Идеальная мелодия

Новый день неумолимо приближался, все больше и больше пугая меня. Прятаться в заброшенно здании я больше не могу - запасы консерв подходят к концу, одежду не мешало бы постирать, а сознание немного мутнеет день ото дня от того, что я постоянно сижу в этих четырех непривычно бесцветных стенах. Пора выбираться. И я с неописуемым страхом выбираюсь на улицу. Солнце, которое с трудом бы пробиралось к поверхности через множество небоскребов, еще не встало, и это меня радует - оно слишком слепящее и обжигающее, чтобы спокойно продолжать прогулку под ним. Я вспоминаю слова родителей о том, что все логики ненавидят яркие цвета, и более или менее почитается у них только синий. И потому из всех вещей одета как можно более сине - к синему платку на шее присоединяются синее простое платье, синие туфли и немного чрезмерно голубой пояс. Рюкзак, к счастью, тоже синий. И вот теперь, когда все готово, я могу спокойно идти. Надо только найти более или менее спокойный район города и отыскать филиал секты меломанов. Он ведь обязательно есть здесь. Мы же достаточно влиятельная секта, в конце концов. На улицах пусто. И пусто до тех пор, пока я не понимаю, что иду именно по земле, а не странным воздушным тротуарам. Повсюду стоят лестницы, позволяющие забраться на более высокий уровень этого гигантского жилого торта. И вот теперь-то я и понимаю, что такое неловкость. Если я просто поднимусь наверх, смотреться это будет по крайней мере странно, так как возникнут вполне себе разумные вопросы - а что я делала там, внизу? А если останусь здесь, то тем более... Но все мои переживания разрешает первый прохожий. Он странен. Из огромной сумки, что он с трудом несет за спиной, к его шее тянется множество проводков всех мыслимых цветов. И я так удивляюсь его разноцветию, что сама не замечаю, как подхожу чуть ближе, чтобы рассмотреть. И пусть это еще более неловко, я рада видеть нечто удивительное. Наверное, этот человек просто серьезно болен, вот и вынужден использовать какое-нибудь искусственное питание. Но, как бы то ни было, он удивил меня настолько, что я решила ничего не менять и остаться на таинственном нижнем уровне, который, как полагала я, прибегая к своей странной для логиков логике, представлял собой место для низших слоев населения. И, полагаю, я не ошибаюсь. Вот идет человек. У всех, кажется, есть шляпы, кроме меня. И его. Он настолько замученный с виду, что кажется едва ли не ходячим мертвецом. Он настолько сер и бледен кожей, что кажется человеком из бумаги. Я удивляюсь ему все больше и больше, пока не понимаю, что он просто не менее болен, чем предыдущий прохожий. И тогда меня что-то будто отталкивает от него, заставляя затаить дыхание и вжаться в стену, будто это незамысловатое действие способно как-то оградить мою бессмертную душу от страданий, что может причинить мне какая-нибудь неизвестная меломанам, но известная логикам, болезнь. С удивлением я осознаю, что даже думать стала немного по-другому, более логично, что ли... Не могу сказать, что это хоть в малой степени пугает меня - это ведь чудесно. Я ведь должна влиться в их общество, стать незаметной, обычной, серой мышью. От пыли постоянно хочется кашлять - люди в респираторах постоянно подтверждают мою мысль о том, что было бы неплохо и себе такой прикупить. Но у меня ведь нет денег. Ведь не было в них нужды, пока я жила в милом мире музыкальных психов. Слышу за спиной почти незаметные шаги - кажется, кто решил подкрасться ко мне. Но я не позволю неизвестному победить меня, я просто резко разворачиваюсь, и устремляю свой взгляд на тонкого, как флейта, и изогнутого в поклоне, как змея, человека. Молчание длится лишь пару секунд, затем он, осознав, наверное, что пойман, еще раз вежливо кланяется и говорит, наконец. - Простите, девушка, вы же не логик, верно? От этого вопроса ноги буквально подкашиваются. Хочется упасть на серую холодную пыль и смешаться с ней, стать частью единого пыльного человеческого целого. Но стоит признать, что это невозможно, что как бы я не хотела притвориться невидимой и несуществующей, а на вопрос ответить