывал себе, что страсть может творить с человеком неизведанные дела. Что пелена желания может выдавать влечение за чувства. А тут она признается в любви. Или не признаётся? Она же сказала, что не то имела в виду. Но почему тогда плакала? — Мистер Тарино, — Бин стояла напротив и щёлкала пальцами. — На сегодня всё или доснимем Эмму? — А она приехала? — Дэвид подскочил и, поправив пиджак, выпрямил спину. — Эм, да... — Доснимем, — произнёс он и откинулся обратно на спинку. Девушка вошла в студию уже загримированная и, не одарив мужчину и взглядом, вышла на середину. Она поздоровалась с Рэем и, пока настраивали свет и камеры, о чём-то с ним беседовала. — А что с ней? — Дэвид обратил внимание на то, что макияж был очень яркий и он не скрывал припухшие глаза. — Кто красил? Почему так ярко? — Тут такая ситуация... — девушка подошла ближе. — Лицо было сильно заплаканное, а глаза опухшие. Пришлось прикрывать. — Заплаканное? — в сердце мужчины что-то оборвалось и на душе заскребли кошки. Плакала всю ночь? Из-за него? Камера. Мотор. Мия, одетая в жёлтое платье в цветочек, беззаботно сидела на лавочке, осматривая сорванный с поляны цветок. К ней подсжаивается молодой человек. — Могу я предложить тебе поднять настроение вкусным десертом вон в том кафе? — улыбается Себастьян. — Моё настроение вряд ли что-то спасёт сегодня, — усмехается она в ответ, не отрывая глаз от цветка. — Почему ты так категорична? — Себастьян подскакивает с места и за руку тащит Мию за собой. — Что так заставляет тебя грустить в этот вечер? — Один парень, — произносит она, случайно, мимолётно бросив взгляд на Дэвида. — Надеюсь, это не я? — засмеялся актёр. — А что, если и ты? — А ничего! — смеётся он. — Ведь я совсем ничего к тебе не чувствую! И мне всё равно. — Прямо совсем ничего? — с дрожью спрашивает героиня. Дэвид вздрагивает, услышав, как её голос срывается. — Ни капельки! — Даже если я станцую на обрыве? — Даже если так! — произносит он. – Абсолютно ничего. Эмма смотрит в глаза Рэя, ничего не отвечая. Он ожидающе осматривает её лицо, вглядываясь. Вдруг он замечает, что медленно её глаза краснеют и заполняются слезами.