придется. - Ах, что вы? Конечно же, логик, - наверное, слишком эмоционально отвечаю я, театрально взмахивая левой рукой. И только теперь я с полной ясностью понимаю, насколько безумен был мой план побега, как мало я продумала, как мало шансов у меня выжить. Я просто наивная девчонка, решившая, что может изменить мир... Человек смотрит на меня пустыми и чистыми, как идеально взятая нота, глазами, от чего мне становится еще неуютнее - кажется, будто он видит мен насквозь, со всеми моими тайными помыслами и желаниями - а затем удовлетворенно кивает. - Джеймс Фоу, - протягивает он мне руку, зачем-то называя свое имя. Я, честно говоря, опешиваю, так как понимаю, что оказалась наедине с каким-то невиданным мне ритуалом. Но что-то инстинктивное щелкает в голове, вынуждая так же протянуть руку и ответить: - Мелоди. Никто кроме членов общины не имеет права знать мою фамилию. Его сильная рука в серой перчатке сжимает мою ладонь, затем он ее отпускает. Мое замешательство никуда не исчезает, однако перестает быть чем-то странным, оно приживается, становится частью меня, частью моего нового "я". - Ужасно, конечно, будет, если я ошибся, - со смешком говорит Джеймс, - но вы случаем не сектантка? Если что, то я член некоторой странной секты, - он сухо прокашлялся. - Нет, ну правда. Я не пытаюсь вас ни на чем подловить, Мелоди. Но ваше имя, одежда, стиль речь и походки... Вы просто не можете быть логиком, как бы ни пытались им притвориться. - И что же? - только и выдавливаю из себя глупый вопрос. - Я мог бы вам помочь. Стереть метку сектанта. Одеться. Подучиться манерам. Вам, наверное, кажется странным, что я там смело к вам подхожу... Но здесь, в мире логиков, такие как мы легко узнаваемы. Киваю в ответ. - И мы должны помогать друг другу, верно? Прежде было лучше, да, Мелоди? Услышав знакомую присказку, я невольно поеживаюсь от стаи мурашек, пробежавших по моей коже, внезапного холода, охватившего все мое естество. Так странно это слышать от незнакомого человека в незнакомом мире. Но, в конце концов, если я не пойду за ним, то точно не справлюсь. Этот чудаковатый Джеймс - единственное мое спасение. - Да. Лучше. Он приглашающим жестом указывает в сторону, из которой я и пришла. И мне не остается ничего, кроме как последовать за ним. *** К сожалению, даже в самом логичном мире иногда происходят нелогичности. И даже в самом аккуратном городе самые аккуратные рабочие могут что-то забыть. Как забыли они убрать кусок арматуры, об который я и споткнулся. Чувства были мягко говоря, неприятные. Особенно боль отягчал тот факт, что случайные падения большая редкость в мире логиков, и жертву такой случайности вполне могут посчитать неполнологичным или не логичным вовсе. И потому я быстро вскакиваю, отряхиваю запылившиеся колени и еще более спешно иду к дому. В книгах по истории я часто встречал слово "родной", в частности в словосочетаниях из серии "родной дом, город, страна". Первое время я почти не понимал его значения, пока не спросил его у своих родителей. Тогда они указали мне на то, что даже само слово "родители" схоже со словом "родной", и приблизительно объяснили спектр его значений и употреблений. И теперь я, несомненно, могу, не задумываясь, употреблять это слово в должном контексте, но все еще не могу понимать, что оно значило для людей из нелогичной древности. Я уверен, они хотели подчеркнуть им не только принадлежность дома или дом, как место рождения, они имели в виду что-то такое, что ускользает от меня вновь и вновь. Но вновь и вновь я думаю, как нелогик. Ужасно. Ужасно. Уверен, так на меня повлияло падение. Оно напугало меня, лишив тем самым логики. Скоро пройдет. На уровне F жили самые средние и обычные люди из всех средних и обычных людей. Мы не имели высоких технологий, мы мало зарабатывали, но имели телефоны и право пользования автобусом, могли получить достойное образование и не боялись каждого дня. Ниже - изгои общества - калеки, смертельно больные, тихие сектанты, безумные логики. Там их никто не трогает, лишь изредка наведывается инспекция СКЛ – службы контроля за логичностью, забирая самых подозрительных личностей. На расстрел. Ведь эти нелогичные люди только загрязняют нашу планету. Выше - элита. Они имеют доступ буквально ко всему - лучшая медицина, лучшая пища, хотя, конечно, тоже синтетическая, огромное множество шансов прожить идеальную жизнь. Полагаю, они даже могли бы вырваться в космос, если бы пожелали, исполнив тем самым совет бывшего профессора Игниса. А уровни с E по U - обычные люди. Хотя все люди теперь обычны. Даже внешне они мало различаются - после Четвертой войны и "подземных десятилетий" не осталось понятия страны и расы - все люди теперь живут в огромной стране, а не особая разборчивость в браках уничтожила почти все. Да, конечно, иногда встречаются почти темнокожие люди, но они все живут на нижних уровнях и не имеют права подниматься выше уровня Е, как я не имею права подниматься выше уровня U. И вот, наконец, миновав пост полиции, я приближаюсь к своему дому, который назвал бы родным, если бы только мог. Замок сканирует отпечатки моих пальцев, мерно попискивая. Пискнув чуть громче, он замолкает, а дверь открывается передо мной. Теперь вверх. Вверх по ровным металлическим ступеням до 5 этажа - мне повезло, как более привилегированный слой жителей уровня F, я живу на нижних этажа и не вынужден забегать за 30-40 этажи. Конечно, можно воспользоваться лифтом, но в нем логичность погибает, а потому лучше его избегать. Считаю ступеньки, чтобы наполнить мозг разумными числами, а вместе с ним и логичностью. Но спотыкаюсь на 35, чуть не падая. Это уже слишком странно - два случайных падения за день. Нужно самому обратиться в СКЛ - их врачи всегда помогают в таких случаях. Или расстреливают, как потенциально опасных. И потому до квартиры я добегаю уже осторожно, и ни разу ничего не нарушив. И это меня радует. Но я не могу радоваться. Я не должен испытывать эмоций. И я их не испытываю. Серая дверь квартиры распахивается, пропуская меня внутрь. Серые стены, серая мебель, серые люди. Я никогда прежде не задумывался об их серости. - Вечер, - привычно здороваюсь я. - Здравствуй, Стивен - хором говорят заученную фразу мои "родители". Они носят такое имя лишь потому, что являются моими биологическими родителями, а так же покровительствуют мне до моего совершеннолетия. Но это не те "родители", о которых говорят древние записи. Они не испытывают ко мне никаких чувств и не имеют привязанностей. Даже друг друга они выбрали не сами - семьи формирует государство, распределяя по возможностям и умениям людей разного пола между собой. И это логично и разумно. Ужин. Синтетика. Неудобные вилки. Молчание. Все как всегда, ничто и не может меняться. И не должно. Только отец нарушает в конце приема пищи тишину: - Экология? И я только киваю, чтобы не потратить еще одно слово. Конечно, экология. В ней все то, что нравится мне. Если логику и вправду в этом мире может что-то «нравиться». И, более того, сейчас это одна из самых популярных отраслей науки. Миллионы новоявленных студентов навечно свяжут свою жизнь со спасением Земли самым разумным способом ее спасения. За окном пролетает автобус. Мои мысли нарушили свою логическую последовательность. Сейчас мне поможет лишь еще большая нелогичность. И плевать на то, что сейчас уже темнеет - я хочу спустить на нижние уровни, хочу убедить себя в том, что я еще чуть более логичен, чем те нелюди, что изгнаны из привычного общества. - Я гулять, - как-то неуверенно констатирую факт и, накидывая на плечи пиджак, выхожу из дома. Надеюсь, родители ничего странного не заподозрят. ДА и зачем? Кто я для них, кроме как парень, которого они должны опекать? Кто они сами друг для друга? Кто они сами для себя? Рабы, вынужденные исправлять ошибки прошлых поколений. И я так же раб. Сбегаю вниз по тем же ступеням, старательно их пересчитываю, выбегаю на улицу, бережно обегая тот самый злосчастный штырь, спускаюсь на нижние уровни, со страхом и надеждой. И, хотя, даже эти эмоции запрещены, я не пытаюсь их скрывать. Мне необходимо смешаться с толпой, вот и все. И смешиваюсь, становясь частью огромного сломанного механизма, пытающегося доказать самому себе, что еще способен работать так же логично и безотказно, как и те, что лучше и новее, как те, что живут выше. Всем свойственно ошибаться. Хотя ошибка – верх нелогичности. *** Мы сидим за странным круглым столом, выкрашенным в синие и зеленые полоски, и пьем что-то настолько странное по вкусу, что меня сначала чуть не стошнило. Лишь после того, как Джеймс убедил меня в том, что бояться нечего, я влила в себя чашку напитка, а затем и привыкла к нему, начав мирно прихлебывать, наслаждаясь при этом речью нового знакомого. Он утверждал, что является сторонником немногочисленно и маловлиятельной, но совершенно замечательной, как сам он и выразился, секты антилогиков. Единственной их целью было уничтожение логики во всех ее проявлениях. Если выпадал им хоть малый шанс согрешить против великого божества логичности, они тут же с радостью хватались за него, совершая полнейшие безумия. И вот я очутилась в штаб-квартире этой секты, в самом ее сердце, наедине с ее, полагаю, достаточно важным членом. Сам он уже немолод, кажется, хоть и скрывает это в странных одеждах, длинных разноцветных волосах, чрезмерно высокой шляпе-цилиндре и довольно веселых очках с широкой оправой. Он просто пытается доказать всему миру и самому себе, что его срок еще не вышел, что он может еще что-то важное сделать. Этим убеждением сквозят все его слова. - Более того, - говорит он, - даже моя фамилия идеально мне подходит. Когда-то очень давно существовал язык. отличный от современного. И было в нем одно слово, - он уверенным, натренированным движением выводит на столе огромным красным мелком странное слово "Fou", - его использовали, упоминая сумасшедших. И, в самом деле, его фамилия отлично ему подходит. В помещении так темно, что я вижу предметы лишь на столе да недалеко от него - удивительно вычурная для современности лампа установлена в центр стола, излучая свой тусклый орнжевый свет. Наверное, мне лучше и не знать, что находит в затемненной зоне, но любопытство одолевает. - А что там? - перебиваю Джеймса посреди его речи. Он, нахмурившись, смотрит на меня, перебирая пальцами по столу. Затем встает, неуверенно выходит из круга света и извлекает из просторного кармана странных серых штанов небольшой светящийся предмет. Он разгоняет тьму и взору моему открывается пустота. Просто серые стены. И более ничего. Чувствуя невообразимую неловкость, я встаю со стула и подхожу мужчине. Мне страшно сидеть, почему-то. А он выглядит очень и очень напряженным. - Что случилось, Джеймс? - Что-то горит, - отвечает он, судорожно вдыхая воздух. Я следую его примеру и понимаю, что он, наверное, прав. Я с трудом представляю, как должно пахнуть то, что горит, но, наверное, так оно и есть - запах непривычен и чем-то отдаленно напоминает не то привкус синтетической пищи, не то отзвуком пролетающих вертолетов. Как бы то ни было, этот запах явно принадлежит жутковатой цивилизации логиков. Джеймсу явно не до раздумий - он бежит к выходу, попутно призывая меня присоединиться. На мои попытки сопротивляться, он только машет головой. - Я никогда не видела огня. - Увидишь. Он красивый. И это явно не просто пожар. И хотя я совершено не хочу идти с ним и смотреть на нечто страшное, пусть и красивое, я вынуждена это сделать. Иначе я останусь без единственного человека, что зачем-то решил помочь мне в этом странном мире. Ноги не слушаются меня, подкашиваясь от невероятного страха, в голове кромешный беспорядок - пронзительные голоса, доносящиеся с улицы, смешиваются с нервным голосом Джеймса и странным треском. Я бегу, чтобы хоть как-то оказаться похожей на этот сумбур, чтобы не позволить ему поработить меня и мое сознание. На улице уже стемнело, а потому отчетливо видится огненное чудовище далеко впереди. Оно захватило малопримечательный мусорный склад, куда, как сейчас говорит мне Джеймс, роботы со всего уровня доставляли всякий хлам. Сам Фоу при этих словах загадочно улыбается, и кажется мне, что неспроста случился пожар. Сам огонь вызывает во мне такие странные эмоции, что я теряю последние силы и облокачиваюсь на стену той самой лачужки, в которой мы только что сидели. Джеймс зовет меня, убегая к огню, но я не могу шевельнуться, могу только стоять и смотреть за тем, как нечто совершенно невообразимое мне прежде пожирает нечто не менее странное. Этот мир совсем не такой, как я пыталась представлять, он ничем не лучше, хоть и ничем не хуже, мира сектантов. Хотя, что я могу о нем сказать, если единственный мой знакомый - такой же сектант, как и я? Огонь, своей непринужденной непоследовательностью, своим хаосом и бесконечностью, напоминает те самые нелюбимые мне звуки молоточков отца. Он слишком самостоятелен, слишком нелогичен и безумен, чтобы существовать в мире логиков. Что происходит, почему никто не пытается исправить этого досадного логичного упущения? - Во имя логики! - выкрикивает кто-то из толпы зевак, собравшихся ближе к пожарищу, и добавляет непонятное слово, - СКЛ! И я пытаюсь глазами отыскать во тьме Джеймса Фоу, но не могу. Он будто испарился от этих слов, улетел, как улетает дым от этого пожара. И потому я, на дрожащих ногах, рвусь к входу в его штаб-квартиру. Она заперта, конечно же. И прежде, чем я понимаю, что потеряла все свои вещи, я их нахожу - чуть поодаль от двери. Странно все это – получается, Джеймс просто меня выгоняет. Хотя, скорее всего, у него просто неотложные дела в связи с этим пожаром. Но что делать мне? Толпа разбегается, чего-то невероятно испугавшись. В воздухе явно чувствуется приближение правительственных служб. И куда мне бежать? Ответ приходит сам собой, когда я вижу в другом конце улицы, вдали от пожара и прочего ужаса, одиноко бредущего человека. Никто из логиков не стал бы так идти - так запутанно и нелогично тратить свое время запрещено. И даже если он не сектант, он хотя бы ненадолго мне поможет, ведь он одинок. И я понимаю, что все мои мысли могли бы оправдаться, будь я в своей деревушке. Но я в логичном городе, а здесь вряд ли часто помогают незнакомцам. Но встреча с Джеймсом обнадеживает меня. Все получится. И бегу, спотыкаясь об острые камни мостовой, задыхаясь в дыму и пыли, за тем, кто, как мне показалось, мог бы подарить мне спасение. *** Нижние уровни всегда помогали мне. В их нелогичном строении есть насмешка над всем устройством нашего мира. В их нелогичном населении - лучшее лекарство. Но если сегодня прогулка не поможет мне, боюсь, я буду вынужден обратиться в СКЛ. Да, возможно неразумно подвергать себя опасности, но логичность одного человека не может ставиться выше логичности человека. А зараза нелогичности легко распространяется. Потому важно вовремя обнаруживать и обезвреживать заболевших, не позволяя им уничтожить ни единой части великого механизма Логики. Наверно, я все же болен - я боюсь за себя и не особенно думаю о судьбе мира. Это неправильно. Сзади меня - пожар, а потому я даже рад, хоть это и плохо, тому, что прошел мимо него прежде, чем он толком разгорелся. Огонь - самый главный враг логичности. Готовка на огне строго запрещена - только электрические печи, употребление огня хоть в чем-либо - ужасно. Конечно, ходят слухи о том, что огонь так ничем и не заменили на заводах и что все, чем мы пользуемся создано благодаря огню, но верить слухам - еще нелогичнее, чем любить огонь. И я спокойно и медленно ступаю по пыльным камням, пока не слышу за спиной чьи-то быстрые шаги. В голове сразу же загорается страшная мысль - служба контроля за логичностью. Но она сразу же отступает - бежать нелогично, проще и разумнее подлететь вертолетом. И потому без всякого страха я останавливаюсь и разворачиваюсь к таинственному преследователю. И искренне удивляюсь, стараясь скрыть удивление в чуть прищуренных глазах. На меня с надеждой смотрит девушка, остановившаяся в метрах пяти от меня. В слабом освещении все же видна ее странность - шляпы нет, волосы взлохмачены, одежда слишком вычурная - никто не станет носить платье, если можно пройтись в брюках, никто не пойдет с таким большим рюкзаком по улицам. В ее фигуре отсутствует логика, черты ее лица, кажется, так же прониклись той же нелогичностью - небольшие печальные глаза, с опущенными уголками, никак не соответствуют просящей улыбке, никак не сочетаются с тонким строгим носом. Она настолько странная, что я сам проникаюсь этой странностью и спрашиваю: - Что? Она, видимо, не решается ответить и лишь оценивающе разглядывает меня. Полагаю, она сочла меня явным нелогиком, вот и решила обратиться за чем-то. Знаю, здесь много сект и странных заведений, которым часто не хватает постояльцев. Потому решаю продолжить свою прогулку, логиконесущий смысл которой жестоко уничтожен. А далеко позади, тем временем, СКЛ собирает будущих смертников. От этой мысли я замираю и вновь оборачиваюсь к девушке. Наверное, ей страшно. - Вы же не логик, - совершенно нелогично спрашивает она, повергая меня в некоторое удивление. Я думал, что в моей внешней логичности невозможно сомневаться. - Логик. А что? В ее глазах появляется паника, а потому я делаю шаг вперед, чтобы догнать ее в случае чего. Хотя, зачем? Логика? Код 2319? Молчание. - Простите, - сразу выдает в себе какого-то сектанта этим давно умершим словом древних, - мне некуда идти, вы казались нелогичным, я всего лишь хотела попросить помощи. И у меня даже нет времени на ответ – мы видим бегущих в нашу сторону людей. Может быть, это такие же случайные свидетели пожара, как и мы сами, но мало ли… - Бежим! – слишком эмоционально и нелогично вскрикиваю я, выбирая наиболее безопасную дорогу. Налево. Нужно свернуть налево – там спокойно. Мы бежим изо всех сил, которых у девушки, кажется, немного осталось, пока не забегаем в совсем тихий переулочек, в котором не было не то что людей, но даже нормальной дороги. - Что? – снова спрашиваю я, немного отдышавшись. - Я хочу жить в мире логиков. - Уверено отвечает она, немало удивляя меня. Всегда думал, что сектантам хорошо живется в их мире. - Я могу помочь, - почему-то киваю я. "Это нелогично" - кричит каждая моя клетка, но нелогичнее было бы бросить ее теперь, когда я помог ей один раз, - В первую очередь, тебе понадобится шляпа. И, о нет, снимаю свою и передаю ей. Наверное, в моем поступке есть некая логичность - сам я легко смогу разобраться с СКЛ, доказав им свою нормальность, сказав, что шляпу снес ветер или украли нелогики. Другое дело девушка - она сразу же сдастся им в подобной ситуации. Она нервно поправляет платок на шее, и я вижу ответ на вопрос "Кто она?" - секта меломанов, конечно же, с их странной меткой, всегда расположенной на шее. И тогда я понимаю, что важно не только дать ей шляпу, важно уничтожить метку. И, к счастью, хотя счастья и нет, я знаю, где это можно сделать. Направляемся к подвалу Меломанов - единственному месту, где те, кто почему-то любит звуки, может собраться, почти не опасаясь налетов СКЛ. Сам я там никогда не был, но часто проходил мимо и мог наблюдать за тем, как они что-то кричат. что-то обсуждают, скрывая метки на шее. А так же я знал, что они же эти метки умеют стирать. И необходимое нам место находится всего лишь в паре кварталов от того, в котором находимся мы сейчас. Конечно, если я прав. А я прав. Говорю о своей идее девушке. Она кивает, соглашается, и мы начинаем путь. - Как тебя зовут-то? – спрашиваю, наконец, когда мы проходим уже метров сто, на мой почти идеальный взгляд. - Мелоди. - она замолкает, будто не может решить, не окажется ли встречный вопрос большим безумием, чем все то, что она сделала прежде. - А вас? И когда же я успел перейти на "ты"? Становится неловко от того, что я забыл обычную логичную вежливость, сам первым нелепо обратившись к ней в грубой разговорной форме. Но она ведь не знает наших правил логичности. - Можешь обращаться на "ты", - надеюсь, мой голос достаточно официален. - Стивен. И я логик, как бы ты в этом не сомневалась. Я и сам немного в этом сомневаюсь, потому что говорю слишком развернутыми и длинными фразами. Но это логично в данном нелогичном положении - пусть лучше я нарушу правила, чем напугаю нелогика своими краткими рваными, но логичными и законными предложениями. - Хорошо, - только и отвечает она. Все, конечно, хорошо. Хорошо то, что мы живы, хорошо, что я ей помогаю, хорошо, что однажды я стану экологом, если пройду все проверки. Но есть и плохое. В этот раз нижние уровни не помогли мне.